…Снова глаза не закрываются под мысли о них – такихутешающих и успокаивающих, в скучной тишине, в которую так тяжело накатывается гулмашин и огни, рассеянного в натянутой ночной жизни, города.
Мучительно хочется отбиться от мягкой и теплой лавинысна и коснуться чуда, особенно после мистической вечерней истории про «зловещуюдверь» в кладовке.
Сначала думаешь, что она лишена всякого смысла: дверьбыла старой, поломанной и давно вынесенной в вышеупомянутое место с привычного;и вновь напрашивается шепот самовнушения: «Опять все мое ночное приключениеобернется холодом, усталостью, обрушиванием проснувшихся близких инедосыпанием… Нужно выкинуть из головы все мысли и спать!».
Однако что-то зеркальными бликами щекочет твое лицо исловно тормошить глаза раскрыться. Ты повинуешься этому безмолвному приказу ивидишь, как на спинке кровати играет темно-синими, будто стеклянными,крылышками бабочка огромных размеров!
Ее головка была украшена маленькой звездочкой, сияющейтем блеском, каким отливают обертки конфет; на, переливающихся волшебнымиискорками, крылышках были изображены темно-алые листики с непонятнымизнаками-…решетками, сквозь которые прозрачно светились маленькие женские глаза!
Ты заворожено глядишь на столь необычный орнамент изамечаешь в нем уж вовсе мистическую деталь – посередине узора красовалсятемно-коричневый рисунок взгляда словно египетского фараона, вокруг которогокружились тоненькие ароматные листики!
И совсем неудивительно, что ты, мечтавшая подаритьдядюшке-коллекционеру какое-нибудь дивное насекомое, тотчас тихонько вскочилаи, крадучись за, словно выжидающей что-то бабочкой, потягиваешься за сачком.
Она же, к твоему удивлению, только почуяв сачок,спокойно сложила крылышки и позволила себя накрыть. Твое, потихоньку поднимавшееволны, самолюбие уже возликовало: «А не так и сложно, оказывается, ловитьнасекомых!... То-то дядюшка будет рад, может, и мне что-нибудь интересноеподарить!...».
И от этих слов как будто маленькие, но феерическиечувства доверия, интереса к тебе бабочки, были оскорблены; их обладательница чуть шевельнула крылышками– и сачок растаял!
«Ну нет! – не собиралось униматься твое, неповторимодоставляющее миг удовольствия, чувство азарта и гордости, - Ты от меня простотак не уйдешь!... Постой-постой, сейчас я тебе задам!».
И ты просто махаешь в воздухе руками, стремясьугнаться за вожделенным, живым и словно играющим с тобою, подарком для дядюшки,заманчиво сверкающим феерическим узором крылышек.
Какой-то неведомый ветер от них молниеносно открывает,в увлеченной погоне, двери многих комнат; и мелькает теперь для тебязвездочками вдали, за… поломанной дверью, молчаливость которой была оттененалегким топотом крылышек незваной мистической гостьи.
И ты вдруг наконец понимаешь все происходящее – вместес бабочкой простая старая вещь наверняка окажется воротами в добрый, светлойрадуги, волшебный мирок, наверняка хранящий для тебя исполнение всех грез.
Но совершенно неожиданно, вместе с дверью, передглазами раскрывается пейзаж темного леса, залитого луной и холодным туманом,кривые ветви которого небрежно тянулись поцарапать руки; филины на сукахфосфорическими глазами навевали унылые тени, танцующие в хмурых облаках,причудливо и пугающе омрачающемся чьим-то эхом и шелестом почти черной листвы.
«И зачем я только погналась за этой букашкой?! – привычно-долгожданнонапевается всеоправдывающая песня жалости к себе под настроение этой картины. –можно было спокойно спать, а потом потратить деньги и купить что-то получше,чем эта дурацкая бабочка!...».
Очевидно, верно блистающая в воздухе перед глазами,твоя странная спутница не была согласна с вышесказанным утверждением и решилаповоспитать у тебя чувство терпения и желания преодолевать иллюзии; довольногневным взмахом мистического узора – коряги приобрели стеклянно-белый окрас иотовсюду посыпался густой снег, представленный ледяными пчелками; парящиминад…. горой с чашей с медом, светящимся теплым огоньком.
Сама же бабочка продолжала летать близко-близко,словно даже готовясь тебе при случе помогать и не сопротивляться, нопронзительный ветер и слепящий снег навевали лишь одну мысль: «Надо согреться ипоесть!... Чаша далеко, мне ее не достать; надо поискать ночлег… А то я из-заэтой ночной летающей пустышки все силы потеряла, голод измучил, спать хочу!...».
Тут же тебе приходиться жалеть об этой мысли: видишь,как от взмаха крылышек мистической, не желающей отстать бабочки, разрушаетсялестница, ведущая к чаше и закрываемая туманом снега; со… зловещей темно-малиновоймолнией рассеиваются ледяные пчелки и мир холода зимы растворяется, оставляя засобой чуть светящиеся следы дивных существ, вновь освещаемые пронзительнохолодной луной.
Разочарование и чувство безвыходности неожиданнорасставляет свои сети, но они радостно рвутся от исчезновения бабочки и мелькающегоприветливого огонька, фонарика, чуть освещающего черты огромного дома…посередине леса, укрытого за туманом и листьями.
«Ну и отлично, что жалкая букашка исчезла! –облегченно думаешь ты, вдохновлено направляясь к чертам дома. – Теперь зайду к хозяевамдома, попрошу немного теплого чая и бутерброда, потом заикнусь о постилкегде-нибудь в углу и наутро пойду домой!... Чтобы я еще раз доверилась ужаснойбабочке, затащившей меня в мерзкий мир поломанной двери!... Вперед!».
Вплотную подойдя к таинственному зданию леса, судивлением взираешь на высокую мраморную лестницу, ведущую к богато убранномукрыльцу, непонятной двери, закованной внутри, отливающих алмазными искрами,темных решеток! Но все это упрямо говорило лишь о богатстве хозяев наверняка огромногозамка, упорно скрываемого за туманом, незаметно для тебя, уже погруженной ввот-вот должное наступить гостеприимство его владельцев, сверкнувшей чернымикаплями.
Открыв с трудом решетки и замок в форме смеющейся сжемчужными слезами маски; с неким шоком обнаруживаешь одну лишь, довольномаленькую комнату, залитую темно-синим цветом, переливающимися всеми краскамизеркальной радуги!
Посреди этой комнаты стоял маленький стол,заставленный сияющими подносами с шоколадными конфетами, чашками с горячимчаем. Больше никого не было, только молчаливые украшения, свешивающиеся спотолка и атмосфера абсолютного и теплого покоя.
Наслаждаясь этим покоем, удобно устраиваешься на мягкой,роскошной кровати и начинаешь рассматривать украшения, ловить конфеты, словносыплющиеся дождем, запивая чаем.
Но потихоньку тебе начинает надоедать волшебноеоформление единственной комнаты замка, обилие приторного сладкого и пустыхукрашений, одолевает ленивая эгоистическая карусель скуки; крепнет злость навсе происшедшее; мучительно хочется уйти, но… решетки снова захлопнули дверь сбудто насмехающейся маской.
«Как же было неплохо под своим одеялом! – мелкимишажками закрадывается тоска, уныло встречая знакомый вкус шоколада, - Зачем жея не послушалась бабочки, она ведь словно хотела меня научить чему-то!...».
Слушая этот поток мыслей, скучающий блеск украшенийколыхнулся; и, сквозь темно-синий, переливающийся туман, ты разглядываешьфигуру странного юноши, с, почти стеклянной застежкой плаща в форме бабочки, сосредоточенносмотрящего на тебя.
Его взгляд был полон обиды и затаившейся надежды;искры которой снова пронзили рассеивающийся туман; все происходящее как-топробудило испуг и отвращение, совсем заглушившее все прежние мысли.
«Выпустите меня и прекратите Ваши фокусы!» - неподозревая непоправимости игры черных волн внутри, резко говоришь ты.
«Почему ты капризничаешь? – неожиданно мягким тономспросил странный юноша. – Ты в тепле, в покое, с любимыми забавами… И большетебе это не надо?»
Слова собеседника тебя сконфузили, может потому, что вних чувствовался укор и требование простого ответа.
«Да, не надо! – резко выдаешь ты его. – И Вас это недолжно удивлять… Вы вообще знаете, что мне плохо делаете (своровалидрагоценности; а от Вашего сладкого желудок может испортиться, от чая - можетразвиться кариес и проблемы с зубами)?... Но я никому это не расскажу, если Вывсе это прекратите и меня отпустите!»
«А ты разве не хочешь поймать бабочку со стекляннымикрылышками?» - ни с того ни с сего чуть ли не шепнул чудной хозяин мистическогоздания леса.
От этих слов тебя неожиданно бросило в неприятныйхолод подозрения и чувства… вины, совершения чего-то неправильного. Нослипающиеся глаза, истосковавшиеся по родным снам, и усталость от, пустых длятебя, чудес уже продиктовали принять насупившуюся позу и гордо отвернуться.
«Откуда Вы знаете про эту бестолковую букашку? –стараешься почему-то добиться своего темной сердечной силой, с наслаждением отмечаяошеломленный взгляд собеседника, - Так это Вы ее прислали ко мне, чтобызаманить?!... Как можно меня так мучить?!... Откройте дверь немедленно!...».
«Но ты же хотела подарить ее своему дядюшке! – сподозрительной четкостью знаний ахнул юноша, с какой-то слабой надеждой итревогой схватившись за застежку плаща, - И теперь ты не хочешь его порадовать?Ведь знаешь, такой красивой бабочки, как со стеклянными крылышками, нет большена всем белом свете!....».
Весь этот, бессмысленный, с твоей точки зрения,разговор начал не на шутку злить тебя; и ты, с липким удовольствием поддаваясьэтому чувству, начинаешь швырять наотмашь конфеты и рвать цепочки ослепительныхукрашений.
«Вместо того, чтобы лезь в мою жизнь, - с дикойулыбкой кричишь ты, демонстративно швыряя о пол изящные чашки, - лучше бывыгнали меня, я же Вашими конфетами блестящий пол Вашего замка пачкаю,украшения порчу, чашки бью!... А знаете почему? Потому что мне надоел Вашзамок; и до дядюшки мне нет дела – бабочка мне нужна была только для того,чтобы он мне хоть раз приличный подарок сделал!... А нет, так и все равно,потому, что и без Вашей уродливой бабочки разберусь!... Откройте дверь, ясказала!!...».
«Я готов подарить тебе ее! – терпеливо иснисходительно продолжал юноша, тайком смахнув слезинки, - она ведь приноситздоровье, долгую жизнь и молодость, красоту, ум, удачу и счастье тем, кто еювладеет!... Лишь, прошу, скажи одно слово…»
Казалось, подсознание пыталось одернуть тебя отслепоты поступков, встревожено и бесконечно, на самых высоких тонах повторяяживительные подсказки о должной благодарности и простой теплоты; но самолюбиеуже окунулось в ядовито-коричневую трясину горького шоколада, такобезображивающего твою простую, естественную утонченность.
От него, с отчаянной яростью, гремит твой выкрик: «Ничегоне хочу знать!... Я хочу домой, а Ваш замок и Вас видеть больше не могу!!!...»;и летит осколок крупного зеркала, когда-то старательно обрамленного сапфирами иотражавшего твое, довольное комфортом, лицо; прямо в сердце, печально опустившегосяна пол и незаметно открывшего дверь, волшебным взмахом плаща, юноши.
Его взгляд с болью следит, как ты безразлично иторопливо пробегаешь мимо, чуть слышно зовущих, осколков украшений, зеркал ичашек; к двери, в лес, к дому, облегченно захлопываемой разбитой двери. И он соблегчением ощущает, как его плащ потихоньку тает легкими облачками, украдкойубаюкивающими тебя, мило дремлющую.
Как застежка печально треплется и… улетает, от его рук,огромной бабочкой; той самой, со стеклянными, темно-сине-алыми, крылышками, спричудливыми узорами – перевернутыми знаками, зовуще-дрожащими прозрачнымиженскими глазами (дивно похожими на твои).
И маленькими прозрачными звездами, падающими из тени…нет, не фараона, а юноши, тоскливо смотрящим вслед улетающей бабочке, туда, гделунные блики синевы хранят твои мечты…