[X] Помощник

[Gaze]

Заводной апельсин2

Привычно отмечаю за окном наступающий вечер, надо приниматься за типичные приличные (ну теперь то, относительно) дела - с саркастическим приободрением духа отпетого бродяги точу свой фирменный ножик и засовываю в ножны-трость. Она тоже делает со своим кинжалом-крохой-зеркальцем, и что за неведомая сила толкает ее во всем походить на меня (или я сам, подобно божествам неосознанно хочу себе свое живое отражение?).
И выдрессированная часть меня твердит - никаких грубостей (даже мягко выражая) - а то будешь помирать в самом прямом смысле выражения (помните, как Вашего покорного слугу тошнило и било тяжестью с ознобом, когда он видел одни кадры со всем таким, а это мерзкое удушение?).
Но, привычно выясняя отношения с бывшими конкурентами-бандами или просто незаметно воруя у них награбленное и относя назад, всю дорогу от заката до рассвета и наоборот рефлексирую над одной и той же задачей - искоренить в себе плохое, и можно ли это даже после всех этих пыточных лечений и исправительных заведений? Ведь, может, с меня просто счистили апельсиновую верхнюю шкурку (условностей, норм, открыли путь бессознательному, если хотите). Но, оглядываясь на себя понимаю, что, скорее всего - подставили ту черную ткань, на которой лучше видно мое пролитое молоко (я грубил и не ценил родителей, использовал товарищей, не умел отдавать и поступиться чем-то). И это мы берем только одну сторону! Алекс (ну, как Вы помните) я - с его, оставленными из чувства ностальгии и жажды нового самоощущения, накладными ресницами на один глаз, белой комбинации из рубашки и галифе, черных котелка, ботинок и трости - это лишь средний образ, что болтается между этими своеобразными максимами (придумал их я сам, или общество, или правительство, или кто-то неведомый). Все это можно воспринимать или как протест, или дань моде, но... Им, не самому себе - или мне все это лишь снится и я только и делаю, что думаю о себе, хотя пытаюсь доказать обратное?
Отсчитывая на прощание проценты маленькой банде в виде бургеров и сока, еще раз внимательно смотрю на них - они такие приятные на глаз и доступные, вкусные и сытные, а в итоге просто хочешь еще или забудешь - вот так и у меня ведь, честное слово! - после того, как я отказался от служения предателям и богатым дядям, хотел призвать все свое снисхождение для папы и мамы и... после нескольких попыток это удалось - в итоге - я и в правду с точки зрения норм плохой сын, с новым им будет лучше; потом мне стало скучно и, чтобы не скатиться к размышлениям о легкой и сытой жизни принципом старого уклада, бросился жадно - к новой цели- мне самому надо остепениться и иметь семью (так то я с ней и захотел познакомиться - с простой бездомной девушкой, так похожей на меня и поразительно отличающейся в то же время); казалось бы - радуйся любви, увы... Это все не только эмоционально но и материально (ох как материально!)... И быстро-быстро бросаюсь в новую миссию – добыть деньги, еду и работу, так чтоб было удобно, но и честно и безопасно, и никто ни внешне, ни внутренне на меня не ополчился - так и придуман мною этот тривиальный хороший путь. Вот! – апельсин проявил свою кислоту и даже горечь, а молоко ослепило – вот где фальшь то – я снова все подстраиваю под свое эго. Получается, живой, светлый, настоящий смысл… Может, только в звездах (смотрю сейчас на них) – такие улетающие и чистые, эти брызги Млечного пути, где, может, каждого ждут более питательные дольки, но и за более стоящие дела…
Вдруг, все мое тело пронизывает страшное ощущение онемения и темноты, краем глаза отмечаю тихие красные капельки… ну конечно, я падаю на тротуар, и может, завтра меня уже не будет, а я так и не понял, как найти эти свои звезды…

Сообщение отредактировал Gaze - 28.10.2018, 17:46

[Gaze]

Anonym s Tale

…Как потешное и куцее облачко на обширном черепе, обтянутой сухой и древней кожей, еле-едва держится шапочка для душа (Хранитель Склепа принимает ванну, тщательно зачерпывая куцым ершиком паутинку и натирая ею крошащиеся скудные зубы и кривые неопрятные ногти). Эту продуктивно-гигиеническую процедуру прерывает настойчивый стук двери его вечных покоев. Потом еще, и опять, и снова, и вновь.
- Валите ко всем гробам! - повернулась было вокруг своей оси развеселая нетленная голова Хранителя всяких жутких, чудных и поучительных историй, готовившаяся высказать все ругательства.
- Ой, это вы - милая детвора? - машет ручкой с ершиком и паутинками. - В таком случае, прошу простить ... Видите ли, вы застали меня в такой ситуации... Совсем, как героя из байки, которую я приготовил для вас сегодня - шлепает культяпками по захолустным плитам, спеша открыть пыльный и шумный огромный том, перелистывая на картинку с юношей, задумчиво смотревшим на пыль, по являющуюся из его красивых щек, вокруг него опадали листья при луне.
- Эту, не менее поэтичную, чем ее обложка, байку я назвал бы...Пепел луны –

Пепел луны

Кристофер осторожно подвел щеки и поставил мушку у уголка красивых губ, обеспокоенно глядя в зеркало - в нем отражалось окно, а в том - вот-вот глянет луна. Вдохновляющая и красивая белоснежная жемчужинка неба не предвещала ему ничего хорошего. Ни в воображаемом, ни в реальном плане - ведь это означало, что... Ему пора на сьемки клипа, ведь юноша был модным и оригинальным певцом (но он предпочел б остаться анонимным). Анонимность - это было то, чего он жаждал и что приветствовал больше всего; потому... Даже в клипе его приятное лицо всегда было полускрыто стилизованными тенями и бликами, а голос оттеняло мелодичное эхо синтезатора, все, чтобы завоевать еще больше поклонников и поклонниц...
Сначала Кристофер, как и любая творческая и бедствующая натура, был очень рад этому, во-первых, ведь они приносили доход покупкой дисков, постеров, количеством прослушиваний и скачиваний, во-вторых, утоляли потребность признания, общения и даже любви
Заиграли аккорды и вентиляторами стала осыпаться луна, а он пел и смотрел в темную и тихую пустоту в выси, которой можно надежно довериться без слов, и сказать, что он устал и от славы, и от чувств; и, впрочем, что есть чувства, рассуждал он, старательно вытягивая мягонькие нотки - самоутешение, самообман? Или бегство от утешения или обмана? Скорее, это… как конфетти, что рассыпается дождем и погружает в другую реальность. Песня казалось бесконечной и, несмотря на усталость от творчества, он хотел, чтобы она не кончалась - она точно уносила с него пепел тревоги и запутанности в самом себе
В самом деле, как он мог принять за любовь то, что на него просто посмотрели? Да, возвращаясь в бедную съемную комнатку и готовясь отдохнуть в мире снов, он представлял себе, как с завистью или насмешкой, восхищением и желанием, смотрят на него сотни и сотни поклонниц; и даже эти анонимные похожие по содержанию записки с выражением комплиментов его красоте - их было столько, что их содержание утратило всякий смысл. Но этот взгляд он запомнил - кроткий и просящий о чем-то, без нотки лести или коварства, как красивое порхание мотылька. И, уже оканчивая песню, он понял, что пустил эти глаза в свое сердце, не понимая зачем и чем это обернется.
На выходе из зала он снова столкнулся с почитательницей, что принялась с почтением расспрашивать его о вкусах, творческих планах, таким приятным и певчим голоском, что Кристофер почувствовал, что готов был говорить с ней часами, сочинить о себе то, чего нет, но лишь бы ей понравилось (этот кроткий анонимной чистотой при этом еще больше пленял его). О себе же новоиспеченная подруга отвечала вежливо, но скудно, потом и вовсе поторопилась уйти, не попрощавшись.
Юноша же только улыбнулся и с упоением подумал: "Несомненно, это она боится показаться слишком влюбленной в меня... Но пусть не боится, ведь... похоже, я уже влюблен в нее". И, едва это осознание коснулось его души, как в его воображении нарисовались новые, дивные и сказочные звуки и картинки, слова и дыхание - это все он немедленно запишет, и наплевать на поздний час – это все посвятит ей, ведь она придет, обязательно...
Пока он настраивал инструмент, он представлял, что осторожно держит ее за руку, а микрофон нарочно поправил на подставке, как будто придвигал к себе плавно ближе объятие с ней - он хотел полностью окунутся в навеваемые чувством частички белоснежного пепла фантазии, полнее вложить в сам процесс творчества ее, ведь тогда она поймет все, он верил, что поймет.
Но завтра ее не было, и потом, и после, его надежда по противоречивым законам все крепла, с вкраплением боязни, что он чем-то ей не понравился. Кристофер еще раз подошел к зеркалу. Родинка у губы, красивые дуги бровей, тонкое вытянутое лицо, теперь казавшееся еще более уточенным из-за влюбленности хозяина; на миг это его обрадовало. Однако он присмотрелся внимательней: теперь оно показалось сладким до неприятного - слишком открыто отражавшее его эмоции, доступное, забывшее одну вещь... "Анонимность - вот - что самое интересное в мире, а теперь это кончено!" - вдруг прошептал рассудок парню.
«Точно - продолжала безжалостно заострять выводы логика - Я проболтался своим блеском глаз или улыбкой, стал неинтересен... Зачем теперь мне мой секрет!" - сказал он и взялся за нож...
Отчаявшийся влюбленный и не заметил, как в этот момент внезапно вернулась девушка, что несла ему подарок, быть может, и новые встречи... Но замерла и вскрикнув, убежала, уже не планируя возврщаться - на нее обернулось лицо, снимавшее толстый слой пылеобразной пудры-кожи, теперь выглядевшее до искусственного пригожим, гладким и чистым, как декорация...
Кристофер с размаху ударил по стеклу и взялся за голову, опускаясь на пол, погружаясь в привычную темноту, проклиная свою редкую и неизлечимую болезнь, которая и привносила такой шарм и одновременно пытку в его жизнь, белые, как сахарные, пылинки отрывались от его лица и улетали к луне... –

- Вот так, деточки! - со вздохом закрыл том Хранитель. - Иногда вы зацепитесь в себе или в мире за что-то загадочное - а оно то покроется пылью, то пыль слетит в ненужный момент! - сочувствующий смешок, он сдунул пыль со сборника рассказов и уморительным образом снова побежал принимать специфический душ, помахав на прощание ершиком (до новых баек)...

Secret s Tale

…Хранитель Склепа, это смешное чудо из костяшек и глазок с жиденькими волосиками, задумчиво перебирает маленькие фотокарточки с девушками взрослого характера, он так увлекся, что не заметил камеру.
- Ой, так и знал, что я не один - лукаво подмигивает - Ну что ж, детишки, хоть время позднее, мы проведем его по-взрослому. Уединяйтесь у голубых экранов тщательнее и удобней, ведь сегодня мы погрузимся с вами в мир взрослых фантазий, настолько ярких, что ослепительных (во всех смыслах) - чуть хихикает, открывая старый толстый фирменный том с древними историями, останавливаясь на картинке с девушкой в крошечном светлом чуть розовом платье, изумленно смотревшей в зеркало на висящие фото. - Байку которая поведает вам об этом, я назвал - "Синяя клубничка"..

- Синяя клубничка

Моника была изумлена и счастлива одновременно - в первую брачную ночь ее жених Чарльз пообещал сделать ей "самое романтичное и запоминающееся". Он вообще очень любил романтику и запоминающееся - чуть только невеста вошла в его дом, как увидела странные готические махонькие кованные замки-клетки с изумительно как живым манекеном женской головы в диадеме, белоснежную статую как будто девушки-ангела, падавшую в море лепестков, что-то вроде сфинкса в натуральную величину льва и человека одновременно в окружении маленьких пирамид, и многое-многое другое. И конечно, же там были фотографии, женские фото. Моника сконфузилась - нет, ревность тут не причём, да и ее возлюбленный был немногословен в других темах, потому его жизнь и прошлое были малоизвестны ей для такого чувства... Однако... Все эти образы были до неприличия откровенны, прямо (порой жестко и натурно) эротичны.
Чего стоила та фотография девушки, что отвернулась от зеркала, она была полностью обнажена и на корточках смотрела с каким-то непонятным взглядом дикарки на умирающего голубя, к ним подбирались языки пламени.
Или другая, где героиня в, до того намокшей сорочке, что ее было почти не отличить от тела, гримасничала, играя рыболовной сетью, внутри кокона которой она была.
Третья вообще вызывала чувство омерзения - девушка полулежа кушала - снимала с себя то, что служило ей одеждой - всякие роллы, печеньки, дольки фруктов и ягоды, среди которых рябила клубника.
"Что за мерзкая "клубничка"! - вздохнула новобрачная, со страхом отмечая закат, раскладывая вещи. "Может, это такое самовыражение, и я ничего не понимаю в искусстве?" - постаралась подыскать она алиби супругу, и тут же вздрогнула вспомнив о его обещании. "Даже если ему или кому-то еще такое нравится, я так не снимусь, даже для него!".
С таким выводом она отправилась ужинать с Чарльзом. Все было спокойно, царила идиллия, но что-то ее пугало все больше с каждой минутой - ощущение, что она не одна, и он - опасный тип. "В конце концов, не надо быть ханжой!" - постаралась дать себе опять внутренний нагоняй она, отмечая, что сейчас "что-то" будет (ужин закончился, и молодые пошли в спальню). "У каждого свои фантазии, а моя просто разыгралась".
Похоже, что фантазия разыгралась и у ее мужа - он у кровати завязал ей глаза и попросил расставить руки шире.
А после - принялся чертить своими пальцами (она ощущала это мягкое, и даже вправду невинное и нежное касание) некий узор по ее тыльной стороне рук - до самых плеч. "Ой, что-то течет" - с мурашками блаженства подумала она, с интересом ловя каждое новое мгновение этого странного но действительно незабываемого уединения - по ее всей коже наступил холод.
"Что же ты делаешь, шалун?" - чуть смущенно улыбнулась Моника, ловя руками воздух, и поминутно касаясь чего-то мягкого и прямо-таки воздушного, щекочущего и ласкающего.
Она готова была вся утонуть в этом мгновении и этом веществе или существе, понимая, что ей так же мягко говоря нравится их игра, еще...
Это мягкое точечками быстро-быстро опускалось от шеи до живота, от ног и выше, перебирало ее спину, и, казалось, закрадывалось во всю нее, дышло внутри все сильней вместе с ней...
"Чарльз" - прошептала она в изнеможении, готовая невольно вскрикнуть... Как тут... Чик!-Чик-Чик!.. Она медленно опомнилась, ее глаза с трудом видели сквозь постоянные вспышки и белоснежные искорки...
Вдруг нега уступила... пронзительному холоду, смешанному с удушением и точно падением в бездну. "Чарльз!" - снова закричала Моника, забившись...
"Потерпи милая! Еще пару фото!" - ответил ей до боли знакомый голос, находившийся далеко. Снег, невесть откуда нанесенный в то, что оказалось бассейном огромной фото-студией, спрятанной за спальней, таял медленно, а вспышки фотоаппарата мелькали так быстро, как будто он спешил; это все было освещением, тенями, чтобы были красивые искорки и изморозь на замерзающих линиях девушки. Она не имела сил даже пошевелиться, хотя бассейн был неглубокий и она скорее парила в облака зимы, такая хрупкая принцесса, с бусинками снега на ресницах, губах, волосах, с россыпью льдинок на красивом теле, переодетом в полупрозрачное коротенькое платье на двух завязках, маняще прикрывающими только самое сокровенное, и оставляя к тому же еще пищи для глаз своей конструкцией, открывающей бока девушки, ткань грациозно чуть вздрагивала от дрожи и попыток повернуться.
"Чем ты меня накурил во время ужина, ублюдок?!" - сквозь запинку процедила несчастная, вообще-то любившая и романтику снежков-коньков влюбленных, и мечты под Новогодний снег; а сейчас осознавшей, что быть может, только закрыв навек глаза, снова увидит солнце, но перед этим ей отчаянно хотелось выползти и придушить предателя, этого извращенного маньяка, наблюдавшего за ней с возбужденным прихрапыванием и потом, от удовольствия раздевшись по одни брюки и цокая и облизываясь, мурча всякую романтическо-как ей казалось-клиническо-издевательскую чушь.
Тут ее обожгла страшная и верная догадка - все эти статуи, композиции из больного эротического творчества мужа - его предыдущие жертвы, а сами картины несли в себе посыл, ну не даром же ради них он на такое шел. "Хоть узнаю" - судорожно соображала девушка, бочком пробираясь к бортику (к его восторгу) так как он находил это очень "сладким", прося повторить и мучив фотоаппарат). "Если выживу, будет хоть что сказать копам, чтоб упекли в дурдом для зэков, и чтоб навсегда! - всхлипывала в мыслях она, впервые понимая, какой жестокой бывает игра (ноги как не ее не слушались), она долго не протянет... Надо, надо действовать, совершить возмездие не только для себя но и тех несчастных, которых он видно тоже дурил голову романтикой да сюсюканьями.
"Чарльз" - ты не смотри что я дрожу - призвала внутри себя на помощь все актерское мастерство она. - Чем бы ты меня не угостил - это было вкусно! Мне нравится, только... - она флиртуя улыбнулась.
"Да? - он осклабился и принялся за поцелуи и поглаживания, только не просто как романтика, а, как если бы ювелир спятил и влюбился в вытачиваемый им алмаз - он методично и жадно осторожно впивался губами и пальчиками в каждую застывшую капельку льда на ее шее, плечах, животе и спине, тыкался носом в бок и щеки, чтобы уловить этот недолгий блеск радуги зимней сказки.
- У тебя такие интересные фантазии, и такие разные. А о чем эта вся твоя клубничка? Хочу потом пробовать... - интимно прошептала ему Моника, спрятав осколок льда за руку.
- Ну это все - когда просто животность, когда - изощренная похожесть, когда мы путаемся в ней, ищем экзотики и романтики... Но... кажется только ты напомнила мне что это такое на самом деле - это чистота, белая, сверкающая и воздушная, зазывающая и все же... непостижимая - плел он, продолжая свои бесконечные проделки с ее кожей и снегом и льдом на ней (царапая еще узоры на уже имеющихся, или пробуя отколупать или прибавить новых) - Как снег, как ты...
- И как это! - заключила она и ткнула изо всех сил ему осколком в глаз и в сердце, оттолкнув и, обессилив, поскользнувшись перед тем как упасть в бассейн, и уснуть навек... –

Хранитель отрывает взгляд от тома и поспешно прячет выпавшую оттуда фото девушки во взрослой манере. -Ой! - сконфуженно-озорно чуть мотнул он головой.
- После такой "Синей Клубнички", детки, думаю, теперь вам следует фантазировать осторожней, а то вдруг греза оживет, и устроит вам снежок на вечный новый год! - смеется, на расстоянии незримо закрывая двери Склепа (до новых баек)…

Mystery s Tale

…Вжик - и куцый кусок старой-престарой ткани упал с балахона не менее древнего Хранителя Склепа и баек.
- О, приветствую, детишки! Я тут занимаюсь обновлением гардероба. - хихикает. - Он меня полнит. - щелк ножницами. - А теперь худит. - более тщательный взмах лезвиями. - А теперь... И то - и то! - чаще щелкает ножницами и откладывает их, открывая тяжеленный том на картинке с малышом с короткой стрижкой, в коротеньком нарядике, что отскаивает от зловеще поблескивающих больших ножниц, - Но мы ведь собрались не для дизайна моего гардероба, а затем, чтобы послушать интересную и поучительную историю про то, с помощью чего его меняют - про ножницы и про ребенка, что слишком любил их "Вжик-Вжик" –

Вжик-Вжик" –

Маленькая Мишель считала правильным избавляться от того, что мешает, будь это волосики, что непослушно постоянно стремились расти и подчеркивать то, что она девочка, при этом причиняя неудобства запутыванием при расчесывании и разглядывании всяких разных интересностей в мире. Или - ноготки, что пачкались при поедании любимых сладостей или царапали при игре с любимым плюшевым мишкой и просто смотрелись глупо длинными. Иль - платьица, штанишек, ленточек, всех этих больших и путающихся под ногами штук, что так мешают резвиться и убегать от мамы, надоедающей со своими охами и поучениями. И потому ее лучшим другом были... ножницы.
Большая блестящая штучка о двух острых лезвиях и двух колечках-рычажках, была украдена из комода дедушки, как только крохой обнаружились ее полезные свойства на старой ненужной барби (Мишель слышала, что этот предмет опасен, и потому помнила, что надо провести опыт на ком-то, кому опасность не страшна). Вжик - и спутанные небрежной и давней игрой кудри куклы были отброшены, а она похорошела и посвежела в глазах маленькой хозяйки, с ней снова захотелось играть и делать еще красивее. "Какая я была раньше маленькая и глупая, что не пользовалась нож-ни-ца-ми!" - с потешно-важным "взрослым видом наставительно сказала она игрушке и быстро-быстро спрятала трофей.
На следующий день первой мыслью девочки было не пойти посмотреть на солнышко или выпить сока, а достать ножницы и еще что-то придумать с помощью них. И она, не раздумывая, защелкала себе по, безвкусному и ненужному, с ее точки зрения кармашку на пижамке, который ей подарили друзья. И вот нарисованный щенок остался без мешочка с прошитым гостинцем, а Мишель - без тени сомнения, что орудие портного не только полезно, но и весело; и даже после того, как ее отругали, она не вернула его на место, а спрятала тщательней.
Ей быстро стали скучны привычные развивающие занятия с игрушечными буковками и счетами, с книжками и даже мультиками, она, бродя по улочкам, оценивала не бабочек и букашек, а кустики и цветочки, делая пальчиками форму ножниц и представляя, что подстригает их.
И, конечно, же, придя домой, она опять взялась за ножницы. Она задумала подстричь себе... Да все - и волосики, и ноготки, и ленточки. Хорошенько подведя к лобику ножницы, она закрыла глаза от упоения моментом и...
Она расплакалась, отдернув злополучную новую любимую вещицу, попав кончиком лезвий в бровь, что тоже немного успела подстричься. Закапала кровь, прежде чем, она поклялась себе: "Ножницы - это гадость, никогда о них даже вспоминать не буду!".
С тех пор она только давала себя стричь или что-то обрезать другим, и вправду не брала ножницы в руки. Но каждый раз ее пальчики, как тогда, складывались в их миниатюрное подобие и делали - вжик-вжик! –

- Что ж, детки - протягивает было глубокомысленно Хранитель, откладывая том в сторону, вдруг щелкнув по торчавшей из него ножницами. - Ой! - сконфуженно встрепенулся он и многозначительно указывает на этот миг поднятым иссохшим пальчиком - Как видите, дурой пример заразителен! - смешок. - И потому, лучше семь раз отмерить, чем один раз отрезать! - он снова щелкнул ножницами, и, словно по волшебству, двери Склепа закрываются (до новых баек)...

[Gaze]

Forbidden Tale

На темный и заброшенный пол Склепа один за другим летят лепестки (его Хранитель методично и долго отрывает частички отцветавшей розы, что-то бормоча себе под нос). Как только он закончил это дело, как будто что-то вспомнил и встрепенулся.
- Помню-помню, детишки, что вы уже в предвкушении новой байки. Просто мне надо было погадать, что лучше - любить или умереть? А герой нашей сегодняшней истории - открывает приготовленный необъятный том на картинке с юношей, печально провожавшего глазами девушку, что уносила сама Смерть. - Выбрал и то, и другое... Я бы спросил романтичную трагедию - Игра не стоит роз?

Игра не стоит роз?

Лоран так и не мог ответил себе на этот вопрос, с волнением в последний раз поправляя жабо на сюртуке (он спешил на встречу с Милен).
Как никогда в жизни он торопился, ведь понимал, что эта встреча может быть последней (нет, эта прекрасная тихая девушка, живущая по соседству, не имела намерений предать их любовь выходом замуж за какого-нибудь аристократа, на которого указали родители; не хотела разрывать отношения поездкой навсегда в другую даль к новой жизни, она... Она просто сегодня праздновала один из последних дней рождения в виду древнего заклятья, наложенного на ее род. Юноша всплакнув, вспомнив об этом факте и отложил розу, что должна была быть принесена ей в подарок, осознавая, что тратиться на такое нет смысла, надо подарить что-то более ценное, нечто такое, что она могла бы сберечь навсегда там... Где они снова встретятся потом, он жаждал этого уже сейчас, слушая цокот копыт, подъезжая в карете к ее особняку.
В последней записке она написала ему не приезжать, что не хочет его расстраивать, что благодарна ему за все его чувства, хотя и не понимает, чем их заслужила... Лоран с грустной улыбкой пропитал каждую строчку сердцем, осознавая - в том-то и дело, ему не нужны все эти светские бравады и условности, он любит ее ни за что и за все одновременно (за кроткие письма с робкой голубкой, за поспешные пугливые шажки, спешащие от него; да странная у них была связь, но другой ему не надо было, тем более сейчас, когда каждый удар дальней колокольни приближал роковую ночь).
Чтобы сгладить страдания бедняжке, он сам подкинул ей в анонимной записке устроить маленькое представление (Милен любила их) - без определенной темы и длительности, чистой воды импровизацию, где ей можно было б проникнуться каждым мгновением жизни во всей ее непредсказуемости и лихорадочности.
В голове у него все вертелась одна мысль - какое бы незабываемое впечатление подарить ей.... ему вспомнился портрет Милен, в котором особенно таинственно и красиво выделялась ранка что как бы объединяла ее подбородок и шею (как говорили слухи, именно на нее было наложено заклятье и тот, кто их коснется, умрет тоже). Лоран представил себе, что... он живет дальше, без возлюбленной, серой жизнью, жирно насыщенной балами и посиделками с праздными графами по охотам-клубам; возможно - скучающее кокетство со всякими барышнями, может, даже красивее и интереснее, знаменитей и богаче ее; однако... Даром они никто не нужны! Никогда и ни за что! С подобным твердым убеждением, он твердо открыл широкие двери залы, где должен был проходить спектакль.
Юноша едва нашел дыхание, когда вновь увидел ее, и, незаметно, за ничего не значащими репликами и жестами, приближался к ней все ближе; он понял, что найдёт в моменте, когда ее поцелует, новую и бесконечную жизнь. Девушка невольно побледнела, прочитав это желание в его блеске глаз (причем таком, как у загипнотизированного и этим же вводящим самому в транс); она как никогда в жизни испугалась что его руки и губы могут коснутся ее, но ее дрожь была лишь непреодолимым магнитом для него (в бутафории окружающего их спектакля он был слеп и глух ко всему кроме нее).
Миг за мигом как нарочно-коварно, зрители и другие участники импровизированного действа уставали от бесплодных попыток найти там даже не мораль или смысл, а просто удовольствие или развлечение, и один за другим покидали зал, темнели рампы и провожающих манером шелестел занавес и ступеньки, вот-вот они останутся наедине; совсем наедине, так как последний очень хорошо закрыл дверь; ничто не сможет ей помочь бежать от его признания.
Лоран притихло-осторожно осознавал это, понимая, что больше не надо ни играть, ни притворяться, ни стесняться, и все же что-то отделяло его от последнего решительного шага осуществить свою мечту (быть может, эта роковая темнота тишины, в которой их робкие дыхания все приближающиеся друг к другу и не решающиеся слиться в одно).
Но... его глаза как-то сами собой оказались совсем-совсем близко к ее. "Лоран, ты же знаешь, что ты не должен это делать! - умолял ее взгляд. - Спаси себя и оставь меня навсегда!" - ее руки, заточенные в его объятия совсем слабо чуть дрогнули.
"Я тебя ни за что не оставлю!" - решительно отвечал взор юноши и он с отчаянно-трепетным размахом впился в уголок, где ее подбородок плавно переходил в шею, в ту самую точку, что служили причиной ее несчастья, неожиданно открывая для себя, что она же источала опьяняющее наслаждение.
Она чуть тихо ахнула, бессильно откинувшись, давая мимолетности объявшей их страсти повториться вновь и вновь; и они не заметили, как она превратилась в вечность
В ней тихонько гасли звезды, и синева неба спускалась на землю, устав держать людские разочарования и грезы.

- Простите, детки! - Хранитель снова высморкался в несчастный платок, наспех вытирая слезы, спустя несколько слезоточивых секунд, он замолчал, задумавшись. - Вопрос наш, хоть и остается открытым и каждый может решить для себя свой ответ на него, но... Согласитесь... Любовь и смерть - самая загадочная и вечная игра роз... - с этими словами двери Склепа закрываются (до новых баек)...

Сообщение отредактировал Gaze - 3.11.2018, 14:18

[Gaze]

Forgotten Tale

Тихие и… монотонные звуки снова и снова дохленькой струйки позабытой мелодии оглашали Склеп. Его Хранитель, подперев истощенную веками щечку костлявым кулачком, все слушал и слушал… Вдруг он резко остановил проигрывание пластинки и повернулся со словами:
- О, детки, а я заслушался до того, что надоело слушать! – маленький смешок. – Но вы-то, думаю, более горячие и благодарные меломаны, и потому, думаю, вам придется по вкусу мелодия из такой же позабытой байки – открывает огромный том, на рассказе, перед которым изображен бог с головой шакала, влюбленными глазами, провожающий в небо крошечного лебедя. – Я бы назвал ее… Мелодия сердца

Мелодия сердца

Айше снова и снова слушала мгновенно полюбившуюся мелодию (на диске с изображенным глазом на фоне месяца и пирамид), чувствовала, что мягонько ее звуки переносят в сказку снов, но вдруг... Все стихло, хотя было поставлено на повтор и настала тишина. Девушка вскочила и... долго не могла поверить своим глазам: из открывшейся темной пирамиды, внезапно открывшейся из скосившихся стен, усыпанной изнутри звездочками, вышла высокая загадочная и тоже черная фигура.
Фигура подходила все ближе и ближе, и с Айше спала окончательно вся дрема - это был статный мужчина с головой черного шакала. Его глаза были украшены подводкой, а голова - короной в египетском стиле. Это был Анубис.
Он подходил все ближе и ближе, и она поняла, что, несмотря на робость и страх, не может вскрикнуть или вскочить, она, как завороженная смотрела на его взгляд, напоминающий две маленькие луны, пытающиеся прочесть ее сердце, это было настолько ощутимо и волнующе, что она затаила дыхание.
Девушка вдруг почувствовала, что что-то осторожно и мягко внутри поднимается теплыми незримыми крыльями, и только на миг ее пронзила боль, но скорее неожиданная, чем острая.
Когда она открыла глаза, то, увидела просто не поверить, что это происходило с ней - странный гость держал в руке ее сердце, немного светящееся и полупрозрачное.
Он с сожалеющими и изумленными глазами немного подержал его в когтистых пальцах, а потом, описал другой рукой магический жест по воздуху, как бы обводя девушку. Появились сияющие огромные весы.
На одну чашу он положил ее сердце, на другую... Тот самый диск, который пленил ее и был прослушиваем весь вечер. Откуда он его знает? Эта мысль с дрожью маленькими шажками гуляла по ее телу. Но Анубис, словно прочитав ее мысли, подошел к ней и, встав на колени, чуть, склонившись над ней, коснулся ее своим близким дыханием (что было как дуновение падающих тихих звезд).
- Это необычная музыка, она родилась из ритма моего сердца, и с тех пор, тот, кто ее найдет, должен узнать свое собственное, обрести себя. - произнес он наконец мягким и успокаивающим голосом.
Айше притихло наблюдала за ним, боясь потерять и помешать хоть на мгновение. Он подошел к весам - они так и не колыхнулись. "Что же мне с тобой делать?" - сочувственно вздохнул юноша с головой шакала, снова проведя жест в воздухе (его одно магическое приспособление сменило другое - появился большой крест с кругляшкой на вершинке). Повернув рукоятку, нижний кончик этого необычной вещи заострился. Он вновь обернулся.
Девушка только сейчас поняла, что была околдована взглядом и происхождением в ее жизни этого таинственного, но зловещего существа (только сейчас ей вспомнилось, кто это такой ее посетил). Она была наслышана о жутких историях о нем и попятилась, обнаружив исчезнувшие двери.
- Ты услышала меня и музыку диска? - вдруг спросил бог, казалось, раздосадовано. Она нашла в себе силы кивнуть.
- И разве она была страшной или мучительной? - уточнил он снова мягко и успокаивающе, незаметно заходя ей за спину.
- Она была бесконечно волшебной... - воспоминания о моментах сказки звука все вмиг стерло, и она призналась.
- Потому... Не бойся - прошептал он, поднеся своеобразный кинжал и чуть осторожно водя им по ее платью, так, чтоб не поранить.
Внутри кругляшки креста возник огонечек, чистый как у слезы, что наполнялся глубиной и увеличивался, тем временем, он все аккуратно водил им по ее линиям, чуть придерживая в маленьком танце (музыка все продолжалась и увлекала их в себя).
Она не знала, сколько это длилось, но в ней были только его глаза, осторожные касания, совсем безболезненно, как в ней и из нее словно улетали лепестки или перышки чего-то бесконечно светлого и успокаивающего... Капельки из кругляшки рассыпались на поднимающиеся листики сказки, что вторили эхо мелодии, что была где-то уже далеко (Айше ощущала только объятия Анубиса и его клинка, что гладили то шею, то спину, то талию)...
Музыка наконец... Вдруг замолчала, и... Он, тихонько поцеловав в закрытые глаза... Отпустил в бесконечное небо крошечного лебедя, убирая крест, и жестом закрывая вновь скрывающиеся в стены пирамиды...

- Ух, я просто не нахожу слов, какой интересный композитор наш герой, вы согласны, детишки? – Хранитель подмигивает, судорожно забрав диск… из байки, возникший в томе и ставя его вместо запыленной пластинки. – Жаль только, что он, отдав свое сердце музе, все ж отпустил ее, в надежде, что она сохранит в своем его творение... – он на миг закрыл глаза. – Оно и вправду бесконечно сказочное… - Вот, послушайте!.. – и с первыми нотками музыки двери Склепа закрываются (до новых баек).

[Gaze]

47 min

(Посвящение Lon Chaney)

Миг за мигом переплетаются ниточки черного и белого, и все быстрее и быстрее проносятся мгновения, как в пленке. И кажется, что она прочно разделяет нас, но мы оба понимаем, что это не так. Кажется, ты знаешь обо мне все, как я о тебе, однако... Почему-то я немного отвлекаюсь от текста и продуманных жестов (волнение, точно мы встречаемся в первый раз).
Ты видишь меня в гриме и без, веселым и грустным, я падаю ради тебя с высоты и сражаюсь с дикими зверями, ношу неудобные костюмы и... старательно молчу, хотя мне так много есть что тебе сказать
Мне немного неловко, что ты так переживаешь за меня, ведь это всего лишь придуманные истории, которые, чтобы не потеряться в веках, переплетаются в черно-белые ниточки. Но вместе с этим... Я так одинок в них, и иногда начинаю думать, что нужен только собственным иллюзиям, но появляешься ты...
И мы теряем счет минутам, разговаривая о чести и долге, о жертве и обстоятельствах, о времени и любви.... На последнем слове снова теряюсь...
Так мало времени узнать, что это такое (пару раз в моей жизни появлялась надежда на счастье, что дарит это сложное и противоречивое чувство, но терялась каждый раз, ужели навсегда?).
Ты скажешь: "Не грусти! Ведь тебя любят даже сквозь время".
"Меня или мои образы?" - притихло спрошу я, и отведу взгляд, которого так с нетерпением ты ждешь.
И ты... тоже на миг задумаешься, стараясь этим просить прощение за моменты сомнения и разочарования, и... знаешь, я прощу тебя, ведь сам испытывал их не раз.
47 минут все идут неумолимо, так хочется удержать их, обнять тебя и чуть провести рукой по плечам, совсем рядом, чтоб даже мое дыхание обнимало тебя и сказало: "Я ведь тоже как ты".
Не плачь, пусть твои чувства прольются дождем на пленке, пусть моими слезами, быть может, именно в этом и было мое счастье - принимать боль других на себя, любить их тоже?

[Gaze]

Щенячий... Прямо Кабуки!

Одна за другой падают снежинки, унося с собой частички прошлого года, и тихонько складывая узор из наступающего, чуть переливаясь розовым, ведь... Закат далекой Японии окрасил широкие ступеньки низенького отеля, и один за другим...
Отрывались в беззвучном скучающе-зевающем "ав" пять розовых крошечных ротиков: все взрослые люди и собаки были заняты приготовлению к празднику, вроде приготовления вкусняшек, украшения комнат и покупки подарков; а команда малышей золотистого ретвивера грустила от этого на татами, усыпанного игрушками и угощениями.
- Вечер только наступает, какая тоскища! - с вечно набитым ртом промолвил самый пухленький щенок с подводками под бусинками глаз и в любимой спортивной одежке, торопливо-тщательно набивая рот новой порцией суши-роллов, неуклюже-потешно орудуя палочками для них (Бутуз, как всегда считал, что лучшее средство от всех бед - покушать .
- Ой-ей! Как не культурно! Ты не даешь попробовать другим и брызгаешься соусом, а еще бросаешь куски куда попало! Как неприлично! - не заставила себя ждать нотация от... Того, от кого меньше всего, на первый взгляд, ее ждешь - хорошенькой малышки Розабеллы, с заколкой с гроздью лепестков сакуры, чистенькой и свеженькой, и такой на вид нежненькой, но внутри не хуже матерого пса .
- Сейчас такой час, что совсем не стоит засорять карму ссорой! - пустился в любимые философствования их братик - покачивающийся в легком трансе, умилительно-тщательно зажмурившись, так, как показывают это на картинках и статуях того, в честь кого его назвали (Будда любовно потрогал лапкой маленький шлем самурая, подаренный смотрителем отеля) и внутри себя улетел снова далеко за астралы)))
- Йо! Я вмиг вас развеселю! У меня настолько классная шапочка с пандой, что я посвящу ей новый рэп! - закрутился во все стороны света хвостик их шебутного товарища по кличке Би-Дог, от радости новой покупки не знавшего, в какое зеркало и отражение еще на нее налюбоваться, и, не успели все сжаться в комок (крохи очень не любили творческие экспромты развесёлого собрата), тот начал жечь:
Мы в Японии на Новый год.
И у меня шапка-панда, вот.
Это круто, Йо!
Единственный, у кого от этого нескладно-необычного куплета не полезли ушки на самую макушку, был Замараш, погруженный в разговор с управляемым голосом компьютером-шлемом, сквозь который чуть просвечивала его всегда чуть испачканная мордочка, погруженный в виртуальный мирок и что-снова а нем творивший (и так - с момента прибытия пятерки щенят в Страну Восходящего Солнца!).И даже грязевые ванны с водорослями и моллюсками ему стали не милы, совсем никуда не годится! - к такому выводу приходили его друзья один за другим и, не откладывая Педигри в долгую кормушку), окружили его, старательно то дергая за ушки, то - за хвостик, то облизывая, то щекоча язычком. Увы! Замараш как если бы не просто врос в шлем, а... Провалился вовнутрь его!
- Ах! - Розабелла, в глубине души, все ж была сентиментальной и тонкой натурой, и потому... быстро-быстро, с усилием оттащила Бутуза за край едва-еле натянутого костюмчика от очередной атаки со всех концов палочками грудки роллов; легонько кусьнула за носик Будду, чтоб на время вернуть его с затусторонних Вселенных; и чуть негодующе пискнула на Би-Дога, открывшего было ротик для свежего куплета.
- Мальчики! - жеманно-решительно чуть тряхнула она лепестками заколки - Никто не будет заниматься своими делами, пока мы не узнаем, почему Замараш так дорог стал этот шлем.
И, пошептавшись за ширмой, щенки принялись действовать, первый, как и положено самураю, выступил махонький шлемовладелец, примеряясь и взвешивая все варианты; а потом... Как налетевший и схвативший за провода электронную игрушку брата, со всех лапок убегая к ближайшему водоему, чтобы по кодексу чести раз и навсегда покончить с врагом. Уговаривая сердце не слушать оханий и мольбы, эхо преследовавших его, Будда, как истинный воин, сносил тяжесть и ослепительные панели шлема-компьютера (а тот еще что-то и говорил!). И тут дёрнул щенячий бабайка его послушать, а что именно он говорил; и, не заметив мелкой припольной грозди китайских фонариков, маленький самурай распластался, перекувырнувшись через нее и выронив цифрового пленника (он же был судорожно подобран Замарашем и скрылся с ним в неизвестном направлении).
Выслушав этот рассказ и утирая сожалеющие всхлипывания Будды язычком, сердечная сестричка сама пошла в разведку, на всякий случай поправив заколку (любое приключение, по ее убеждению, надо встречать не только подготовленной, но и красивой). Взяв след мокреньким черным носиком и, приметив проигрыватель и крошечные ленточки с веерами, она... Попробовала быть гейшей, что так всем нравились утонченностью и красотой, аккуратненько выводя пассы веером ротиком и ленточкой в лапке, рисуя то журавля, то лису, то солнце, то ветер, и изо всех сил стараясь, чтобы ему понравилось; любитель технологий оторвался было от шлема, но увидев хорошенькую собачку, кружившую в поражающие танце, уткнулся сильнее и даже отвернулся; чем... ну совсем сконфузил эстетическую сущность девочки ("какая бестактность!" - не долго изумляясь и горюя, фыркнула она и... все же огорченным манером за перебирала лапками к другим деткам их славного папы-чемпиона).
"Против еды еще никто не устоял!" - признался в девизе всей своей жизни Бутуз и, пыхтя, задвигал в сторону уединившегося с компьютером члена семьи баррикаду из припасов роллов, размером, наверное, со сложенную в высоту Великую Китайскую Стену!!! Разнообразие форм и начинок, запах и цвета искушали непреодолимым соблазном, и потому передвижная съестная пагода потихоньку таяла, но упитанный щенок уверял себя каждый раз - "ну я ж совсем чуть-чуть, он и не заметит, еще много, и он точно отвлечется, да навсегда"; так идет себе Бутуз и отщипывает роллы, отщипывает роллы да идет; но тут... когда он дошёл до Замараша, вдруг резко захотел посидеть, а лучше отлежаться, а совсем хорошо - хорошо поспать (и со страхом поймал себя на мысли, что такое с ним случается, когда он ооочень хорошо покушал). Оглянувшись и убедившись, что так и есть, и от стратегического (во всех смыслах) запаса ничего не осталось; щенок тоже ушел куда глаза глядят, но - чтобы забыться сном.
Не было его так долго, что Би-Дог решил: ну что, как не рэп спасет не только его брата, но и вообще - мир; и сжав в кулак тактически верные многостишья, браво засеменил в сторону Замараша; обнаружил его, открыл ротик, и... Понесло - и забрала его муза и не отпускала, и закрылись глазки от приступов вдохновения, и ушки - от волны увлеченность, ничего не знал и не хотел Би-Дог, кроме рэпа, и забыл даже, для чего он, главное, чтоб был; а потенциальному слушателю... будто и ничего, словно и не лились мощные речитативчики старательного четвероногого творца!
- Что тут происходит?! - присел на задние лапки... Малыш хина с короной-заколками возле ушек в форме крошечных венцов императора, округлив еще больше глазки на разбросанные повсюду крошки роллов, на звяканье крошечного шлема самурая (Будда упражнялся в покаянной йоге), на коллекцию вееров и ленточек, что рассматривала Розабелла, и на венец этого холста чернилами - не смолкавшего точно барабаны на церемониях первого песика и молчавшего, как колокольчик в безветренную погоду второго.
- Ой! - робко, как один, только отозвались все щенята.
- Я - Тао-Тинь, Первый Любимец Императора! - гордо приосанился маленький хин. - Я, конечно, почту за честь наблюдать обычаи иноземных гостей, но не могли бы Вы объяснить, в честь чего они? - Тао-Тинь был поистине по-императорски поэтичен и почтенен.
- Я - Розабелла! - красиво чуть поклонилась малышка, галантно склонив головку с россыпью лепестков заколки. - А это мои братья - Будда, Би-Дог, Бутуз и... Тот, которого мы все никак не можем отвлечь от шлема - Замараш.
- Так вот в чем дело! - добродушно усмехнулся Первый Любимец Императора и, быстренько проведал, в чем дело (щенок сам аж выпрыгнул из шлема, увидев необычного нового друга, что согласился поведать ему, почему люди даже встречают Год Собаки; ведь именно это он столь долго и безуспешно-упорно искал по компьютеру).
- Давным-давно... - начал Тао-Тинь, когда его новых пять друзей, виляя хвостиками, окружили его. - Когда Великий Каменный Дракон, охраняющий нашего нас с севера, еще не спал, жила Королева Кошек. Это была пригожая и добрая правительница, в замке которой люди могли стать кошками, а кошки - людьми, и ждали их там вкусные яства, мягкие татами и различные церемонии. И было им там так хорошо, что почти никто не хотел возвращаться домой. И даже котенок Первого Императора Японии стал питомцем Королевы Кошек; вот была она неплохая, да имела один недостаток - она очень привязывалась к своим новым подданным и не хотела их отпускать и отдавать обратно. Так сколько уговоров, даров и даже военных походов не преподнес Первый Император Японии ей - а все напрасно, не желала она отдавать его котенка! А он совсем загрустил - не пил и не ел, на красных девушек не смотрел, на пирах не сидел, и даже не спал, все грустил и грустил, грустил да грустил о любимом котенке. Но однажды при его дворе оказался заморский зверек о двух ушках и глазках, о четырёх ножках и хвостике, и был он совсем такой как мы; он подошел к Первому Императору Японии и лизнул его руку. Оглянулся он и увидел - насколько ко мягкий, добрый, хороший малыш, полюбил он его всем сердцем и издал указ, чтобы всем грустящим и одиноким дарили щенят. А его собачку, что и играла с правителем, и утешала, и защищала, и спасала, и помогала в разных делах, была с ним всю жизнь и даже в последние мгновения была с ним, мудрые боги вознесли на небесную пагоду двенадцати зверей, и шепнули мудрецам, что неплохо было бы чтить память о нем, празднуя порой и Год Собаки, и вообще хранить и любить его потомков, то есть нас - заключил он.
Щенки, приятно-утомленные, уже спали, мягким облачком обняв малыша, он понимающе-радостно лизнул каждого в лобик и... уснул сам, сквозь сон чувствуя, как...
Закат далекой Японии окрасил широкие ступеньки низенького отеля, и один за другим... Одна за другой падают снежинки, унося с собой частички прошлого года, и тихонько складывая узор из наступающего, чуть переливаясь розовым…

Замок Короля Затерянного

Под Рождество... даже звездочки обещают сказку, и буковками-снежинками выводят ее историю, сквозь которую, под бегущий круговорот часов, проносится эхо копыт, вздымаются лестницы и уносится ввысь вершины замка...
- Вот так книжку подарил нам Санта-Лапус! - изумленно-восхищено услышала знакомый голос Розабелла - прекрасный щенок золотистого ретвивера, вдруг обнаружив себя внутри заснеженного и заброшенного самого настоящего замка, еще в хорошенькой короне с ушками и вуалью, хотя она только, казалось, миг назад открыла том с сияющими непонятными письменами на обложке, подаренный им ее другом - белоснежным четвероногим помощником Санта-Клауса; она еще подумала, где она могла видеть эти письмена, но не успела охнуть, как...
Она помнила только искристые белые сияния, вот такие, как сейчас, что исходили, тая, и от Би-Дога, теперь забавно потряхивающего бубенчиками шутовского колпака.
- Ух ты! Всегда хотел побывать в замке! - он, как ни в чем не бывало, стал бегать, дрыгать лапками и трясти колпаком, чтобы он звенел. "Наверное, он еще не понял, что это не игра!" - вздохнула Розабелла и со вздохом отправилась исследовать лабиринты коридоров и поворотов, среди стоявших доспехов и запылившихся картин с потухшими канделябрами, массивных дверей и сундуков, ветхих украшений и паутины раздавался гул - не то грохот железа, не то топот ножек, не то... тоненький лай.
И тройка крошечных теней поспешила навстречу приготовившимся было щенятам - Будда в алой крохе-шапочке кардинала, Замараш в непривычно-чистеньком головном уборе валета, гремящий забралом рыцарского шлема Бутуз, пыхтевший с непривычки.
"Ну хорошо, что мы все снова вместе!" - умиротворенно подумал щенок в шутовском колпаке, радостно обнюхивая и облизывая сестричку и братиков, как-то позабыв, что ему чудилась еще одна тень и еще один отголосок. Но, кроме них в замке не было никого; и только гул ветра и цокот чудом работающих часов нарушали тишину. Или нет: из-за угла раздалось отдаленное "бух-бух-бух".
Крохи гурьбой бросились искать укрытия, но как на зло в замке было так мало вещей, за которые можно было спрятаться.
- Я есть хочу! - вторил ей Бутуз, завозившийся со шлемом, который так захотелось снять.
"Сейчас точно грянет Грим!" - с усмешкой подумал храбрый кроха, наблюдая, как Замараш плюхнулся в ближайшее корытце с водой то ли спрятаться, то ли помыться, а Будда схватил крошечную алебарду и ринулся в атаку в сторону угрожающего "бух-бух-бух", хотя скорее согласился б съесть кошачий корм, чем брать оружие, пусть и в защиту.
- Я хочу к папе! - запищала Розабелла, вдруг уставшая и напуганная, зацарапавшая пол, в попытках найти потайной ход.
- Я уже здесь! - ответила им темнота... Приятным мужским рыком, так напоминающим отцовский, и из темноты выступил... Молодой пес золотистого ретвивера, как две капли похожий на папу щенят, только был он одет в броню и какой-то блеклый ремешок-ошейник и, казалось, чуть полупрозрачно светился.
- Папа? - тихо спросила маленькая принцесса с хвостиком (ее братья столпились возле нее, не придумав ничего лучшего, хотя до этого было столько дел, столько идей!).
- Конечно, Всякий Король - папа и всякий папа - король! - радостно ответил пес и осторожно нежно языком прошелся по макушке каждого щенка, гладя их хвостом и прижимаясь своим лобиком к их. - С возвращением домой, мои любимые!
Собачки снова радостно залаяли и закружились по просторной зале, теперь с интересом нюхая и пробуя зубками всякие старинные штучки и кушая мяско, придвигаемое им юношей-псом. "Какой хороший, хоть и необычный папа у нас тут!" - размышлял про себя Би-Дог. И все же что-то не давало ему расслабиться и играть вместе с причудливым хозяином замка и остальными крошками в догонялки. Эти те самые письмена, что он тоже запомнил и что так похожи на махонькие буковки на ошейнике владельца этого средневекового мирка.
- Пойдем со мной, мои хорошие, надо многое успеть! - любя потрепав их за холку, повел щенков за собой их странный обладатель, с усилием отодвигая потайную статую за шнур и входя в проход. Пятерка замерла - один за другими зажигались в темном коридоре факелы, сами собой распахнулись ворота - впереди ждал тронный зал, где в центре на махонькой лестнице был... Скромный пуфик серого цвета с мечом в нем, по бокам от него - пуфики в одну сторону и миски в другую, меньше и богаче, на стенах висели портреты суровых незнакомых дядек в латах, сама собой играла музыка и где-то внизу топтались невидимые кони!
- Все это так мне напоминает двор Короля Артура! - шепнул Би-Дог Бутузу, опять запихивал еду за обе пухленькие щечки.
- Точно, малыш! - мягко тронул животик щенка юный пес в броне. - Король Артур - мой хозяин. И он послал мне Рыцарей Круглой Миски.
"Наверное, это псы рыцарей! - догадался его собеседник, для острастки кивнув звенящими бубенцами. - Только каким мы боком к ним? И кто это такой? Что-то я не понимаю или не помню...".
Но тут его память грянула молнией воспоминаний - совсем малышом Би-Дог с хозяином был в Музее Средневековья, и он заметил неприметного скромного пса у ног Артура (каменную, как и Король), и слабыми-слабыми буковками была написана его кличка, поражающая настолько, что)...
- Братцы! - Шепнул он, когда пес Короля чинно пошел занимать свой необычный, на удивление скромный трон. - Так это Замок Короля Затерянного! Тот, кто разгадает его загадку, вернется домой.
- В книжке не было никакой загадки! - заспорил Будда.
- Нет, была! - вмешалась Розабелла.
- Точно! - поддержал, облизываясь, Бутуз.
- Ты сам, едва это прочитав, в книжку полез! - прибавил Замараш.
- Вот теперь и выпутывай нас! - понеслось опять.
- Он хоть и хороший, но не совсем наш папа!
- Пора б домой!
- Рождество вот-вот будет!
- Тс! - шикнул на друзей Би-Дог и утешающе кусьнул за ушко каждого из них - обязательно все придумается и получится!
Щенки немного приободрились и пропустили вперед брата, исполненные надежды, веры и... любопытства, что же будет дальше.
А дальше… девочка-щенок, как и всякая принцесса, училась, под руководством молодого пса, как танцевать и вести себя с кавалерами; Замараш пыхтел над грамотами, помогая Королю понять и подписывать те и иные решения, как истинный валет; Бутуз тренировался быть рыцарем, пуляя копьем в игрушечного противника и штудируя правила чести, Будда читал Книгу Книг и понимал, насколько сложен, но полезен духовный мир, а последний щенок шутил и пробовал делать разные трюки, ведь недаром ж на нем колпак шута; и так длилось, пока...
Король Затерянный в один момент осторожно не вытащил из пуфика меч и... Все вокруг наполнилось красками звуками, сиянием, и рой событий подхватил его и малышей, в котором мелькали то битвы, то балы, то приемы, то скачущие рыцари, то глядевшим вдаль Король... Как только сияние прояснилось, они... Оказались в том же заснеженном и заброшенном замке, точно ничего и не происходило.
От изумления Замараш опять плюхнулся в воду, Бутуз бросил жевать, Розабелла... оторвала взгляд от зеркала, в котором отражалась ее корона, Будда выронил алебастру, а Би-Дог... чуть не уронил колпак шута.
- Наверное, правильно, что даже сквозь события все будет как прежде - только и нашелся он.
- Вот я все ем и ем, а рыцари и так были сильными, надо б похудеть! - упитанный щенок стыдливо спрятал недоеденное.
- Какие балы были интересные тогда! Думаю, я была б там вполне красивой в такой короне - сделала свой вывод девочка-щеночек.
- Не, война, в любое время - это плохо! Я - за мир во все времена! - заключил Будда.
- Сколько всего надо успеть, часы то тикают! - прибавил Замараш.
И как только пятерка сказала эти слова - перед ними образовалась миска с выгравированными теми самыми символами, что были на ошейнике Короля Затерянного.
- Только потомки Рыцарей Круглой Миски могли сделать такие выводы! - расторгнуто всплакнул странный пес-юноша, обняв лапой каждого щенка.
Они же... Не смели и дыхнуть, наблюдая, как из каждого портрета вылезал чуть светящийся и полупрозрачный рыцарь, всего их было тоже пять, они... Превратились в щенят, не отличимых от бравых малышей, что радостно запищали и устремились к юноше-псу.
Король Затерянный кинулся их обнимать и вылизывать.
- И все-таки он отличный папа! - шепнул новым друзьям Би-Дог, тоже растрогано, после того, как один из призрачных крох раздал каждому медальон с символами Короля. После этого прозрачные щенки встали вокруг меча в пуфике. Образовалась икристая лестница из сияния и снежинок, что, под эхо невидимого цокота копыт, боя часов и гула ветра, уходила за облака.
Молодой пес, шепнув: "Спасибо", еще раз лизнул на прощание забавного Бутуза, обаятельную Розабеллу, простодушного Замараша, оригинального Будду и сообразительного Би-Дога, и ушел, к Королю Артуру, Рыцарям Круглого Стола и ко всему Вечному и Светлому, со своими щенками, в небо...
И его мягонькие касание точно ласковыми снежинками чуть тронуло носики щенят, ведь... под Рождество... даже звездочки обещают сказку, и буковками-снежинками выводят ее историю, сквозь которую, под бегущий круговорот часов, проносится эхо копыт, вздымаются лестницы и уносится ввысь вершины замка...

[Gaze]

Притча "Цирк Дю-Щенят

Как только вкусняшки на праздники были съедены, а подарки разобраны, все вдруг снова почувствовали ожидание чуда сказки, хотели всё вернуть, но не знали, как, и это удивительно потому, что за окном всё ещё... шёл снежок и всё ещё просились маленькие сердца какие-то приятные мгновения - такие философские мысли одолевали малыша Пьера, что был соседским щенком шарпея бравой пятёрки - Розабеллы, Бутуза, Замараша, Будды и Би-Дога.
Пьер смотрел в окно на соседей и ждал что, когда-то познакомится с ними, и они станут лучшими друзьями (он был питомцем хозяина цирка).
Однажды сам случай помог собачкам подружиться: пошёл к ним в гости кроха-шарпей, в один из деньков, когда шёл снежок и неприятно заходила в гости каждой души тоска, малыши столпились у телевизора, где показывали цирк.
Каждый из щенят хотел быть на арене и представлял в любимом роде артиста себя любимого: Замараш - хозяином куклы чревовещателя или марионетки, которую можно было бы заставить танцевать и делать трюки на радость детишкам; Будда хотел овладеть не только трансом, но и воздухом, потому воображал себя воздушным гимнастом, что параллельно жонглировал лакомством из косточек; а настоящий любитель покушать - Бутуз - попробовал представить себе, как это - потратить свои силы не только на еду, но и на то, чтобы удержать гири на канате; Би-Дог был бы таким стильным необычным фокусником с картами и розами, а Розабелла - такой милой и крохотной Укротительницей ещё более милых и более крохотных созданий.
Крохи, вздохнув, поняли, что это все лишь мечты, и готовились грустить, пока их хозяева вернуться домой со своих дел. Но мимо этого не мог пойти шарпей и, приветливо тявкнув умилительно-сморщенной мордочкой, спросил:
- Ребята вы правда любите цирк?
- Да - ответили они. - Но мы боимся, что мы маленькие и слишком многого не знаем для него!
- Не беда, я вам помогу! – ответил их новый друг.
И щенки отправились в цирк, где каждый действительно стал тем, кем воображал и давали потрясающие представления, что радовали их хозяев и всех-всех-всех. И вообще… - надо очень сильно захотеть и всё получится (щенята подтвердят).

[Gaze]

Enigma (Сказка-Мистерия для Взрослых)

В некую старую эпоху, которую принимают за сказку, люди хотели знать все на свете, но только в каком-нибудь красивом свете. И потому он пришел из долин не то неба, не то лишь его отражения и породил... Маленькое королевство, считай, из одного замка, но где было много дверей, одна за другой, и все там было темно и отдавало звездной синевой.
Жил там в одиночестве юноша, что владел красивой короной в форме полудуги, что так часто показывалась на небе и заливалась по ночам приятным белым светом. Он сам даже не заметил, как она наполнилась им и пронзило его сиянием все его одежды, тоже ставшими белыми, как снег.
Он остановился в задумчивости:
- До этой ночи я был никто, и блеклым и тусклым... Кто же дал мне такой красивый и чистый свет, что делать мне с ним?
Как только он задал этот вопрос, его единственный замок разложился, как карточный домик в роскошные покои из сотни дворцов, и все там было заполнено красивыми цветами, драгоценностями, все переливалось тем белым светом, как только он подходил к ним.
Голос на миг окликнул юношу:
- Я даю тебе это за твое желание понять себя, исполнить свое предназначение, но только ты сам должен понять, в чем оно, скажу лишь, что отныне ты - Король Месяца; вперед!..
Затем таинственный незнакомец пропал, одарив на прощание юношу очертанием силуэта белого ворона.
Люди же... сначала жили, как жили - ходили, ели, говорили и искали, как бы украсить такое безликое понятие, как время и себя в нем. Обнаружив замок Короля Месяца, они... Начали подходить к нему, сначала с опаской, потом – с почтением, потом – с насмешками, что там всего лишь один обитатель, и тот не понятно что может предложить (хотя они и не видели никогда великолепного юного хозяина).
Рассердило такое непочтение к себе Короля Месяца, и он прогнал гостей, сказав себе:
- Ничто не может быть лучше меня и моего замка, я дам понять это, и очень скоро!..
Но потом он пожалел было о своей запальчивости, глядясь на свой безупречный белый свет, ореолом окружающий его, и погруженный в полное одиночество, играясь с падающими звездами, каплями алмазов и совсем забывая про великолепные цветы, все больше и больше, а замок все больше погружался в снег, пока он пел в тоске:

Белый свет – что же ты такое?
Каким мне надо быть судьбою?
Снег и луна – одного света…

Все – лишь свет, просто белый свет…

Белый свет – зачем же ты мне?
Раз я лью из-за тебя слезы в тишине?
Тишина и грусть – одного света…

Все – лишь свет, просто белый свет…

Но тут, откуда не возьмись, взмахнуло алое крыло ворона – и, прокравшись в его покои, фигура в темном облачении и маске с ало-черным узором, сняв ее, дотронулась губами до грустивших по теплу и солнцу, цветам – они тотчас распустились, ожили и, переливаясь росой, вознесли к небу радостную неслышную песню ароматов… Столь прекрасных, уносивших все горести и проблемы людей, утомленных и скучавших. И тогда все вновь обратили взор на великолепные дворцы Короля Месяца, отчего-то засиявшие еще более волшебно и маняще; огромные залы наполнились балами, в один и тот же час, когда все дела были сделаны, а души требовали сказки.
И тогда, по мановению лучиков из короны юноши, создавались образы - сны, такие живые и приятные, что с ними не хотелось расставаться: детишек ждали море игрушек, сластей и игрушек, взрослых – то, кто чего больше всего хотел… Мечтающий о богатстве – купался в деньгах, кто хотел славы – становился по могуществу похожим на молодого короля, а кто хотел любви – для тех изображал на волшебном холсте лучиками короны он пригожих юношей или девушек.
И только одну он не хотел отдавать в краткие мгновения счастья по ночам для чужих мыслей – это был портрет, что назвал Король Месяца «Адели». То был единственный друг юноши, безмолвный, но всегда понимающий. Как бы он хотел, чтобы однажды сбылось его тихое признание самому себе:
- Хотел бы я, чтобы ты могла заплакать, как и я, и тогда бы я мог б почувствовать радость утешения тебя!
- Адели благодарит Вас, мой Король! – вдруг однажды ответил портрет, мгновение назад странно объятый темно-алым туманом, и из него вышла маленькая хрупкая девушка.
В образовавшийся портал на месте портрета спешил тот самый тип в маске, которого успел приметить юноша.
- Постой! - остановил он его. – И сними маску перед Королем!
- Прости, что боюсь за тебя! – вдруг загадочно отозвался тот. И юноша узнал этот голос, ведь именно он подарил ему власть над белым светом. Хотел он тоже сказать «прости», но незнакомца, как его и след простыл.
Люди тоже видели его, но приписали все чудеса не ему, тому, кто действительно создал их, а Королю Месяца, доводя его своими угождениями до слепоты от убеждения в своей исключительности. Как ни странно было пророчество его безликого покровителя, а оно сбывалось все страшнее с каждой ночью: все больше и больше стремился поразить воображение и стремление развлечься людей юноша, что порой сны превращались в кошмары, а промежуток от ночи до ночи был совсем пустым, и никто не обращал на него внимание.
Хотя… Тогда бродил по земле тот самый таинственный помощник, и так, чтобы никто не видел, снимал маску, и плакал над стареющими покинутыми зверюшками, отчего они снова превращались в малышей и уходили в его замок, мягким касанием он убавлял лениво-жадную воду, что не давала деревьям расти ввысь, а сухие ветки наполнялись жаром его поцелуя и согревали путников, указывали им путь и защищали (конечно, он делал все так быстро, как если бы… алый ворон только взмахнул крылом и скрылся в темном тумане).
Не забывал он и о душах людей: и где недобрый человек надумал у другого украсть что или как еще обидеть, молодой незнакомец в темном – тут как тут, он только снимет маску, и от него идет такой свет, что сразу смущается злодей и бежит от него. А если кто потеряет дорогой ему предмет, каким хотел принести радость близкому или всем людям – тоже встретится ему в нужный момент он и отбросит маску – и от его глаз прольется свет на все скрытое или незаметное. И, наверное, только он понимал, как нелегко быть Королем Солнца.
Наверное, потому, что он, как и всякий король, не был свободен так, как думают все – хотелось ему почаще видеться с маленькой хрупкой девушкой по имени Адели, которая так любила возвращаться в его замок и играть со спасенными зверушками, радоваться цветам и чуть ловить пальчиками крошечных солнечных зайчиков. С каждым и каждым днем (таким кратким, когда она была рядом, и таким долгим, когда она возвращалась к Королю Месяца) он все больше и больше впитывал в себя такое тонкое и упоительное чувство привязанности, и боялся, что нашел в ней собственный свет, что точно так же смущает и обжигает, но противиться он ему не мог.
Король Месяца чувствовал это и уверял себя, что ничто не запятнало его белоснежного облика, хотя он белыми крыльями ворона хищно-незаметно следил за ними и ревновал, и злился на своего покровителя, и на нее, и на себя, и не знал, как ему поступить, ведь он привык быть хозяином ее портрета, он привык ощущать ее в своих покоях. А они, все молчали, и холодно требовали ухода за собой, покрываясь новыми снегами, темнотой и плодами ярости короля – жуткими тенями, что напускали страдания и болезни, даже несчастья и смерть.
- А ведь у нее тоже белый свет – свет моей власти, и не будет ее сильнее! – злорадно-ядовито отметил юноша, не отпуская привидений погибших из замка и заставляя их пугать оставшихся в живых.
- Что ты делаешь? – с горечью положил ему руку на плечо Король Солнца, что, устав исправлять его ошибки и мстительные игры, покинул свое крошечное королевство, совсем бедное (ведь все силы отдавал лунным покоям).
- Тебе не нравится? Смотри, сколько белого! Не ты ли хотел, чтоб я сеял его? – отпрянул Король Месяца и прибавил:

А ты придумал радугу,
Чтобы отнять у меня Адели,

Так отныне нам с тобой не по пути

Ты лезешь в мои дела, я устал!
И скажу тебе… Хоть б ты пропал!

Так отныне нам с тобой не по пути

- Я не могу оставить тебя! И ее… Если б ты только это понимал! – грустно ответил его собеседник и продолжил:

- Я не хотел ничего отнимать
И нарушать твой покой

Но мы связаны с тобой!

Оставь свои проделки, дитя!
Иначе придется поступать мне не шутя!

(Но мы ведь связаны с тобой!)

Он умоляюще и долго протягивает ему руку, освободив ее от черной перчатки, само теплое и светлое сияние просится в руку другого, чтобы исцелить все страдания растревоженной души, но неожиданно отдергивает ее: на ней порез от кинжала. И каждая капелька крови оборачивается алым перышком. Отчаянное воронье эхо – и алая птица улетает, оставив впопыхах маску.
Король Месяца оглядывается опустошенно-недоверчиво на улетающего ворона, все еще не ощущая, что его белоснежный облик может что-то испачкать и победоносно поднимает трофей.
С тех пор сила целебных слез и прикосновения Короля Солнца потеряла защиту от самой себя, настолько она была велика, что стали расти среди приятных цветов сами собой гадкие сорняки в его саду, что люди и звери росли очень быстро и не успевали понимать мир и себя в нем, и зачастую торопились попробовать все, ведь уставали от дня и груза его бремени: надо было видеть все, как есть, ухаживать за этим и принимать таким; и так... Люди отвернулись от молодого короля, совсем забыв все добро, которое он им сделал, спеша к ночи и ее повелителю: ведь у него все легко и просто, и такой ласковый и открытый белый свет; вот только скоро перестал он дарить им сны…
- Почему ты не исправишь это, мой Король? – спросила как-то Адели.
- Он захотел полной власти и свободы, так что выбор все так же остается за ним! – ответил Король Солнца, что стал в последнее время пытаться отдалиться от нее (он также пускал ее в свой крошечный замок и смотрел неподалеку, как она играет со зверушками и гладит цветы).

Адели:
Помогите ему вспомнить настоящий белый свет!
Помогите себе вспомнить настоящий покой!
Если б я могла знать, что все это из-за меня…
Что делать мне?

Король Солнца:
Если б я мог знать, что все сложится так!
Не раз подавала судьба нам знак...
Видать, нельзя быть вместе...
Никому из нас!

Адели:
Я помню, как давно во тьме
кто-то подошел ко мне

(Невольно Король Солнца подходит к ней, так же как подходил к ее портрету это «давно во тьме»)

Адели: я помню руку, что коснулась моего платья...
и сердце мое забилось с дыханьем

(Король Солнца, как тогда осторожно проводит по поясу платья девушки)

Адели вздрагивает, но, робко оглядываясь на него, продолжает:

И его глаза так близко, так близко,
что коснулась моей шеи слеза.

(Король Солнца тихонько взял капельку росы с розы и, выбрав момент, когда она закрыла глаза, спустил капельку на ее шею)

Адели:
Кто же это?
Кто же?

(Король Солнца хочет поцеловать ее так, как сильно охватило его чувство к ней, но вспомнил о крошечной метке месяца, что украшал ее кулон и… Все же порывисто обнял ее и, склонился к ее плечу).

Адели ахнула, ощутив на своей коже пронзительно жаркое касание, нежное и казалось, уволакивающее сиянием…
И эхо, уносимое роем алых перьев в темном тумане, казалось, доносило его голос: «То был я!».
Когда она очнулась, его уже не было, а сама она была укрыта самыми чистыми и теплыми занавесами солнечных капелек, разрушить укрывающие чары которых мог только он.
Так он думал. Как только он ушел, прилетел белый ворон. Он резко отдернул занавес при помощи похищенной маски с черно-алым узором. Как только он пропал, Король Месяца принял свой настоящий облик. Вид его был все так же белоснежным и чистым, но теперь сквозили какие-то точно темные и кровавые тени в его лице, искажение сквозило сквозь его прищур и легкую улыбку, каким не одаривают и предателя.
И он вынул из-за пазухи ее портрет, до сих пор поблескивающий золотыми лучами в чертах, от куда она вышла из картины. Внизу все так же сиял тот же знак месяца, что был на ее цепочке. И между ними словно возникла связь, пробирающаяся под душу Адели. «Ты забыла, кто создал тебя» - словно шептали они. «Просто создал и сам забывал о тебе долгими снежными ночами, стараясь угодить толпе жадных до впечатления людей» - возражало что-то внутри ее.
«Сны, призраки, белый снег и месяц, покой и тишина – вот твое настоящее богатство, все, что он дарит тебе, а ты сбегаешь в суету дня, в меняющиеся краски забот, бегущего времени, где все так прямо и грубо!» - продолжал точно убеждать коварный знак. «Но не он ли все это создал, забыв об ответственности перед своим замком и народом, о том, как старается для него, тот… Кто оживил тебя?» - возражало нечто в сердце девушки.
И она отступила на шаг от Короля Месяца. Его поразило это. «Только не ты, я берег тебя от всех, кто хотел тебя в свои сны!» - говорили его протянутые к ней руки. Она не нашла в себе силы дать в ответ свои, не отрываясь, глядя на знакомую маску…
Юный Король рассердится, как никогда в жизни, и, достав кинжал, хочет ранить ее портрет, по которому бегут золотистые лучи жизни, еще миг… И…
Он падает, оборачиваясь – Адели заслоняют собой огромные алые крылья, подставив кинжалу маску. Он с ужасом раскаяния хочет остановить пронзающую руку, но поздно – маска падает и разбивается, кинжал тает.
Король Солнца, слабея, помогает ему подняться, и в последних пассах отдает светлые и теплые лучи… ему, девушке и всем, вдруг замершим в изумлении и страхе людям.

Король Солнца:
Разбиваются маски,
Заканчиваются сказки…
Но никогда еще я
Не переставал жалеть,
Что свет запереть
Ужель навсегда? ради...

Того, кому шепну: "Не подвели себя»
Прости
Той, что молю: "Помни меня"
Адели

Крылья устают летать,
Люди перестают мечтать…
О делах, о часах,
Но покинул страх
Меня моей судьбы
Что свершится, Ради...

Того, что молю: "Береги себя"
Прости
Той, кому шепну: "Люблю тебя»
Адели

Он падает навзничь и рассыпается алыми перьями. Тотчас белые одежды и корона Короля Месяца теряют свою силу, красоту и свет, Все погружается в темноту, запираются все двери, возносятся обратно в небо с ало-бледные лучи света Короля Солнца…
Они, проведя в небе очертания полукруга и лица, соединяются в крылья и разливаются с новой силой, снова даря краски, время и свет…

В некую старую эпоху, которую принимают за сказку…

[Gaze]

Интерлюдия-Феерия (Мюзикл «Кошки»1981)

Как-то только запрыгали шторки неба,
луна стала играть с нами в прятки,
и эту игру так любят котятки
Давай-ка поиграем!
Давай-ка узнаем…

(Напевающий это молодой юноша-кот, с огромным белым пятнышком на груди, а так весь черный и чуть украшенный звездочками, смотрится в маленькие зеркала, что он рисует в форме маленьких кошачьих мордочек и лапок, танцующими шажками спускается по канату на небольшую арену).
Его зовут Мистер Мистофелис, и он очень хотел как-то быть полезным не только для себя, показывая фокусы в небольшом цирке; что, с этих фокусов, которые еще можно и разоблачить, если он отвлечется, или напротив, увлечется (и такое бывает)? Мистеру Мистофелису хотелось сделать настоящее чудо, и так сильно, что, казалось, он совсем захандрил; и, казалось, только шаловливая жемчужинка луны была самой верной его наперсницей.
Собственно, это он придумал прыжки во времени, раздвоение тел группки людей-кошек, что обитали в этом странном месте, и никому не казались странными сами (люди думали, что это артисты, что имеют такие необычные костюмы и грим, и так искусно прыгают и кувыркаются, делают сальто и кульбиты; а это были самые настоящие люди-кошки.) И открыл для них он в праздник Джелли, вроде бы все – и высоту, и удобство, и новые привычки, и новых друзей за счет такого превращения… Да не все!
Эта мысль не давала покоя Мистеру Мистофелису и он… Ну совсем запутался, кто же они, люди или кошки, и правильно ли он сделал, в забывчивости выгибаясь и вылизываясь, стараясь поймать языком перешептывающиеся искорки звезд.
- Ап! – вдруг послышалось позади него, и с трапеции, с аристократически-порывистым выпадом, приземлился второй юноша-кот, повыше и постатнее обликом, весь рыжий, едва не огненный, на мордочке выделялась мохнатые кисточки бровей и белые пушки губ. И то был, конечно, же - Рам Там Тайгер.
- Скучаете, любезный? – подмигнул он, поводя в воздухе пальчиками лапок, как если бы трогал незримые стрелки лунных часов.
- Р-Мяу! – тихо-робко старательно вывел тот.
- Оставьте! Пора попробовать нам чувствовать по-новому! – горделиво отметил Рам Там Тайгер и, тотчас вскочив с подмостков арены, вытащив марионеток, стал играть ими, запевая:

Давай-ка поиграем!
Давай-ка узнаем…
Как бы всласть со всем играться,
И перемен не пугаться,
А только вильнуть им хвостом!

(Черный юноша-кот почуял неладное в настроении этой песенки, в жонглировании нитями деловитого собеседника нитями от марионеток - нет, что-то явно нехорошее он задумал, и наколдовал ему исподтишка маленький салют).
От неожиданности тот выронил кукол, сконфуженно отметив эхо испуганных «Мяу!» за кулисами.
- Вы играетесь все! А я не шучу! – рывкнул Рам Там Тайгер и больновато чуть кусьнул того за ушко, спрятанное в черных волосах, приподняв за жабо белой шерстки. Потом он откинул его и ушел.
«Эх!» - только и хотел было сказать самому себе несчастный наш герой, снова оставшийся в одиночестве и, чтобы отвлечься, снова стал думать: чего это его друг впервые так серьезно рассердился, еще будучи настоящим котиком, он купался в ласке и лакомствах, это был очень избалованный рыжий котенок, что, как только дали ему отборного молочка, чуть лизнет, и тотчас опрокинет, потянувшись за колбаской, чуть подойдешь к нему погладить, он капризно мяукнет и царапнет. И повзрослев, остался он все таким же пригожим, но характером - вредный-превредный, но хозяева не переставали его любить, а ему и это надоело, и убежал Рам Там Тайгер…
«Прибежал сюда и снова что-то хочет!» - едва не с испугом отметил Мистер Мистофелис, терпеливо-умиротворяюще колдуя крошечные сахарные бантики-мышки, что кружились по воздуху, забавляя его перепуганных друзей и утешали их, прислушиваясь к тишине, в которой осторожно мелькнул… Самый мягкий и прелестный пух для его носика и усиков в мире…
И осторожное «мурлык» - коснулось его дыхание, от чего его сердце забилось чаще (ведь этот мурлык принадлежал Виктории – белоснежному созданию с таким же белым и тихим нравом, да и от него, и от мордочки и шерстки которой юноша кот просто с ума сходил.
Виктория кончиком хвоста погладила его по грудке, и, чуть спрятавшись за его спину, мягонько коснулась когтем ушка, и от каждого его прикосновения так и веяло: «мур-мур». Может, оно и было самым прекрасным и волшебным чудом?
- Вы ранены! Ах! – пискнула девушка-кошечка, обнаружив капельку крови на коготке. Ее мордочка вытянулась было то ли что-то шепнуть ему, то ли… соприкоснуться носиками (ох, как мечтал об этом молодой парень-кот!). Вот- еще миг, ее светлые, как пару перышек сияния ночью так близко к нему, и…

Давай-ка поиграем!
И как вернуть ход капельки назад,
Как вернуть добро на старый лад
Давай-ка узнаем…

(Откуда ни возьмись, раздается знакомый ему мотив, и гигантские стрелки часом в воздухе образуются сами собой из передвигающейся словно невидимой кошки, два огромных кошачьих глаза возникают в их центре, вспышка (сквозь которую он успевает заметить две не то человечьи, не то кошачьи фигурки, мелькающие то в одном, то в другом глазу), и потом еще вспышка – темного и глубокого мерцания, такого, что как туман.).
Бах! – он тает и… Мистер Мистофелис узнает эти глаза – они были на мордочке объявившегося Манкустрапа – еще одного юноши-кота, серого с белым, с мордочкой белоснежной, как маска, с черными черточками на ней. Но не стоит их бояться – они принадлежали хранителю Джелли – такого волшебного измерения, тайны которого известны только людям-кошкам – и, стало быть, он не просто так пришел!..
Манкустрап смочил в слюне лапки и провел по мордочке потешно-тихонько сжавшегося в комок приятеля, со смешком потом проверяя, что его ушко зажило и помогая ему вставать.
- Все прошло!.. Мяу, говорю! (он подмигнул и повторил жест с таинственными часами, чтобы исчезнуть).
«Прошло ли?» - не переставал играть с самим с собой в спросонок Мистер Мистофелис, возвращаясь за кулисы к собратьям – время было репетировать новые трюки, фокусы и пляски с мышами, собаками и, конечно же, друг с другом, с минуты на минуту на представление прибудут люди, и некогда уже думать, задумал ли что-то Рам Там Тайгер, хотела ли признаться ему в чувствах Виктория…
«Наверное, - подумал он, выходя к зрителям (к нам), и играя плащом перед началом нового фокуса, обращаясь мысленно - решать только вам!»


Сообщение отредактировал Gaze - 7.1.2019, 23:07

[Gaze]

Тициан бороздит... Сыр!

Возможно, в другом месте и в другой раз эта фраза не показалась бы странной, но только не в... Славном Штабе, где, немного грустившие плохой погодой (как следствие - неработающим телевизором) славные Спасатели, а потом...
Придумали оживить то, ради чего они хотели телевизор посмотреть - Черепашки-ниндзя. Эти, такие же славные, фантастически сильные и ловкие рептилии-воины не могли не вдохновлять на подвиги Чипа, Дейла, Гаечку, Рокфора и Вжика, и каждый из них выбрал себе любимца - зеленая кроха - храбреца Леонардо, усатый мыш - весельчака Микеланджело, мышка-искусница - не менее искусного в бою Рафаэля, а бурундучок в деловитой шляпе - такого же деловитого Донателло.
И только красноносый его друг остался без любимой черепашки-ниндзя. Казалось бы, чем не беда! - Выбери себе любимого другого героя, благо, кого там только нет: и Сенсей-Крыса, и Злой Самурай - Шредер, и его два помощника - дурачки-панки Носорог и Кабан, и даже злобный Мозг-в-Роботе (их звали немного иначе, но, страдающий рассеянностью от впечатлительности Дейл окрестил их так; все равно он не очень их обожал).
Он обожал именно образ черепашки, что вдруг стала ниндзя, что так ловко умеет драться и не боится врагов, у кого преданные и классные друзья, и дизайн (эти повязки-маски разных цветов, и ремни на груди и панцире, повязки-пояса и на руки и ноги - самое святое, что, по мнению Дейла, есть в мультике!).
Как же товарищу Чипа тоже хотелось себе тоже какого-нибудь цвета повязки, и оружие, не хуже трезубцев Рафаэля или палок на цепи Микеланджело (разумеется, в сериале и военной природе у этих средств самообороны и победы над врагом есть более правильные названия, но бурундучок в цветастой гавайке этим не интересовался).
И как же ему завидно и обидно, что он остается без любимой черепашки-ниндзя! Так, что он комиксов не листал, арахиса не жевал, на диванчик не лежал, совсем плохо дело. Дулся-дулся Дейл да додумался: "Довольно!".
Он придумает своего героя в любимом образе, и такого героя, что утрет носы всем сериальным, вместе взятым! С подобными мыслями...
Как-то раз приходят домой Чип и Гаечка, Вжик и Рокфор, а повсюду... Сыр, просто океан сыра, и в желтом его море плавали желтые островки... Сыра! "Сыыы.." - взревел было Рокки, но... Замотал усами и... Отодвинулся поближе к друзьям - сыра было слишком много, чтобы его желать. "Вз.. Ик" - от изумления и испуга пискнула мушка и, попробовав поднять скользкие куски, плюхнулась в сыр и пунцовая от сердитости, примостилась на последнем чистом окне.
"Дейл!" - завопил Чип, допрыгав до телевизора, по которому так и не включили сериал, отряхиваясь от рисунков-концепций новой черепашки-ниндзя.
"Отвечай - твое безобразие?" - недовольно-догадливо поправила челку Гаечка.
"Дейла нет, он пролил сыр за то, что остался без черепашки!" - искривленно-противно загигикал знакомый голос из темноты.
Чья-то тень в маске мелькнула в углах.
"А Тициан - лучшая Черепашка-ниндзя в мире... спешит на помощь!" - развесело-бодро вторил тот же знакомый голос и...
Выскочил Дейл, в зеленых лоскутах ткани, с крошечными «кругляшками-лезвиями нинздя", как он их называл, на повязки-пояса красовалась буква "Т". Он стал метать оружие с азартом и стараясь, но совсем не умело, потому чуть не разбил одним очки-консервы мышке, другим - едва не убив мушку, третьим - вот-вот подстрижет усы мышу, от четвертого еле увернулась шляпа бурундучка, остальные вообще неприлично-беспорядочно впивались пулями во что попало.
Затем новоиспеченный герой стал прыгать, разбрызгивая сыр, пытаясь увести от него друзей, но все ломая и круша, устроив кун-фу швабре и карате - тряпке, шлепнувшейся ему на голову...
От легонького, но воспитательного удара... Суровой Крошечной лапки в синяках - Комиссар Тобиас был тут, как тут.
- Эх Тициан! В Ниндзя мало зарядиться, ниндзя быть надо учиться! - покачал он сочувственно-понимающе головкой, а потом стал руководить уборкой Штаба.
Отдирая пол от жирных желтых пятен и стуча молотком по хлипким доскам, прибивая полочку обратно,... Дейл дулся-дулся да додумался: "Действительно!".
Он осознал, что кроха-щенок прав. И в знак признательности после уборки и совместного обеда он подарил ему свой лучший эскиз, все Спасатели нарядились в своих черепашек-ниндзя и, окружив Тобиаса, стали играть: и открылись для красноносого шалуна новые уроки - оказалось, что надо понимать и не спешить, надо не вредить, даже во благо, только тогда он станет настоящим Тицианом, и не надо будет для этого бороздить сыр

Dream-Light-Entrance

Порою во сне я слышу переливы музыки... Они такие волшебные и... Переливаются тоненькими лучиками не то бриллиантов, не то луны или магии... Внезапно - клубы дыма и золотистые буковки, так знакомые и вам тоже - это не сон, это означает, что я - простая телекамера, но это не беда, ведь пришла пора познакомиться с новыми чудесами от...
Юноши в черном костюме и со странном черно-белым узором, спешащем приподнять занавес среди пустого темного зала (Человек в Маске явно задумал для нас что-то необычное). Он проводит рукой над и под тканью, показывая, что ничего нет, но мы ведь с вами знаем, что волшебство уже началось, недаром возникает приятный переливающийся полусвет и музыка. Маг еще раз проводит рукой, присовокупляя жест, отдернув покрывало, после чего.... Из пустоты вдруг появляется юноша в металлической полумаске с длинными волосами и черном плаще. Обменявшись ритуальными приветственными движениями с нами и с коллегой, он, как просит его первый, встает в определенный угол, темный, как задумка наших маэстро (что ж они задумали? Старательно пробую вытянуть фокус в их сторону). Наш волшебник делает движение, словно приковывает помощника к пустоте (тот не может пошевелиться так, что стоит в одной позе) и снова ставит ткань, прямо позади, но как? Неужто он настолько искусен, что может покрывалом прорезать наручники, пусть и невидимые.
Ух! у меня уже захватывает дух, и я, волнуясь, чуть сыплю искорками - Человек в Маске снова проводит рукой за тканью, показывая, что ничего нет и включает магией мгновения руки свет - от прикованного ассистента появляется тень, что спустя миг... Заходила ходуном, прикованная, но казалось, готовая вырваться! Если б он мог, наш кудесник открыл бы рот от изумления, ведь от его попыток жестами остановить потаенную суть ученика тень - размножилась! И вот мистический человек-паук дергает плавно четырьмя руками и ногами, грозясь ужаснуть нас своими потусторонним силами (видимо, ассистент не рад и рад одновременно происходящему - по крайней мере, он тоже пробует освободиться, но с куда меньшим успехом).
Что будет! Что будет! - сжимаю мысленно кулачки вместе с вами и не смею дыхнуть: наш герой прибегает к крайнему средству - он берет факел и кидает в пространство с еще больше растревожившимся юным магом (успокоишься тут, как же!). Бах! Гром и потух свет, Человек в Маске напрягся и приготовил еще факел, но вот... Юноша в полумаске на месте и освобождается от оков. Фокусник, обрадованный за подопечного делает взмах факелом оземь - покрывало загорается, оставляя... затухать единственную прикованную тень. А иллюзионисты делают поучительно-философское одинаковое выражение жестов: "Правда, что у человека есть темная суть, и не одна; но не волнуйтесь, мы сможем их укротить!". Прямо... Браво! Но как вам это удалось?
И снова, и опять этот крошечный ролик, отвлекающий и возвращающий к началу фокуса: вот Человек в Маске выходит и, согласно сюжету, уверяет нас, что под тканью ничего нет. И вправду. Хотя нет, стойте, в один из моментов я отмечаю, дырку в полу, так что в ней может спрятаться один человек. Хочу было разочарованно вздохнуть, но вспоминаю - даже раскрывая свои тайны, наш фокусник не сможет разочаровать! И с подобными приободряющими мыслями смотрю с вами дальше. Вот помощник выходит, приветствует жестом нас и учителя и с намеком проводит по воздуху рукой так, как если б там была стена, указывая на то место, куда его прикрепят. Прикрепят ли? Человек в маске, умудряясь улыбаться и глазами, и самой маской, подбирает факел и осторожно подсвечивает точку, куда стал юноша так, что мы можем убедиться, никаких оков нету!
Но откуда тогда несколько теней? Словно прочитав наши мысли, юные волшебники переглянулись и... Ассистент отходит так, что видно, как его тень перемещается вместе с ним и... Остается на месте, даже помахав нам ручкой! Ткань приподымается - и мы видим еще двое юношей, не отличимых от первого полумасками, плащами и длинными волосами, показавшись на мгновение, они становятся в прежнюю позицию и первый ученик чародея возвращается на место. Он абсолютно неподвижен и стойко держит одну позу, даже когда его дублеры изображают танец сначала одной тени, потом - многорукого и многоногого фантома. И только когда по сюжету пошел настоящий огонь (маг в маске демонстрирует нам его реальность, поджигая небольшой кусочек ткани), они поменялись ролями (первый помощник "освобождается» от оков и незаметно прячется обратно в дырку, а его двойники - замерли и не шевелились до момента, пока погас полусвет). Но не переживайте, с парнями все в порядке, когда сцена осветилась с правильного ракурса, чтоб показать нам торжествующий магов, они еще раз украдкой показали нам ладошки из-за огнеупорной ширмы, что сливалась по темноте с залом.
И все равно - здорово все это! Думаю, вы согласны со мной, перемещаясь в... Маленькую комнатку с красными шторками, где Человек в маске, задумчиво смотрит на маленький шарик в руке приятного белого цвета. Хм, странно, что ему, кажется разонравился этот цвет, ведь в его необычном иллюзорном убранстве он тоже присутствует и, тем не менее он... Берет лейку и... Смывает белоснежность шарика! Усиленно приближаю линзу - он действительно стал прозрачным! Маг даже делает рожки пальцами за ним - и мы их отчетливо видим. Немного покатав необычную новую игрушку по ладони, Человек в маске подумал... И решил, наверное, вернуть цвет шарику, указав сначала на лист белой бумаги, потом на него (какой он непостоянный в придумках, что, впрочем, совсем неплохо!). Но как он это сможет? Вода ведь все смыла. Наш фокусник утешающе-предостерегающе выставляет ладошку и оборачивает белой бумагой шарик. Магический жест - и бумага убирается, оставляя шарик таким же белоснежным как и прежде! Он еще и переливается! Я никогда не сомневалась, что Человек в маске сделает все, чтобы даже шарик сиял от счастья! (А Вы?).
Но... Некогда сомневаться, ведь впереди ждет... Крошечный ролик с заставкой, скорей б он прошел. Так хочется узнать его тайну... Ура! - мы снова в комнатке с красными шторками и нашим магом, держащим шарик. Он просит нас внимательно посмотреть на шарик, проводя пальчиком по нему так, словно у него есть полоски. И вправду - посмотрите - он отщипнул аккуратно одну дольку белоснежности, показывая нам прозрачный и гладкий лоск круглого аксессуара. Но... Разве это можно было смыть водой, еще и так, что мы не увидим сползающего покрытия снизу? Нет, Человек в маске - официально самый сильный маг во Вселенной! Словно угадав наше это признание, он смущенно-кокетливо проронил жестом: "Ну что Вы? Не такой уж я и всемогущий! Смотрите!..". И с этим теплым настроем приглашает нас внимательней посмотреть на лейку. При наклоне срабатывал механизм и тоненькие-тоненькие ножнички, как струйкой резали покрытие шарика (это действительно ножнички - они разрезали и бумагу, что поднес маг в доказательство реальности трюка). А не заметили мы кусочков бумаги из-за... Крошечного пылесоса, встроенного внизу округлостей этого дивного предмета, дно и кнопочку от которого скрывали умелые руки маэстро (он еще раз показал нам действие, снова приоткрыв и задержав кусок упавшей на шарик бумаги (все всасывалось так быстро и аккуратно, что казалось настоящим чудом!).
Но как же цвет вернулся и еще засиял? Юноша в маске подмигнул нам и... Выключив пылесос шарика, продемонстрировал нам его клейкую поверхность с той же бумагой, что заранее была порезана и подклеена тоже по форме шарика и была длиннее, чем мы думали (ловкость жестов и обаяние фокусника помогли скрыть все шероховатости процесса, как и верхнюю кнопочку, с помощью которой шарик светился (но мы все равно сияем от восхищения таким фокусом, ведь правда?).
Их было еще много, разных и удивительных, опасных и завораживающий, например, как Человек в маске, играя в переодевания простой барби, переодевал при этом живую, похожую на нее девушку! Или как он придумал лук для меча и мог резать им не только чучело кабана, но и оживлять мечом из лука того же кабана! Иль как он вытаскивал из смолы жемчужинку, а она давала фонтан вина! Но об этом и многом другом - в другой раз, до новых встреч там, где переливаются тоненькие лучики не то музыки, не то тумана, не то магии...


Маси...-щелк

Такое необычно-умилительное название прокралось на цыпочках... к пяти малышам золотистого ретвивера совсем негаданно, когда вдруг становятся чуть менее интересны игрушки и кормление, такие жизненно-необходимые дела, как позагорать пузиком на солнышке или половить носиком пузырьки; а...
Так и тянется он к... такому же мокренькому и черному носику другого крохи, только чуть постарше (быть может, это любовь?) - именно такие мысли с некоторых пор и не давали малышке Розабелле наслаждаться привычно коллекцией бантиков всех оттенков розового, а точно приказали грустить и смотреть в одну точку черными бусинками глаз и вздыхать.
И так тревожило это ее братьев, что они в один миг, как один, бросились к ней, оставив все свои дела (хотя там дел-то: Бутузу - оторваться от бездонной миски, Замарашу - оставить возню с новой грязной ямкой, Будде - отвлечься от йоги и арома-ламп, Би-Догу - от рэпа и любования любимой цепочкой; но все же... это были крайне важные дела, однако ради любимой сестрички можно их и отложить).
С таким настроем щенята окружили Розабеллу и... Давай проверять, все ли ее украшения на месте, все ли платьица чистенькие, все ли игрушки жду хозяйку и все ли лакомства ждут ее животик; все на месте, странно... Тогда щенки стали припоминать, чем могла огорчить или обидеть девочку хозяйка, что души не чаяла в своей "сестричке", каждый день играя с ней в барби, вместе раскрашивая принцесс из мультиков и гуляя каждый раз с новой игрушкой и новым нарядиком для любимицы; тоже все, как прежде.
И долго бы бились крошечные молодцы в догадках и прескверных версиях, если б не... Внимательный взгляд Будды на... маленький портретик у пуфика в форме сердечка, изображавшего ротвейлера, с такими благородными глазами и бровками, словно это был бог щенячей красоты, он также был маленький, но чуть старше их, явно по нему вздыхающей, крошки.
- Ой! - только и нашлась она, смущенная тем, что ее личный секретик вот-вот будет разгадан и, украдкой лизнув фотокарточку ротвейлера в лобик, быстро-быстро загородила ее собой.
- Так и думал... - протянул крошечный философ медитаций, и, понимающе вильнув хвостиком, придвинулся к ней чуть ближе, открыл было ротик, но тут...
- Кто это? - потешно-обескураживающе вдруг буркнул Бутуз, загребущими лапками подвинув к себе под шумок немного печенюшек, во все глаза глядя на взгляд объекта чувств Розабеллы, что мог заворожить кого угодно (но только не его, его манят лишь печеньки).
- Тор - Гроза Фото. - краснея носиком, ушками, и даже хвостиком, едва ли не шепнула та в ответ, от удовольствия одного упоминания понравившегося мальчика пискнув.
- Это кто? - чуть поменяв слова, отпопугайкала упитанная кроха, может, и вправду не помня, а может, просто желая отвлечь сестру и братьев от хруста тающей добычи.
- Ну Тор! - оживился Би-Дог (он, конечно же, не был влюблен в кумира романтичной малышки, но испытывал к нему восторженный респект). - Ну мы ж смотрели сериал с ним. Там он еще так классно тигра как-то сфотографировал!..
Этой простой фразы было достаточно для... оживления всей пятерки: щенки-мальчики наперебой делились впечатлениями от любимых серий, где лабрадор - помощник фотографа животных, проявляя храбрость и смекалку, делал снимки то моржика, то совенка, то галаго, то мишки,.. на крошечный фотоаппарат то в снегах Севера, то в дождях джунглей, то на вершинах гор, то на глубинах океанов!.. А щенок-девочка, тихонько радовалась за своего героя снов, что у него столько приключений и друзей, и как бы хотелось с ним по фотографироваться тоже, но...
Она опять загрустила, всхлипнув - Тор далеко, наверняка занят ловлей красивого момента для удачного фото редкой зверушки, да и... Он никогда не обратит внимание на какую-то там малявку золотистого ретвивера, что, играя на площадке с хозяйкой, представляет себя его помощницей, воображая подкрадывание и заветный "щелк" у какой зверушки, у него наверняка в поклонницах каждый день - питомец знаменитости или миллионера, что, может, и не стараются запомнить как называется и выглядит то или другое животное, как это делает она, бросая все занятия и спеша к передаче о них (вдруг ему это приятно); они разные и никогда не сфотографируются даже вдвоем.
- Спасибо, ребята, но... Наверное, это все просто глупое ребячество! - наконец, сказала она, свернувшись в клубочек и, обняв патетически-притихло фотографию ротвейлера, выслушав поощряющие комплименты и увещания, что не стоит грустить, и с Тором будет фото! После она еще раз тявкнула друзьям благодарным манером и попросила "оставить все, как есть".
- Ну уж нет! - едва ль не взлетел от рвения Бутуз, подпрыгнув от появившейся идейки. - Есть тут один знакомый... - заговорщически подмигнул он товарищам и, о чем-то пошептавшись (потом они, как по команде скрылись в таинственном направлении), пошел за Розабеллой. Неопределенно повозившись с ее розовыми заколками с ней (от изумления она перестала плакать), он повел ее за хвостик, попросив зажмуриться и не подсматривать...
Когда она снова открыла глаза, то... Хотела снова зажмуриться и помотать головкой (уж не сон ли это?) - Розабелла обнаружила себя на площадке, окруженная манюней-слоником (посредине этого наряда выглядывала упитанная мордочка Бутуза), крохой-тигром(Замараш), масей-динозавриком (из костюма показывался носик Би-Дога) и мини-космической зверюшкой (из ее недр выглядывал Будда).
Стояла она на прекрасном глобусе, окруженной изумительной глубины и цветов цифровой подсветки, в которой, как жемчужинки или пузырьки светились полупрозрачные планетки и звездочки; и вспышки запечатлевающихся моментов мелькали то там, то сям, а рядом... он! - ротвейлер, тоже маленький, только чуть постарше! - и крошечный фотоаппарат на его грудке открывал для них миг... - маси-щелк"

[Gaze]

Сны... щенят (Экспромт-Фантазия)

Вот - Сны щенят золотистого ретвивера... Где, под луной порой пойдет радужный снежок, а порою - солнечный дождик, среди реки молока и травинок, мостов и лестниц из мягкого шоколада летают маленькие белоснежные сияющие бабочки, где все мерцает волшебными звездочками не то сказки, не то счастья этих дивных малышей...
И здесь… качается в шоколадной люльке киндера по тем дивным водам - Кроха-Бутуз, упитанный карапуз, казалось, с пухленькими даже ушками, что и во сне старается быть похожим на любимого папу (Бадди), потому тренируется с баскетбольный мечами, чтобы однажды тоже стать Королем воздуха, даже в снах щенят...
А вот и… подплывает в такой же вкусной киндер-лодочке по молочным волнам - Замараш, шалун-грязнуля наш, что, видно, ищет мокреньким носиком и в лужице приключения, ведь он в ковбойской шляпе и с лошадкой на палочке, окрыленный и довольный, даже в снах щенят...
Еще тут… плывет в сладкие дали на сладком овальном кораблике - Би-Дог, самый крутой и клёвый дог, что в душе - настоящий аристократ, вот он и виляет хвостиком (рад), ведь оказался в плаще Графа Дракулы и с личными летучими мышками (но хорошими, как и он сам), ведь они - в снах щенят...
Чуть в сторонке… плескается в киндере – Будда, постигает бусинками глазок мудрость и силу Египта из найденного тайного манускрипта, и вот - он фараон в золотой крошечной короне с махонькими скипетрами, но с большим умом и сердцем, что станут еще лучше в снах щенят...
И, конечно же… не отстает в шоколадной шлюпке - Розабелла, любительница розовых рюшек и игрушек, перебирает лапками - спешит на бал к щенячьему принцу и будет там не только самой красивой в паричке с розой, но и находчивой, все наряды и слухи меркнут перед ней и юбочкой с кружевами на ней... в снах щенят...
Где… под луной порой пойдет радужный снежок, а порою - солнечный дождик, среди реки молока и травинок, мостов и лестниц из мягкого шоколада летают маленькие белоснежные сияющие бабочки, где все мерцает волшебными звездочками не то сказки, не то счастья этих дивных малышей...

[Gaze]

Vale cum legend (Сказка для взрослых)
*Прощание с легендой

Открыв дверь, она обнаружила то, что поразило ее воображение, разум и какое-то новое и изумившее чувство. Девушка хотела убежать, но сама собой шагнула навстречу, казалось, самому желанному и волшебному на свете - портрету юноши в расстегнутом камзоле. И ей показалось, что она превратилась... В него, ведь слышала, что это мальчишки, чуть увидят красивую для них девчонку, особенно одетую так, что что-то приоткрывается, сразу начинают с ума сходить; "как глупо и неприлично!" - хотела она обратиться к себе своими опущенными глазами, но... вот как если б каждый мазок кисти, что изображал черты лица, волосы, раскрытый воротник, отпечатался в ее собственные, и она продолжала стоять рядом с портретом. На этот раз она почти с испугом и одновременной радостью оглянулась на свое платье - вот эти мягкие цвета и ткань, вот эти открытые плечи могут понравиться ему, но... Мальчишечья прическа и маленькие формы, почти незаметные в таком покрое... "Ой, какую ж ерунду ты творишь!" - раздосадовано-осуждающе одернула она себя вновь. Но взгляд опять приковался к фигуре на полотне и руки сами собой достали найденный крошечный алмаз, девушка направила солнечный зайчик от него на изображенного юношу так, чтобы три робких и дрожащих невидимых поцелуя коснулись его виска, уголка щек и линии шеи. И она не заметила, как еще парочку лучиков от камня коснулась так же ее. Или заметила. Ее дыхание на минутку остановилось и алмаз выпал из рук, после чего она выбежала, провожаемая глазами из темноты...
Замок, в котором она проводила столько времени, показался ей чужим и... родным одновременно - теперь там есть тот, к кому она всегда может прийти, почувствовав, что ей одиноко или грустно, она понимала, это всего лишь портрет, но необъяснимым образом именно с ним она чувствует себя увереннее, вдумчивее, счастливей. Садясь за переписывание указов, самих не знавших, чего желающих и соревнующихся дальних любезных родственников, от которых она чудом спаслась и пробует спасти маленькое и угасающее королевство, она отложила перо... "Эх, если б это был мой принц!" - подумалось ей, и она продолжила заниматься государственными делами.
Надо забыть все, что было, и его - шептали они ей памятью о где-то проносившемся оре дальних боев предателей между предателями и своими между своими, не говоря об надвигающейся опасности дальнего крепнущего царства одного мага, вот об этом нельзя забывать, а то сбудется еще какая насмешливая хитрость судьбы коронованных особ, которой, очевидно, было мало погибших и от старости, и от болезни, и от своей, и от чужой руки всех членов ее семьи, мало бунта в замке и вне его (тогда все обвинили Загадочного Соседа), которому пора исчезнуть с лица земли, ведь это он ворует их богатства и народ...
Она, которую, в противовес и витиеватой кличке врага - Колдун Начинающий - звали просто Принцессой, вспомнила портрет юноши... И знакомое чувство замирающего дыхания охватило ее порывом снова как-то прикоснуться к нему... И наблюдающие из мрака глаза прочли записку у картины, принесенной черно-белым голубем (два перышка, черное и белое обрамляли слова): "Наверное, глупо писать тебе, ведь ты, возможно, рядом, если можно, оставайся всегда таким, даже если ты Загадочный Сосед".
"Я не знаю, что тебе подсказало это, но я вправду тот Сосед - прочла Принцесса следующим утром. - И, как ни жаль, но я не смогу всегда оставаться таким же, как на картине, время заберет краски и даже черты, да и... Не раз сделает это. Наша дружба невозможна...".
Вот и все, как в сказке - тихо и осторожно пробовал обрадоваться ее сердце, но не получалось - ну не может же в самом деле картина отвечать, в каком б волшебном замке она ни находилась (встречались тут ей и распускающиеся каждую ночь розочки, и арфа, которая иногда чуть играла сама собою, и крошечные мотыльки из тени, что парили по всему замку, однако это все были маленькие чудеса, настолько сильных чар не бывает, уверена была Принцесса, чтобы портрет ответил ей...). И вновь на секунду ей показалось, что она неправа, и пытается противоречить себе, что все свершилось, когда их глаза встретились.
"Да и что означают его слова?" - продолжала думать Принцесса, наблюдая из окна жизнь в далеком своем королевстве и переживая за нее по-прежнему живо, - "Важен не цвет или черты, а что они в себе несут, и нельзя что-то испортить дважды..." - девушка оглянулась, как если б тот, кто ответил ей, неожиданно встал у нее за спиной, но там не было никого, кроме портрета (замок, все ж, не был богатым и просторным, хоть и высоким и обширным) - на нее смотрели два черных ласковых глаза, в глубине каждого, казалось, затаилась горечь опыта и страх новых ошибок, все ж он старше ее... "Но тем больше причин для их дружбы." - заключила она, облегченно-старательно снова бросаясь в невидимую стратегию отправляющихся вдаль купцов и воинов.
Поток перебранок, заискиваний, много-значительного и много-скрываемого, которому она не может помешать, снова вернул ее в то время, когда она вынуждена была впервые взять в руки власть и уносить с собой под пазухой куда подальше, от тех, кто хочет испортить ее, употребить не так, как, с ее точки зрения, надо. И Принцесса подошла к портрету Соседа вновь, сказав шепотом: "Как бы ни было, давай верить друг другу".
"Кто знает, друг мой..." - загадочно-иронически раздалось вдруг в тишине. Несомненно, это был его голос - такой же приятный и мягкий, но с затаенными тайными чувствами, совсем не вяжущимися с его обликом.
Если это правда сказка, то какая-то не такая - шаловливо-с любопытством подумала Принцесса, обращаясь к нему, чуть стыдясь банальности и смелости просьбы:
"Ты прав, кто знает… когда мы не видим друг друга... Покажись, если можно!".
"Можно, но нужно ли?.. " - опять чудно отозвался ее собеседник и вышел из темноты.
Она, как тогда, снова чуть отпрянула - это был тот самый юноша, что на портрете, но только один его висок был чуть обезображен изломом не то морщин, не то шрамов, противоположный уголок щек - прорастающим сквозь него клыком, а камзол потемнел и наглухо застегнут, обзавёдшись рядком шипов из одного рукава и подозрительно обмотанным другим. Принцесса, не испугалась, нет, крошечный отголосок предательского разочарования спешил тонуть в растерянности от восторга, ведь он есть и он перед ней, но... Посмотрев ему в глаза, она, опустила свои.
Потом они поменялись, и она поняла причину - они поменялись и чувствами, это у него восторг сменился досадой и ему стало жаль той недосказанности и расстояния, что были между ними.
"Пожалуй, вернусь я на прежнее место, я на картинке лучше, и тебе будет с ней лучше." - придерживая одной рукой другую, сказал он, пятясь в потаенные подвалы замка.
"Не уходи!" - неожиданно возразила девушка, осторожно-мягко касаясь пальчиком его скрещенных рук. "Что ты там прячешь? Покажи".
Осторожно отстранив ее от себя, он разжал их и из другого рукава выпустился длинный меч с вырезанной на нем ухмылочкой... Остролицего простенького паренька. Это ж эскиз с Колдуном! И он его друг? Или враг? Принцесса не хотела делать поспешных выводов, осознав, что то, что сам себе придумаешь, порой только усложнит положение.
"Колдун хочет подчинить и мое владение себе, хотя я ни богат, ни знатен, и совсем один."
"Давай победим его вместе!" - поддержала его Принцесса, с таким светлым и чистым лучиком веры, что он заплакал...
Ему захотелось отвлечь ее от слёз, и он обнял её, надеясь, что когда-то все, что между ними было, пройдет, и не будет терзать, вместе с тем… он не хотел отпускать это мгновение и придумал себе, что было б здорово ее коснуться снова, и, его слезинки, точно подслушав его мысли, непоседливо спустились на нее, одна на висок, вторая на щечку, третья на линию шеи; и он сказал себе, что не будет провожать их глазами, к чему ведь ревновать собственную силу, что он сам называл слабостью; но взгляд сам собой опускался за этими капельками... Вниз, вниз... Брели они по нему словно внутри, по мыслям, по чувствам, по снам, и три блика от них тоже спустились по его коже.
"Принцесса..." - тихонько отозвался он, так и не решившись высказать всех мыслей, отходя от нее снова и отправляясь готовить угощение.
И с той минуты у них стало все вроде как обычно для них - Загадочный Сосед кормил замок и всех, кто внутри, а Принцесса... Пробовала напоминать своим далеким землям, что не нужны войны, обман и разрушения, переделывая жестокие указы на добрые и следя за жизнью внизу.
И, как бы не хотели они друг другу доказать, что полумифический Колдун - все, что придает смысл их отношениям (ведь он давно не появлялся, а все составляет угрозу их землям), они оба были неправы - юноша видел в девушке чудное и хрупкое существо, нуждающиеся в укрытии крыльев чьего-то близкого ей мнения, она в нем - ожившую сказку, что необходимо было обожать, не смотря на все странности, просто потому, что она есть; и "жили они душа-в-душу" (но только это было не совсем так, ведь больше всего на свете они... Боялись друг друга, открыться друг другу).
Доходило до того, что, тщательно укрывшись от девушки, он принимался колотить мечом старые гобелены, воображая на них себя и проклиная миг, когда он встретил ее, а она садилась за арфу да играла одну и ту же мелодию, выражающую грусть по мгновению, в котором впервые она открыла ворота древнего незнакомого замка (со своими мрачными лестницами без перил, кованными дверьми и портьерами); и, по мистическим, понятным одним им, причинам, впрочем, в которых они себе тоже боялись признаться, потом Принцесса спешила поправить свечку на стареньком сломанном канделябре, а Сосед - умиротворенно призадуматься над своим портретом; ведь я все - что спасло и погубило тебя, но страшно ли это? - задавались риторическим вопросом друг другу и себе без слов, когда он тренировался в бою с неприятельскими распоясавшимися гвардейцами девушки, а она просматривала его библиотеку и изучала странную печать кривой ухмылки Колдуна, стремясь изучить его; и так - день и ночь, зиму и лето, впервые и вновь...
Вновь грянул гром среди глухой ночи, и сотни копыт, ор голосов и лязг копий заколотили ворота замка. Положение прескверное - Колдун не оказался утихомирившей свои выдумки иллюзией и теперь жадно рвался в замок, а как ему сможет противостоять маленькая, почти еще ребенок, Принцесса, лишенная всякой поддержки, кроме собственных убеждений? Да и Загадочный Сосед ее не имел влияния на другие королевства, что и говорить об армии, один раз он уже столкнулся с... Тощим пареньком в зеленом убранстве, потребовавшем давным-давно от всех, и от него, чтобы его помнили, иначе он сам о себе напомнит (видно, недостаточно крепко вспоминалось ему при шраме, клыке, которым наградил его Колдун, и мече, хранившем кривую ухмылку недруга). "Да в этом ты прав! - Сила даже не во впечатлении, а в памяти о нем!" - взбешенно-ошарашенно догадывался юноша, прикидывая, куда ж сбежать ему с девушкой (ни леса, ни пещер, только лабиринты под замком, что без выхода).
«Но я не звал тебя даже памятью!» - хотел было отчаянно закричать он, закрыв собой ворота, что слабели, как его что-то пронзило... Может, то, что он снова ошибся - увидев Принцессу, что понравился его портрет, он невольно вспомнил злосчастного чародея, из-за которого, как он думал, она не полюбит его настоящего; быть может потому, что... В него вонзился его собственный клинок, повязки, сдерживающий который, запутались в цепи от ворот... А быть может, потому, что... Он увидел совсем рядом со своим сердцем... Ее, робко впервые не послушавшую его, толкавшего ее к бегству. "Мы не можем дружить, да..." - загадочно отозвалось у них в глазах друг друга, тихонько замерев навсегда...

[zet09]

Gaze ты до сих пор романтик . и время тебя не берёт

[Gaze]

Благодарю, стараюсь
+
То будет тогда

"После столько столетий все, что было, как всегда... Вроде бы осталось прежним, но многое узнать было уж нельзя, радоваться этому или нет, как поступить?.. Подскажи мне!.." - Такими были первые мысли небольшого создания по имени Рахамим (никто в спящем городе не заметил его, с огромными крыльями и белыми одеждами, упавшего крошечной звездочкой)...
Навстречу ему проносились... так похожие на него существа, но какие-то все ж, кажется, далекие, под покровами зонтиков, одеял, телефонов. Перышки кончиков восьми крыльев, сотканных из света, бесконечно-мягкого и теплого его осторожно-вопросительно нащупывали воздух, пропитанный разными словами, мыслями, следами поступков...
Все, даже самые маленькие из них хотели казаться большими, важными, неповторимыми и единственными, рассыпая в этих целях друг перед другом непонятные разноцветные квадратики, обмениваясь ими на другие разные непонятные штучки, впечатления и ощущения.
Рахамим осторожно прошелся вдоль улиц и потрогал кончиком крыла... их, теперь почему-то выброшенные и забытые - куклу, часы, брошь... Точно такие же (ну может, чуть иных форм или цветов) в тот же миг привлекали толпу, что в стремлении за ними мешала друг другу и топтала саму себя. "Ну что ж вы так?" - снисходительно-сожалея вздохнул он.
Тем временем тишина полуночного города, робко просящаяся сквозь мчащийся гул проезжающих машин и торопящихся заманить собой рекламных слоганов, прошелся дождь, в котором утопал тоненький писк... Юноша поспешил обнять крыльями крошечного щенка, болеющего и голодавшего. Он вырастил из частички одного крыла три зернышка и, вытерев им слезки малышу, положил в маленький беззубый ротик - затянулся тотчас лобик крохи, он забыл все свои беды и сыто и счастливо уснул, прижавшись носиком к лучикам перышек.
Уложив щенка в безопасное место и положив позабытую кем-то игрушку для него, он тотчас устремился в другое место, как можно скорее...
В укрепленном и теплом, даже роскошном доме, горел везде свет, кипело движение, кроме одной комнаты, где спала маленькая девочка. закравшаяся тень маленькой паутинкой незаметно и спеша к ней в кроватку. Юноша быстренько отворил окно и протиснулся к ней.
В этой паутинке, казалось, не было ничего, кроме концентрации темноты, но видел только он в ней незримых паучков, что сеяли капризы, обиды, зависть, и другие не очень полезные для даже спящего, что в будущем могут толкнуть на колесо путаницы и обмана, что захватит сначала вроде безвредно, а потом губительно... Он встал впереди девочки и расправил крылья, и они, мягкие и легкие, вместе с тем были тверже кремня, и три стрелы выпустились в паутинку - она исчезла и прошла у девочки тревога, грусть и она ощутила счастье и покой; он погладил крылом и тихонько покинул комнату, закрыв за собой окно.
Он продолжил идти по улицам, ощущая на крыльях первые, чистые снежинки, немного удивляясь, какой красивый и белый мир становится, и как, увы быстротечно это состояние... Юноша все больше и больше погружался в разные мысли, но вместе с этим - старался не забывать рассматривать и искать, роняя три перышка в замерзшие ветки у ног дремлющего махонького старого кустика, немного изрезанного, поломанного, никем не замеченного, кроме него… Он зарастает, крепнет и… снова покрывается молоденькими причудливыми цветами – словно полупрозрачные чуть светящиеся бабочки, неслышной песенкой говоря «спасибо»… небольшому созданию по имени Рахамим (никто в спящем городе не заметил его, с огромными крыльями и белыми одеждами, без слов говорившего самому себе и нам: «Подскажи мне!»)…

Сообщение отредактировал Gaze - 18.2.2019, 19:56

[Gaze]

Моржонок Иля: бусинками глаз


1. Цокотом "вирт"
Иля с трудом открывает глазки, едва услышав знакомое "цок-цок" (прямо сейчас что-то набирают на сложной системке по имени Компьютер, может, даже про него. Он с любопытством мысленно придвинул черный носик и... призадумался, что, если и вправду, сказкой невидимых шажочков вирт он останется навсегда, такой, какой он сейчас, и таким, как о нем думают. Малыш тихонько-тихонько пискнул от радости и быстрей снова зажмурил глазки (вдруг Компьютер отвлечется и не успеет сказать ему все, что знают только они .

2. Водопад конфеток.
Белоснежная кроха точно знала, что любит конфетки. И... тотчас снова призадумалась, чуть поводя усиками - за что их так любят? За шелест и яркую обложку? Ну, положим, многое может тоже шелестеть и быть красивым с виду. За то, что они везде? Много - что везде? И потом Моржонок вспомнил - они ведь вкусные. И... Вздохнул - но ведь это так быстро кончается.

3. Блестинка бусинок.
И вот это маленькое дивное явление тотчас коснулось его крошечных глазок, быть может, потому, что оно отразило солнышко. Однако Иля... хотел принять ее грустинку себе, и поскорей отпустить ее далеко, как он делал при процедуре взятия на ручки (его прижмут к сердцу и его собственное тотчас прислушается)...

[andrej05]

Баба Маня

1

Машина, переваливаясь через ледяные кочки, медленно ползла по главной улице города в сторону бывшей шахты «50 лет Октября», в народе прозванной просто «Полтинник».
Помигав поворотом, Hyundai Solaris свернул налево и, миновав несколько пятиэтажек, покатил по проселочной дороге мимо засыпанных снегом дач.
Как ни странно, дорога здесь оказалась лучше, местами снега не было совсем, и машина ехала по чистому асфальту, и казалось, что наслаждалась безмятежной ездой.
Хутор Новоровенецкий расположился на границе с Украиной и примечателен тем, что здесь находится психиатрическая больница.
Сюда и лежит наш путь. Мы с отцом едем проведать нашу родственницу, которая уже пять лет находится в этом заведении.
Баба Маня – родная сестра маминого отца, соответственно моего дедушки Филиппа. Мамина родная тетка.
Дедушка был старше своей сестры на двадцать лет. Он родился в 1913 году, а баба Маня в 1933. Дедушка говорил, что у него было много братьев и сестер, но я помню только бабу Маню и еще его брата деда Андрея. Он был самым младшим – 1935 года рождения.
Баба Маня в молодости работала в шахте сцепщицей вагонов, и однажды ей этими вагонами придавило голову. Мама говорит, что голову собирали по частям, от этого у бабы Мани все лицо в шрамах. А еще она стала плохо слышать, страдала головными болями и, как бы сказать помягче, временами бывала не в себе.
Замуж она не вышла, детей у неё не было, так и жила одна в маленьком домике по соседству со своими братьями.
В моих детских воспоминаниях сохранилась маленькая, худенькая старушка (тогда все, кому было за сорок, казались стариками). Она говорила на каком-то птичьем языке, смешно и быстро проговаривая слова. Половина слов была на русском, половина на украинском, и от этого было еще смешнее.
После травмы баба Маня не работала, жила на пенсию и занималась рукоделием: вязала, вышивала, шила.
Со временем головные боли становились все сильней и чаще.
Движимая неизвестно какими побуждениями, баба Маня вступила в свидетели Иеговы, но вскоре выгнала взашей зачастивших к ней братьев и сестер.
Потом наступило помутнение рассудка, она сидела дома, перемазанная углем, никого не узнавала и не хотела видеть, швыряла в лицо почтальону принесенную пенсию.
Пришлось определять бабу Маню в больницу. Благодаря лечению и постоянной опеке, ей стало лучше. Она снова стала узнавать родственников, в частности, маму и отца, которые единственные из всей родни не забывали о ней и навещали каждую неделю по пятницам.

2

В эту пятницу проведать бабу Маню не удалось, и мы едем в воскресение.
Папа за рулем, я рядом, - мы едем на папиной машине. Проехав под опасно склонившимися над дорогой деревьями, подъезжаем к опушенному шлагбауму. Рядом небольшая парковка на несколько машин, она почти пуста. Только наша и черный «опель». Берем сумку с угощениями для бабы Мани и проходим на территорию больницы.
Здесь тихо и пусто. Ледяные дорожки посыпаны шлаком. По одной из них идем к одноэтажному бараку. Здесь живет наша родственница.
У входа стоят двое: женщина и мужчина, примерно моего возраста, оба курят. Женщина в синем плаще, такие были в моде в конце прошлого века. По выглядывающим из-под плаща ногам в шерстяных носках, делаю вывод, что именно она является пациенткой, а мужчина пришел ее проведать. Он одет в свитер, куртку и джинсы. Мельком взглянув на нас, они продолжают курить и о чем-то тихо разговаривать.
Мы проходим мимо них и, войдя внутрь, открываем дверь с табличкой «Комната для посещений». Это узкое помещение, метра полтора в ширину и около трех метров в длину. У окна стоит стол, скамейка и несколько стульев. На стене вешалка, на ней шерстяной платок и два больничных халата. Рядом какой-то сундук, шкаф, баки с бельем.
В нос бьет особый больничный запах, который ни с чем не спутаешь. Папа идет просить, чтобы привели бабу Маню.
Под столом серый пушистый комок, - кошка свернулась в калачик.
В проходе, полностью его перегораживая, растянулась крупная собака неизвестной породы. Она спит и не обращает на нас никакого внимания. Нам приходится переступать через неё. Собака не шевелится, только открывает один глаз и, равнодушно оглядев комнату, вновь погружается в сон.
В больнице находится еще одна наша знакомая – Вика. Как про нее еще сказать я не знаю. Не могу сказать: ни девушка, ни женщина. Просто Вика.
Она раньше жила по соседству с моей второй бабушкой – бабушкой Машей.
Я помню Вику маленькой девчонкой, она намного младше меня. Почему оказалась здесь, мне неизвестно, да меня это и не интересует.
Папа всегда привозит Вике пачку сигарет «Прима» и небольшой пакет, в котором лежит булочка, банан и еще что-нибудь вкусное. В благодарность за то, что она присматривает за бабой Маней, водит ее под руки, потому что та сама ходить не может.
В комнату входит пара, те что курили у входа. На столе сумка, в которой лежит печенье, пакет с соком и ещё какие-то свертки. Они садятся за стол, принимаются копаться в сумке, мужчина угощает женщину шоколадкой. Они продолжают тихо разговаривать. Мы просим их пересесть к окну, потому что бабу Маню туда провести не получится. Они пересаживаются.
В коридоре слышится шум, и папа выходит из комнаты. Он тут же возвращается, ведя за руки маленькую сгорбленную старушку, едва переставляющую ноги, она ростом не больше метра как карлик. Бабушка – божий одуванчик.
На ней линялый синий халат с желтыми цветами, синие спортивные штаны, на ногах теплые носки и розовые шлепанцы. Седые редкие волосы свисают до плеч. Я замечаю, что они вымыты и расчесаны.
- Здравствуйте, - говорю я.
Старушка смотрит на меня выцветшими глазами и равнодушно отводит взгляд. Я понимаю, что она меня не замечает, принимая за предмет интерьера, как шкаф или стол.
В комнате прохладно. Папа снимает с вешалки платок, и ловко повязывает его на голову старушки, потом один за другим накидывает на узенькие плечи оба халата.
Баба Маня гладит папину руку своей высохшей, почти прозрачной маленькой рукой.
- Жду тебя, Коля, жду, а ты все не едешь, - птичьим голоском жалуется она.
Мы сажаем её на табуретку.
- Жду, жду, - повторяет она, - а ты не едешь.
- Видишь, приехал, - успокаивает её папа, доставая из сумки горшочек, укутанный в полотенце. В горшочке пюре из растертой на блендере свинины, бабе Мане нечем пережевывать пищу, у неё нет зубов. В баночке из-под майонеза розовеет кусочек соленного арбуза. Папа разминает его ложкой, превращая в кашу.
Баба Маня сидит на табуретке, смотрит в пол. На её сморщенном лице блуждает улыбка, руки лежат на коленях, тонкие и корявые как веточки тополя пальцы теребят подол халата.
- Ждала, ждала, тебя Коля, а ты не едешь, - снова бормочет она,
- Приехал, приехал, - говорит папа, и спрашивает, - кушать хочешь?
- Хочу, - быстро отвечает баба Маня, и шепотом сообщает, - они меня тут не кормят.
- Ясно, - усмехается папа, и ловко просовывает в приоткрытые губы старушки ложку с мясным пюре.
Та двигает челюстями, перетирая деснами мягкую пищу.
Кошка трется о ее колени и тихо мяукает.
- Кошечка, - радуется баба Маня и опускает руку на пушистую голову зверька.
- Кошечка, кошечка, - подтверждает папа, зачерпывая ложкой очередную порцию. - Пить хочешь? Водичку?
- Хочу, - оживляется она, - дай, Коля, водички, а то они мне не дают пить.
Папа вкладывает ей в руку маленькую бутылочку с водой, и баба Маня жадно делает несколько глотков. Потом равнодушно смотрит на меня, и отводит взгляд.
Пара выходит из комнаты, женщина пальцами разминает сигарету. Чтобы пропустить их, мне приходится прижаться к стене. Внешне и по поведению, и по разговорам женщина выглядит совершенно здоровой, но все же есть какая-то причина, по которой она находится здесь.
Тем временем папа успевает скормить бабе Мане все пюре из горшочка, иногда окуная ложку в баночку с арбузной кашицей.
- Дай, Коля, еще попить, если есть, - просит она, и жадно допивает воду из бутылки.
Папа кладет ей в рот кусочек банана, и лицо бабы Мани расплывается в блаженной улыбке.
- Она говорит – это кукурузка, - улыбаясь сообщает папа.
- Кукурузка, - подтверждает старушка, и весело говорит, - Родина моя – кукурузка…
Мужчина и женщина возвращаются, он собирается уходить, она снимает плащ и вешает его на вешалку. По всей видимости им пользуются все, кто выходит на свежий воздух. Они забирают свою сумку с продуктами, целуются и покидают комнату.
Баба Маня доедает банан, папа салфеткой вытирает ей лицо и выходит позвать Вику, чтобы та отвела старушку в палату.
Кошка облизывает скрюченные пальцы бабы Мани.
- Кошечка, - шепчет она, - ну, хоть пальчики полижи, кашки у меня нет…
Приходит Вика, с ней женщина неопределенного возраста, обе улыбаются, и я вижу, что у них почти нет зубов. Они подхватывают бабу Маню под руки и ведут к двери.
- До свидания, - говорю я, но мне никто не отвечает.
- До свидания, Коля, - чирикает с порога баба Маня.
- До свидания, - отвечает папа, складывая в сумку пустую посуду.
Мы выходим из помещения, и я делаю несколько глубоких вдохов, выталкивая из легких больничный воздух.
Садимся в машину, едем в обратную сторону, на повороте стоит мужчина, который проведывал женщину. Мы останавливаемся, он садится на заднее сиденье.
- Спасибо, - говорит он, - а то уехать нечем: маршрутки сегодня не ходят, и местные не останавливаются.
Мы снова проезжаем мимо заснеженных дач, возле крайней пятиэтажки мужчина просит остановить. Он благодарит и выходит аккуратно закрыв дверцу.
Машина медленно ползет в центр города, переваливаясь через ледяные кочки…

Андрей Иванов 04.02.2019г.

[andrej05]

Баба Маня 2

В больнице был карантин, и мы не навещали бабу Маню с середины февраля. Начало карантина совпало с папиной болезнью. Папы нет почти две недели.
Мы едем на моей машине. Рядом со мной Наташа, на заднем сидении мама. Мы стараемся быть рядом с ней постоянно. Оставшись одна, мама сразу начинает плакать.
Снег растаял, и теперь вместо ледяных ям и кочек, появились ямы на асфальте. После зимы их стало намного больше.
Я берегу подвеску, и кручу руль в разные стороны, старательно объезжая ямы.
Светит ласковое весеннее солнышко, и проезжая мимо дач мы видим людей с лопатами и граблями копошащихся на своих огородах.
Легкий ветерок разносит по округе дым от множества костров, в которых сгорает прошлогодний мусор.
Внезапно я чувствую, что в уголках глаз появляются предательские слезинки.
Делая вид, что убираю соринку, стараюсь незаметно вытереть слезы.
Кажется, никто не заметил: Наташа смотрит вперед, мама чуть всхлипывает сзади.
Свернув влево медленно въезжаем на крохотную площадку для парковки. На этот раз здесь стоит пять машин, я с трудом нахожу кусочек свободного пространства и втискиваю туда свою «Нексию».
Мы проходим мимо шлагбаума, идем в сторону женского отделения. По дорожке, навстречу бежит крупная собака, та самая, что зимой спала в комнате для посещений. Она пробегает мимо, даже не взглянув на нас.
Мама облегченно переводит дух. Она боится незнакомых собак.
Несколько женщин, одетых в застиранные халаты наводят порядок на территории. Очевидно к работам привлекают не всех пациентов, потому что из окон за работающими наблюдает несколько пар безучастных глаз.
У мужского отделения крутятся трое молодых парней. Они курят и громко смеются.
Мы входим и просим привести нашу родственницу.
Через пару минут к решетчатой двери подходит Вика. Она ведет под руки сгорбленную старушку.
- Тетя Тоня, - обращается Вика к маме, - Правда, что дядя Коля …
- Правда, - быстро отвечает мама, не давая ей произнести то страшное слово, которое преследует нас в эти дни.
- Как же так? – причитает Вика, - Как же так?
Мама вытирает слезы.
Я отдаю Вике кулек, там дежурный набор: банан, булочка и пачка сигарет «Прима».
- Спасибо, Андрюха! – говорит она и пытается меня поцеловать в губы.
Я отворачиваюсь. Вика целует меня в щеку и уходит.
Мы ведем бабу Маню в комнату для посещений, сажаем её на стул. На этот раз комната заставлена синими пластиковыми баками с бельем так, что почти не остается свободного места. От тяжелого запаха начинает кружиться голова и перехватывает дыхание.
- Здравствуй, Маня! – говорит мама и обнимает старушку, - Здравствуй, родная!
- Коля рукой помахал и ушел, - глядя прямо перед собой равнодушно заявляет баба Маня.
- Что? – мама изумленно смотрит на свою тетку, - Что ты сказала?
- Не хочу разговаривать, - заявляет та и поджимает тонкие губы.
Мама кормит бабу Маню картофельным пюре с ложечки. Та ест и молчит.
- Кушай, Маня, - приговаривает мама, и вкладывает в её сухие пальцы булочку.
Та отламывает кусок и сунув его в рот, тщательно перетирает деснами.
- Вот, кукурузка, - я протягиваю очищенный банан.
- Родина моя, кукурузка! – нараспев говорит баба Маня и улыбается.
- Кушай, Маня, - снова говорит мама.
- Колю буря унесла! – внезапно чирикает старушка.
- Какая буря? – оживляется мама, - Куда унесла? Когда?
- Коля! – улыбается баба Маня, - Мой хозяин по литературе! Дай водички попить!
Она выпивает почти половину бутылки, и под конец обливается водой.
- Маня! – просит мама, вытирая её салфеткой, - Расскажи про Колю?
- Не хочу разговаривать, - отвечает баба Маня.
Я подношу ложку с йогуртом к её губам. Старушка послушно открывает рот.
- Сметанка! – радуется баба Маня, и снова открывает рот.
Но съев пару ложек, она вдруг плотно сжимает губы.
- Девчата, хватит. – заявляет она, - а то мне дурно будет.
Я вижу, что она начинает дрожать, замерзла.
Мы зовем Вику, и складываем посуду в сумку.
- Вика, - спрашивает мама, - Ты ей про дядю Колю чего-нибудь говорила?
- Нет, - машет головой Вика, - Я сама только вчера узнала.
- Откуда же она знает? – удивляется мама и смотрит на нас с Наташей.
Вика уводит старушку, мы выходим на свежий воздух и идем к машине.
Мама плачет…

Иванов Андрей 14.04.2019

Сообщение отредактировал andrej05 - 16.4.2019, 5:34

[Gaze]

Письмо-Пушинка
(Посвящение)

Мне хочется достать для тебя пушинку, мягонькую, теплую, ласковую, как твои глаза. Я ловлю и ловлю пролетающий пух, в надежде, что он подскажет дорогу к тебе и рисую на каждой его частичке пальчиком сердечко...
В каждой капельке дождя я словно слушаю твой тихий сон, а мягонькое касание лучика будит точно язычком. Я скучаю... Мои мысли паравозиком катают тебя внутри моей души...
Как банально звучат все слова... все эти годы, вся эта суета... Миг застыл и капелькой тишины впитался в сердце... ты словно повсюду, но я так боюсь не найти твою радугу... И, наверное, твои ушки стали бабочкой, что однажды сядет на ладошку и передаст привет от тебя...
Но... Правда, я скучаю; и каждую минутку хочу обнять тебя и сказать тебе, что... Я люблю тебя навсегда... так надеюсь, что ты получишь письмо-невидимку на пушинке...
Я тихонько укрою там воспоминания о тебе, путь оно поцелует твой лобик, лапки, носик, "вяфь", масинька! Не грусти пожалуйста, гоняй солнечных зайчиков... всегда жду тебя снова, всегда, всегда.... Если можно... Пришли однажды письмо-пушинку, я нарисую на каждой его частичке пальчиком сердечко...

Масиньке - Я достану поводочек-невидимку, и буду гулять с тобой везде и всегда, я буду давать вкусняшку и обнимать тебя ещё крепче, мой щеночек (ты... Мой любимый щеночек навсегда, буду брать на море и в кроватку, буду дарить сувенирки и смс писать для тебя, только немножко украдкой, не разлучат нас никогда; Мася, Масюся Манюся... Я бесконечно люблю повторять, дай, моя девочка лапулю, будем друг друга любить и не покидать❤

Сообщение отредактировал Gaze - 23.5.2019, 19:46

[Gaze]

Мой малыш

Мой малыш... Черные бусинки глаз вдруг стали грустными-грустными, почему и куда ушли силы, словно спрашивали они? Наверное, в маленькие снежинки, что незаметно и как-то торопливо ложились беленькими ниточками на лобик, лапки, грудку... И как-то одиноко, грустно и страшно... Но... Все неумолимо все тише и более устало бьётся сердечко и ловит воздух язычок...
Ты смотришь на меня и хочешь спросить, что ты сделал не так, может, слишком редко играл или много кушал, за что теперь я тебя наказываю? Это не я! Я в жизни никогда не пожелала б такого для тебя, и сама спрашиваю себя - может, я сделала что-то не так - слишком редко проводила рукой по твоей мягонькой головке или редко показывала доктору? Я не хотела! Не хотела, чтоб однажды случилось все так...
Стрелки и суета как будто в насмешку говорят, что все это неважно... Что надо потом все забыть и жить по-старому, по-новому, как угодно, но как-то не так, когда, крошечный топот твоих ножек касался ступенек дома. А у меня только одна тревога, чтоб ты никогда больше не грустил, никогда-никогда! Звучит, так легко, словно в мы можем перевернуть, переписать нашу страницу, на такую, где снова будет все легко и светло, как в старой сказке... А, может?..
Однажды там сохранятся все воспоминания, каждый миг твоего голоса или фото, каждое твое дыхание и каждую блестинку глазок, и все то лучшее и хорошее, что я дарю тебе, все мое сердце, и сложится в лепестки, и расцветёт красивая роза, которую настолько полюбило небо, что подарило ей самую чистую и красивую капельку дождя. И она коснулась тихонько ее лепестков, точно обнимая их крыльями бабочки... И будет звучать песенка лунного лучика, в которой искорками смоются все наши болезни и горести. И где-то там снова улыбнутся маленькие черные бусинки глаз, что радостно тронут улетающую бабочку дождя (потому, что я снова и всегда буду с тобой... Мой малыш)

[Gaze]

Облачко…- Смайлик
(Посвящение)

Тоненький переливающийся лучик радуги, точно ниточка… Вышивает для меня Маленькие глазки и носик, и, точно крошечные бабочки, порхают ушки и лапки мягоньким-мягоньким… облачком. Я тихонько мысленно поглажу его и улыбнусь язычку солнышка, такого крошечного и бесконечного («лизь-лизь» ).
И, знаешь… - Ты – навсегда мой тоненький переливающийся лучик радуги!… Точно ниточка…
Куда ты отправляешься, мое единственное облачко-смайлик? Расскажешь мне потом через дождинок-болтушек или непослушных барашек моря, иль распускающимися павлинами листопада? Возвращайся скорее, буду ждать. И аккуратненько передам привет росинкой на лепестке.

[Yandex Bot]