Это было сейчас
Прожив еще несколько столетий, мир совсем не изменился. Даже если он и стал сверкать технологиями, которые призваны облегчить жизнь, он только вернул цивилизованную жестокость и усложнился.
Из-за этого на половине всего боящихся и стремящихся ко всему (или уставших от всего) отражается гнев Создателя к не всегда великодушным и творческо-благим делам другой половины – умеющих, жадных и знающих.
И как Ему не хотелось, пришлось обращать внимание на вконец изменившийся мир все же сохраняющими их жизни ураганами, штормами и пожарами.
Но светлейшее сердце понимало, что бедные люди, увы, болеют, и болеют они чрезмерными знаниями, доступом ко всему, посредственностью и нежеланием смотреть внутрь себя.
А как раз там находились все пороки – безразличие, тщеславие, страх. Злоба, алчность….
Ну неужели люди, при своем круге существования настолько ограничились умом, чтобы не исправить свои же недостатки?
Жаль, что ответа на этот вопрос все искать не приходилось достаточное время: природа все ныла под гулом машин и ракет, животные пугливо прятались в недоступные места населения, дрожа от простого щелчка аппарата, а об молчаливых растениях и говорить нечего – они с тихой покорностью отчаянно покидали насиженные места от топоров дровосека.
Творцу было очень жаль людей, которые, если окончательно обезобразят мир генно-техническими мутациями, вынудят Его лишить их последних отголосков светлого мира.
Еще было грустно от того, что за слепящими огнями городов они почти разучились отличать черное от белого и радостными толпами бросаются на все вновь заявившее о себе, совсем не оглядываясь назад – на труд и подарки прошлого.
Как и мужское (в грубой порции), и женское (в алчной порции) население страдало одной навязчивой хворью – липким полоумием, так и потомки их не могут никак вылечиться от ненормального желания все попробовать, не ограничиваясь ничем.
К Его жалости даже выжившие сквозь несколько эпох мимолетного безумства страдали придирчивостью и манией перечить, навязывать свое мнение.
Он верил, что стоит только подтолкнуть всех их к размышлениям, как все их беды исчезнут.
Потому послал сквозь века Ученицу и маленького Наставника, посоветовав перед этим неусыпно следить им друг за другом.
И совсем не напрасно: всюду в городах стало темно и опасно, несмотря на обилие неона.
- Глупость какая – восхищаться равнодушным электричеством так же, как и солнцем! – изрек Наставник, протягивая свои маленькие ручки, чтобы вытащить розетки провода.
- Увы, почти все приводит в движение именно оно! – вздохнула Ученица, удерживая его на руках.
- Ну пусть тогда они привыкнут к тому, что всякое движение несет радость и усилия – заглянем в их скопище труда! – предложил тот, чистосердечно фыркая на электрические кукольные до невозможного рожицы.
- Как скажете, Наставник! – робко ответила Ученица и, подбирая полы своего одеяния, пошла просто вперед, бережно унося его в руках.
Чуткий маленький мальчик с голубыми глазками и золотыми кудрями, именующийся Наставником, был опечален, что его естественная мудрость почти никому не пригодилась!
Ведь он советовал убрать дороги, чтобы росло больше деревьев – ему возражали: «А как без машин жизнь проживать?».
Он просил выпустить из зоопарка на волю зверей или хотя бы не держать их в таких стесненных условиях - ему ухмылялись: «да к чему они нам?».
- Похоже, в глубине души они еще помнят ответственность и элементарное умение ценить, - глубокомысленно заявил Наставник, немного разочаровавшись после путешествия по очередной улице, - но что-то их удерживает, может, убеждения, может, принципы жизни… Надо бы проверить, как пороков к жизни готовят! Давай найдем место, где их обучают.
- Конечно, Наставник! – тихонько согласилась Ученица и пошла было искать это место, но остановилась и плачуще-извиняющимся от рвения голосом заметила:
- Но Наставник мой, я не знаю этот мир достаточно хорошо, чтобы искать в нем пути!....
- Пути сами найдут путника… - поспешил было возразить тот, но поглядев на виноватую улыбку девушки, боящейся уронить его, заметил:
- Впрочем, язык наш – помощник наш. Нужно просто поспрашивать
дорогу…
- Наставник! – внезапно бодро и почтенно произнес голос сзади. – Позволь я вновь предскажу долю жителей этого мира и тем самым помогу вам.
Ученица испуганно вздрогнула и обернулась: перед ними стоял Иосиф, верный друг и советник Хранителя Времени, который иногда появляется в центре немаловажных событий. Что Наставник знал и потому осведомился:
- Рад, что ты не бросил нас…. Но почему решил появиться именно тут? Ведь это место сонное и нигилистическое какое-то…. Тебе не о чем волноваться!
- Позвольте не согласиться с Вами, Наставник! – мягко возразил тот и поддался вперед. – Как известно затишье – предвестие бури! А буря грянет, и слепая, немилосердная…
- Всегда радовала твоя честность! – тепло отозвался малыш, нехотя восседая на руках Ученицы. – Но почему ты в этом уверен? Где эти очаги бури?
- Как раз там, куда Вы направляетесь! – с энтузиазмом ответил тот и, уважительно, с трепетом пропустив вперед Наставника и Ученицу, с готовностью принялся указывать им путь.
А путь лежал через … миролюбивого вида здание, являющееся школой. Светлое и спокойное выбеленное здание неожиданно открыла для незаметно вошедшей туда троицы с удовольствием дерущихся и швыряющих в друг друга грубые слова мальчишек, развеселых и хихикающих девочек, усталых и разочаровавшихся в судьбе взрослых.
Переживая шок, Иосиф с Ученицей успели обнаружить, что дети, совсем не догадываясь, кто к ним пожаловал, подходили к Наставнику и обидно пихали его, показывали на него пальцем, обзывали.
А тот лишь обеспокоенно спрашивал их, как они усели подхватить «все глубочайшие сердечные и душевные недуги».
Дети еще улюлюкали а потом трусливо-безразлично побежали дальше.
- Это возмутительно! – с отчаянием тихо заметила Ученица. – Неужто они не поняли, что мы из Светлого вечности?
- Не надо винить! – мягко отрезал Наставник, отряхивая от пыли длинную светлую рубашку. – Ведь учили нас – не нападай своим мнением без спроса – и не нападут на тебя так же!
- Прости, Наставник! – виновато поклонилась девушка, осознавая глупость только что сказанного: жизнь, которая течет пестрым потоком и которую они наблюдают, только догадывалась об их существовании и из самолюбия не желала отступать от своих моралей, потому нелепо ее в чем-то судить – она тоже существует, как может.
- Ничего-ничего! – снисходительно отозвался тот и посоветовал:
- Лучше поговорить с учителями, почему они опускают такой рассвет агрессии?
Как раз неподалеку пробегал преподаватель с удрученным видом. Иосиф поспешил его остановить и аккуратно спросить:
- Вы не собираетесь перевоспитывать своих разбаловавшихся учеников?
- Бесполезно! – с горечью хмыкнул тот в ответ и заметил. – Само время их такими выстроило!
С этими словами он припустил дальше, ни на кого не оборачиваясь.
- Но как же так? – робко не поняла Ученица. – Время не прорисовывало эпохи бесследно, не уж-то нельзя вернуть былые нравы?
- Можно! – со смирением поощряющим голосом заметил Наставник и лишь вкрадчиво заметил. – Только кажется мне, что мы не видим бревна перед нашими глазами и бросаемся на щепки…. В то же время – сделаем малое – уже откроем путь для просветления… Ну что ж, начнем!
С такой установкой он принялся выяснять моральные ценности учащихся школ, попутно пытаясь напомнить им старые принципы.
К его ужасу, казалось, дети этой жизни были не такими уж виноватыми, они лишь с интересом изучали все, что содержит в себе «мир взрослых».
И от этого все ленились обращаться к живой природе, предпочитая ей «крутую реальность всевозможного», не отличались переборчивостью, потому что в их глазах уж навек поселились вывески магазинов быстрой еды и едких напитков.
А принципы они лишь осмеивали, говоря, что все это старо и «отстойно».
Лишь в глубине пожалев их и разведя руками, Наставник решил: «Ученики мои, не впадайте в уныние! Дети отличаются неразумностью и любопытством…».
Иосиф тут же попытался напомнить ему издевательства «невинных искателей светлого», как получил отрезвляющую фразу: «Опыт и мудрость неизбежно приходят с годами, и к детям это еще придет!... Лучше идем к более расцветающему поколению, оно ближе к
красоте!...».
Ученица похолодела, увидев группку молодых людей, совсем уж нескромно пристающих к молоденькой девушке, оглушаемые громогласной музыкой клуба. Как ни пытался остановить ее Наставник, она подбежала и крикнула:
- Не заходите в грязь, не то бесследно исчезнете!... Оставьте ее, раз она не желает общения!
Парни обернулись и тотчас слащаво расплылись в улыбке, глядя на маленькую девушку в закрытом платье с длинным покрывалом, из-под которого виднелось светлое наивное личико с каштановой гладкой головкой.
- Ну-ка поглядим, что ту за куколка в тряпье!
С этой зловеще звучащей фразой они направились к ней, совсем забыв про прежнюю жертву подлизываний.
Иосиф, сам испугавшийся и обрадовавшийся своему трепетному отношению к Ученице мигом обнаружил у себя свойство третьего, природного мира – при нем нахальные парни превращались в развязных и дразнящих самцов, а все сознание подталкивало к драке за опешившую от оскорбления благовейной одежды девушки.
Юноша поколебался и молящим голосом попросил у, тоже впрочем сияющего неудовольствием, Наставника:
- Помогите, я впадаю в страх и жестокость. Я ведь чувствую, что…
- Учить, так учить! – с резвым видом перебил его Наставник и, прыгнув вперед, закрыл собою (если это можно сказать, при его крохотном росте) Ученицу.
Парни расплылись в издевках и шикнули:
- Не мешай, мелюзга.
А тот, видно, проглотив, скрипя сердцем, и личное оскорбление, грозно сказал:
- Сказано же вам – чем брезгуйте – то и сразит вас!
После этого магически звучащего предложения парни вопросительно отпрянули и тут же исказили туповатые рожи от боли: по их телам волной пробежала сыпь, зуд и вероятно – наказание за самоуверенную и неосмотрительную тягу к удовольствию.
Эта мысль осенила их разгоряченные умы, и они, взвопив, как по команде, кинулись бежать вон.
А Ученица только робко поправила платье и подбежала к Наставнику, готовясь выслушать его справедливое осуждение.
- От пыли проку мало! – тем не менее успокоившись, изрек тот, в знак примирения протягивая кусочек хлеба. – Незачем мне осуждать тебя: ты поступила, как велит совесть и за это достойна похвалы.
- Благодарю, Наставник! – счастливо вздохнула та, с почтением и торжеством принимая хлеб.
- Но впредь – ни шага без моего разрешения! – буркнул малыш и, смело шагая вперед, рассуждал:
- Ученики мои, посмотрите, как странно выходит: несмотря на окрепший ум и силу, расцветшие в жизни этой еще боле торопятся впитать в себя всю ее отраву!.... Видно какой-то дух учит их этому, он наверное притаился и не пускает к их душам идеалы Света, убеждает, что тьма – выход….
- Но… Дух дан им, окрепшим для того, чтобы не внимать этому лукавому творению! – совершенно наивно заметил Иосиф.
- Боюсь, что оно сильнее может быть духа, ведь ему повержены и взрослые со стариками… Как-то усыпляет, завораживает, и его с радушием принимают! – догадался Наставник и, с разочарованием обведя взглядом серые улицы, украшенные куцыми деревьями и железными трубами с домами-исполинами, решил:
- Все наиболее важное всегда скрыто в вышине!... Давайте посмотрим, что в тех каменных великанах?
- Там лишь обитель отдыха и труда людей – дом, Наставник! – с сомнением разъяснил Иосиф.
- Ну тем более – идем, посмотрим! – радостно напутствовал тот, от нетерпения толкая легонько Ученицу вперед. – Вдруг дух притаился там?
Он был в смятении: дух действительно был в домах, но только в настолько различных лицах, что ему было совестно уничтожать все, что создал Творец, ради изгнания духа…
Но тот был настолько неуловим, прятался буквально везде: в ярко искрящихся коробках с непрерывной пищей для глаз, которые являлись самой драгоценной и любимой вещью в каждом доме.
В агрегатах со смешными деталями, дающими жалкую и безумную возможность знать все на свете, иметь друга, не сходя с места, «играть» в любые реальности, так тщетно спрятанных от ведома людей стенами времени.
В лоскутках гладкой ткани, битком набитой разными небылицами, сплетнями и какой-то неприятной яркостью и легкостью! В одежде, в пище, в воздухе!
Все это было настолько драматично, что Наставник опустился на пол и горько сказал:
- Неужели
нужно лишать их всего этого? Ведь там есть и искусство, и знания, и позн6ание себя, суждения!... Я не могу это сделать без воли нашего Создателя!....
- Вам и не следует этого делать, Наставник! – вежливо сказала Ученица, отметившая, что везде в этой жизни оборачивается к женщинам. – Люди рождены от женщин, надо только вернуть им светлое дыхание и эта жизнь станет вновь чище и добрее!
- Хорошая идея, но и мужчины – строители мира! – выставил позицию тот и почти уперся в нее рогом, как вдруг, совсем неожиданно, Иосиф поддержал Ученицу, тихонько сказав:
- Но ведь и мужчины рождаются в женщине и стремятся к ней всем самым чистым!... Она права, стоит перевоспитать девочек!
- Мудро! – в похвалу бросил Наставник и сам с удовольствием пошел вперед к истоку жизни в море людей – к детскому садику.
Там кипела своя радужная река представлений и забот: девочки в нем принаряживались, приукрашивали кукол и еще умели искренне радоваться пролетающей птичке и просто подтягивать юбочку и бежать навстречу солнышку.
А потом оно внезапно исчезало за тучками насмешек мальчишек и ревнивых подруг в школе. И тогда малышка со вздохом начинает смотреть на взрослых, успешным парней с мира грез и мечтать о подобном друге, советуясь с мамой.
А мама, от чего-то крепко впитавшая в себя идеологию мира блеска, начинает знакомить дочку с «правилами настоящей жизни»: надо быть красивой, чтобы мальчикам нравится, надо носить модные вещи и выглядеть эффектно, очаровательно…
Кто, как ни с тихой грустью наблюдавший это течение обремененности Иосиф, знал, что красота – это то, что дал тебе милосердный Творец, самый мудрый и любящий в каждой не только наружное, но и спасающее внутреннее.
И это все отражалось на простой, но милой и тихой Ученице, внимательном и добром Наставнике.
Увы, течение обремененности так и продолжало усугубляться: мама все решительнее давила на малышку, что необходимо не скрывать свою фигуру, следить за питанием, чтобы не «толстеть и нравиться мальчикам», краситься, делать прически, маникюр, и одеваться, не жалея каких-то бренных денег на это….
Чтобы в последствии стать, как это и обещалось самим рождением, «королевой мира».
А «королева», если она умная и ценящая, благодарная, пыталась отстаивать свое естественное богатство, чем только наткнулась на ненависть, обиду и отчаяние.
Если она глупая, то обнаруживала у себя неконтролируемую тягу к богатым личностям и украшениям, стервозность и в итоге кончала свою жизнь тоже печально – в плену у потребительского отношения к женщине.
Но, оказывается, не только к женщине относятся так, а к каждому, кто рано ли поздно надоедает и мешает нужным людям, в руках которых индустрии развлечения, липкого промысла и мучений одних ради смеха других.
Это пришлось осознать Наставнику совсем нежданно во время изучения душевных недугов у женщин в дорогом отеле.
С некоторых пор некий Хозяин стал недобро зыркать в сторону Ученицы, Иосифа и самого малыша, подкрепляя все это странными переговорами с сомнительным типом Дворецким.
Эти две личности не давали покоя и Иосифу. Он с тревогой наблюдал, как они буквально преследуют их, недобрыми глазищами подмечая все детали их путешествия по этому царству теней и мнительности.
А в один момент ему открылось страшное видение, которое он поспешил поведать ласково беседующей с девчушками отеля Ученице.
- Исчезновение навеки! – кричал он на бегу. – Оно грянет, если мы е вернемся в нашу реальность!
- Как, неужто ты, возомнив себе опасность для живота своего, покинешь Наставника? – с обидой медленно проговорила та, вздохнув и осознав, что девчушки не желали думать ни о чем, кроме как сытых перспектив и франтов-ухажеров.
- Нет, я не оставлю нашу истину! – горячо возразил юноша и от рвения опустился на колени и шепот. – Но ты должна знать: большая опасность грозит тебе и Наставнику от Хозяина с Дворецким!... Мне было ужасное видение… Убегай отсюда, умоляю!
- Как, почему? - встрепенулась Ученица и нервно зашелестела платьем. – Что такого мы им сделали?
- Положение их заставляет откидывать совесть их!.... Уходи немедленно, возвращайся!
- А что грозит Наставнику?
- Хозяин зол
от того, что мы лишь занимаем его место и ресурсы, отпугиваем и не приносим пользу; понял он, что Наставник ведет нас, задумал Хозяин повторить трусоватый подвиг «невинного» прокуратора!...
- Его хотят убить! – прошептала, бледнея на глазах, Ученица и, несмотря на зов Иосифа, побежала к Наставнику, спокойно ищущему хоть крупицу полезного в журналах отеля.
- Стой, куда спешишь? – самым развязным в мире тоном спросил у Ученицы Дворецкий, сопровождаемый ухмыляющимся Хозяином, – Не хочешь ли провести вечер в нашей компании?
- Я спешу, извините! – поторопилась ответить девушка и метнулась было дальше, но кощунственные типы загородили ей дорогу.
- Ну, такой милашке некуда спешить! – пробасил самодовольно Хозяин и предложил: - Иди к нам, будет весело…
- Я брата потеряла! Мне к нему надо, пустите! – взволнованно прикрикнула Ученица, ища проход между телами развязных представителей препятствия и уже хотела шмыгнуть, как ее схватили и аккуратно, но настойчиво потащили в неприятного вида недра поворота.
Несчастная робкая девушка брыкалась и испуганно лепетала про брата (который на самом деле был Наставником), но те только победоносно хихикали и сверкали глазами, замаслившимися чем-то опасным и неизбежным.
К счастью, поверх неумолимо приближающихся непричесанных голов типов Ученица разглядела взметнувшуюся отчаянную гримасу Иосифа. Он сбил неотступных мажоров и обхватив их руками, стиснув зубы, чуть не заорал:
- Беги! Я и так иду против наших норм!... Спасайся и уводи Наставника, скорей! …Я их задержу!...
С неимоверным чувством вины и жалости глядела ему вслед Ученица, на завязавшуюся драку, но возвращаться – означало оставить Наставника в опасности. Потому сейчас следовало спешить.
А он все кисло замечал, как молодые «надежды времени» скучающе, с фальшивыми конвульсиями удовольствия слушают в неясных антеннах что-то навязчивое и съедающее отзывчивые нотки их души, читают остросюжетную и начиненную всякими низкими падениями литературу…
Про видео, любимое большинством молодых, Наставник вообще устал говорить, теперь он лишь заламывал бровки и думал только одно: «Быть может, это и есть их сиюминутный миг радости, Создатель? …. Не приведи нас к гневу на их мысли и желания, ведь и они хотят жить на Твою радость!...»
- Наставник! – грянуло, как гром, почти над его малюсенькой головой. – Прости нас, но мы вынуждены покинуть этот мир.
Малыш удивленно чувствовал, как его судорожно подхватывают теплые руки Ученицы и она, запыхавшись, уже мчится к Вечным Водам, откуда они прибыли в эту вечно спешащую и путающуюся в собственных вкусах жизнь!
Они были уже на полпути к тихим ручейкам мудрости и невыразимо светлого неба, как их остановили:
- Куда-то спешишь, милашка? – и недоброжелательно встряхнулось оружие.
Это был, конечно, Хозяин с вечно слоняющимся за ним Дворецким.
- Мы устали переубеждать вас! – горячо воскликнул Наставник, чуть не выпрыгивая из рук Ученицы. – Живите с миром, а мы будем следить за вами с другой стороны, не будем вам мешать… Так что – извольте пропустить!
- Не встревай малявка, пока жива! – зло выпалил Дворецкий, любовно вертя в руках нож.
- Не вы меня возродили из безвести, чтобы знать, сколько мне лет! – виновато вскипел тот и вынужденно (что выдавало его морщащееся лицо) пригрозил:
- А вот покажет вам Иосиф, к чему приведет ваша тяга к бессмысленной агрессии…. Ибо сказано: изобретший яд и пытки – от яда и пыток погибнет!.... Иосиф!
- Не стоит тебе, милая его звать! – фамильярно отозвался Хозяин. – Мы его пришили, и он уж не отзовется!
Ученица сжалась: она абсолютно протестовала против попыток изменить постоянное, но оно сказало и в такой форме само за себя: Иосифа убили.
Она всхлипывала и опускала руки, а Наставник, будто в поучение расслабленным убийством лицам типов, указал на сероватое небо – к ним летел голубь.
- Вернулся к нам дух отважный Иосифа! – облегченно-грустным тоном проговорил малыш, и, усевшись поудобнее, заметил:
- Вот, верящие в мимолетность, поймите – ничто не исчезнет бесследно!... Если, конечно, оно достойно этого!
- Хорош болтать! – раздраженно воскликнул Хозяин и зарядил оружие. Он, еще
издевательски-настырно поуговаривая Ученицу остаться с ним, а Наставника – исчезнуть, наконец притворно фыркнул и сказал им «убираться прочь, «пока он не передумал». Но сам прицелился и выстрелил в них.
Ученица самоотверженно прижала к себе Наставника и уже приготовилась упасть и выпустить его бежать (чтобы, быть может, иметь счастье тоже не исчезнуть навсегда, а стать светлым листиком или бабочкой), как вдруг….
Ее зажмуренные глаза открыл пронзительный ор Хозяина и Дворецкого: голубь подставил себя пуле и она, отразившись, блеском смела навечно ветром оружие, богатые одежды типов и их роскошные отели.
Ученица робко поблагодарила голубя, который тут же поспешил приземлиться к ней на колени и, робко воркуя, вспушивая перья, тихонько трогать клювиком и головкой ее руки.
Она совсем неожиданно вспомнила, что так «не контролировал себя и напрашивался на наказание, очень приятное ему» только Иосиф. От этих воспоминаний девушка с тихим испугом все же открыла для себя то, теплое, радужное и давно летящее к ней сквозь все препятствия.
Она была благодарна Тому, кто сотворил на жизнь и счастье это легкое и мягкое, словно пушинка, пугливое и самое верное, словно покрытый переливающимся мехом друг…
А довольный Наставник заметил, что вместе с напыщенными суетами появились книги с вечными принципами, с помощниками рукоделия, с неумирающей черно-белой реальностью искусства.
Он поднялся и сказал:
- Вы хорошо сделали свою работу, ученики мои! Душою не покидали друг друга и стремились помочь заблудившимся! Вы многое извлекли из этой жизни, и теперь я хочу, чтобы вы получше запомнили то, что усвоили.
- Да, Наставник! – с готовностью ответила Ученица, легонько поглаживающая голубя, от того еще более прильнувшего к ней. – Действует одна вечная истина, которую мы чуть не упустили: у всего есть разные виды: и в этом мире есть те, кто с удовольствием кормит птиц, кто любит цветы, кто слушается и уважает пожилых, кто не боится труда и ценит искусство. И эти светлые лучики – при безразличии и близорукости!
- Верно! – поощрительно чуть поклонился малыш и сказал громко, без стеснений от пролетающих машин и гула городов:
- Мы не потеряли того, ради чего стоит все это пощадить!... Воля Твоя, Создатель, но, просим тебя, подумай: быть может, именно дети, радующиеся каждому мигу, юноши, готовые преодолеть все ради избранной, мужчины, ценящие хлеб и ум, женщины, с любовью ухаживающие за своими родными, старики, бодро принимающие новые повороты этого мира – может, они помогут исправить все недуги? Ведь они уже знают и хотят укрепить ту светлую сторону, которая спасет мир - они думают о высоком! Пусть думают и пробуют, ведь попытка всегда увенчивается успехом, рано ли поздно!...
В этом он прав: рано ли поздно люди устанут от шума и грубости, вернуться к свежей природе и теплому отношению к ближнему.
Они вернуться в мир, где Творец неустанно охраняет вечное солнце, где царит тишина и красота.
А в невыразимо светлом небе летает победивший тьму белый голубь!...