[X] Помощник

[andrej05]

1. Обычный день в середине лета...

Солнце светит прямо в глаза. Натягиваю одеяло на голову, пытаюсь снова уснуть.
Жарко. Сбрасываю одеяло на пол, смотрю на часы.
Восемь часов утра! Давно я так рано не просыпался. Только на рыбалку. Но рыбалка – это совсем другое дело.
Лето. Жара. Каникулы. Позади восьмой класс.
Многие пацаны ушли из школы: кто – в бурсу, кто – в технарь.
Те, кто хочет ещё два года повалять дурака, остались в школе. Я в их числе.
Дома никого. Папа на работе, мама и сестренка в летнем лагере. Мама работает, Жанна отдыхает.
Понимаю, что больше не уснуть, встаю и босиком шлепаю в ванную.
Не зажигая свет, умываюсь, наскоро чищу зубы.
В холодильнике вчерашняя жареная картошка. Разогревать лень – отламываю кусок копчёной колбасы, ставлю на плиту чайник. Пока закипает вода, делаю бутерброд из колбасы и половины батона. Съедаю его, не дожидаясь кофе. Из второй половины батона и оставшейся колбасы делаю новый бутерброд. В это время закипает чайник.
Пью кофе, ем бутерброд, смотрю в окно. Вспоминаю, что сегодня воскресенье, переношу завтрак к телевизору.
Смотрю всё подряд: «Спортлото», потом какая-то передача о природе, далее «Будильник» (раньше, когда был малым, очень любил эту передачу, сейчас не люблю, но смотрю по привычке). «Служу Советскому Союзу» - эту передачу не люблю и не хочу смотреть. Ещё насмотрюсь – через три года в армию.
Иду на кухню, мою чашку, потом возвращаюсь, убираю звук на телевизоре и врубаю вертушку. Этим летом все слушают хэви-металл. Накупили пластинок " Круиз" и "Черный Кофе", и крутят их целыми днями. Я тоже накупил и кручу.
Слушаю музыку и одновременно читаю книгу. Нам с папой, наконец удалось достать три книги про Следопыта или Зверобоя. Короче, про индейцев. Читаю вторую - "Последний из могикан".
«Служу Советскому Союзу» заканчивается, на экране появляется Юлия Белянчикова - ведущая передачи "Здоровье". Есть ещё полчаса до "Утренней почты", ставлю пласт "Модерна". Мама из Болгарии привезла две пластинки: третий и четвертый концерт. Таких нет ни у кого в городе. По крайней мере у нас на поселке.
Как раз успеваю дослушать предпоследнюю песню и вижу, что в телевизоре что-то рассказывает Юрий Николаев - начинается передача, которую больше всего ждёшь в воскресенье утром.
Магнитофон "Маяк" стоит наготове у телевизора, шнур подключен, добавляю звук, жду новых песен.
Сегодня слабенько: Ротару, Лещенко, Антонов, потом чуть веселее: Барыкин и Сандра. Эти песни у меня есть, поэтому ничего не записываю.
Дальше по телеку одна фигня: «Сельский час» и тому подобное. Выключаю телек, выхожу на улицу.
Можно поехать на велике на ставок. Неохота.
Иду к бабушке, она живёт рядом, беру с собой книгу про индейцев. Бабушка печет пирожки с тыквой. Сижу в беседке, читаю, жду.
Проходят соседи, здороваются, я тоже здороваюсь.
Мужики решили поиграть в домино. Садятся в беседке за длинный стол, громко разговаривают, иногда матом, перемешивают костяшки, разбирают, начинают стучать ими о стол. Внезапно появляется бутылка вина, пьют из горла, скрываясь от жен.
- Андрюха, будешь? - Валерка протягивает мне бутылку.
Когда Валерка пришел из армии, мне было семь лет. Он отрастил длинные волосы и усы. Стал похож на Боярского. Мне он очень нравился. Потом Валерка стал много пить, женился, стал пить вместе с женой, у них родилось пятеро детей. Волосы Валерка подстриг, усы сбрил, и на Боярского совсем не похож. Он мне теперь совсем не нравится.
- Не хочу, - отказываюсь я, не слишком уверенно.
- Ты чего, не мужик? - не отстаёт Валерка, - На, пей, пока бабка не видит!
- Валерка, отцепись от пацана! - приходит мне на помощь Колька, бывший папин одноклассник, - Тем более тут самим мало.
- Надо будет, ещё возьмём! - заявляет захмелевший Валерка, - У меня же в магазине Нинка работает уборщицей. Скажу, она без очереди возьмёт. Пей, Андрюха!
- Не хочу, - я закрываю книгу и иду есть горячие пирожки и пить холодный из подвала вишневый компот
- Может борща поешь? - спрашивает бабушка, - Вон, уже третий час, пора пообедать.
- Не хочу, ба! - я беру ещё пирожок и иду на поляну – так называется пустырь за бабушкиным домом, который жители превратили в детскую площадку.
Пацаны помладше гоняют мяч.
- Андрюха! - кричит мой друг Ромка, - Заходи, нас как раз меньше! Проигрываем!
- Не хочу! - отвечаю я и важно сажусь на лавочку в тени большого тополя. Жую пирожок и смотрю на поле.
Сегодня на мне новые кроссовки и новые джинсы. Все это вместе с пластинками и многими другими вещами привезла из Болгарии мама. Можно, конечно, сбегать домой переодеться, но неохота.
Подходят еще пацаны, здороваемся. Кто-то закуривает, предлагает мне. Я не курю, отказываюсь.
Игра заканчивается, игроки присоединяются к нам. Они мокрые от пота и грязные.
- Айда на ставок! Купаться! - бросает клич Генка, самый грязный из всех.
- Айда! Пошли!
Почти все игроки уходят.
Кто-то предложил поиграть в козла, никто не возражает.
Появляется замусоленная колода карт, где все карты помечены. Начинаем играть, мне не везёт, остаюсь козлом пять раз подряд. Надоело, ухожу.
Иду в парк, подхожу к афише, читаю: "В двенадцать часов придет босс" - детектив, 17-00, 19-00. Дискотека - 21-00.
Решаю, что детектив - это интересно, надо посмотреть. На электронных часах (тоже из Болгарии) - половина шестого. До начала сеанса ещё полтора часа. Иду к магазинам, выпиваю большой бокал холодного кваса за шесть копеек. Повезло, что никого нет, обычно приходится стоять в очереди.
Жарко. Подумав, беру ещё один большой бокал, пью медленно, наслаждаясь каждым глотком. Потом беру мороженое "пломбир" за двадцать копеек. Снимаю бумажный кружок и леплю его на бочку. С правой стороны бочка почти полностью обклеена этими кружочками.
Пытаюсь растянуть удовольствие и лижу мороженое языком, но потом откусываю сразу чуть ли не половину. От холода сводит зубы и перехватывает дыхание. Глотаю ледяной кусок, горло немеет. Я радуюсь, что меня не видят родители. Не думаю, что они бы это одобрили. С моей-то хронической ангиной. За минуту доедаю оставшееся мороженое, так вкуснее, чем лизать в час по чайной ложке.
Следом покупаю у бабули большой стакан семечек, высыпаю в карман джинсов.
Эта бабуля сидит здесь со своими семечками круглый год, в любую погоду.
Говорят, что она парит ноги в горячих семечках, а потом продает их. Я не верю этому, но руки после семечек всегда грязные. Поэтому я не щелкаю семечки зубами, только пальцами.
Возвращаюсь обратно к клубу. До сеанса чуть меньше часа. Потихоньку собираются люди.
На бетонной скамейке сидят два пацана. Они учились в школе года на три старше меня, сейчас учатся в бурсе. Говорят, что они - наркоманы. Я их немного знаю, подхожу, протягиваю руку. Наркоманы здороваются со мной. Потом один говорит:
- О, малой, дай семок!
Это при том, что я выше их обоих на полголовы.
Отсыпаю каждому по жмене семечек.
- От души, - как-то равнодушно говорит один из них.
- Малой, - оживляется второй, - а есть филки?
Я непонимающе смотрю на него.
- Ну, бабосы есть? – поясняет, он удивляясь моей непонятливости, - Мелочь есть?
Я щелкаю языком и с большим сожалением отрицательно качаю головой. В заднем кармане джинсов, застегнутом на железную молнию, лежат два бумажных рубля. Но это же не мелочь.
Стараясь, что бы они не видели, пробираюсь к кассе и покупаю билет на последний, шестнадцатый ряд.
Выходу на крыльцо.
- Малой, есть курить? - кричат мне наркоманы.
- Нет, не курю! - честно и радостно отвечаю я.
Подходит Димка. Мой друг и одноклассник. Он играет в клубном ансамбле на ионике, и поэтому его пускают в кино и на дискотеку бесплатно.
- Хороший фильм, не знаешь? - спрашиваю я Димку.
- Не знаю, - он морщит покрытый веснушками нос, - Мне по фигу, я же денег не плачу, просто делать нечего, посижу в кино, потом на дискач рвану. Может кого-нибудь зацеплю.
Я понимаю, что он больше бравирует, и, наверное, сам не уверен в том, что кого-то зацепит.
Димка достает сигарету и прикуривает её. Затягивается, словно взрослый, и тут же захлёбывается в кашле. Лицо его так краснеет, что веснушки почти исчезают.
- И давно ты куришь? - спрашиваю я.
- Давно! - Димка бросает сигарету в урну и просит у меня семечек.
Я отсыпаю и ему. В кармане остаётся не больше половины стакана.
На входе стоит контролёр - баба Валя. Она отрывает контроль на моем билете, а Димке улыбается и кивает головой.
Мы входим в полутемный зал, пробираемся на последний ряд и занимаем места №17 и №18. Откидываемся в креслах и упираемся коленями в спинку передних кресел. Щелкаем семечки. Димка сплевывает шелуху на пол, я складываю на сиденье переднего кресла, чтобы после фильма забрать весь мусор в карман.
Людей мало – человек десять, не больше.
Входят наркоманы, у одного в руках бутылка с ситром. Они громко смеются, оглядывают зал.
- Только бы не к нам! - думаю я, - Фу, пронесло!
Наркоманы занимают два центральных кресла на втором ряду.
Гаснет свет, начинается фильм. Димка грызет семечки и с интересом наблюдает за происходящим на экране. Я никак не могу уловить смысл, фильм кажется мне скучным, я жалею, что потратил тридцать копеек на билет.
Наркоманы впереди ржут как кони. С грохотом прокатилась по наклонному полу пустая бутылка.
- Тише, ребята! - кричит баба Валя.
Смех стихает, но минуту спустя над вторым рядом поднимается сизое облачко табачного дыма.
Баба Валя встаёт со своего места, делает несколько шагов в глубь зала и громко кричит:
- Ребята, не курим! Сейчас фильм остановим!
После чего садится снова на своё место с чувством выполненного долга.
Над вторым рядом продолжают проплывать табачные облака.
Фильм совсем неинтересный, даром, что детектив.
Однако Димке, пожалуй, нравится. Он внимательно смотрит на экран.
Семечки закончились, я пытаюсь собрать шелуху, но нечаянно опрокидываю сиденье кресла, и весь мусор сыпется на пол. Честное слово, я не хотел.
Сам не замечаю, как засыпаю. Мне даже снится какой-то сон, только я никак не могу понять, о чем он.
Просыпаюсь от того, что в зале загорается свет.
- Идём скорее, - торопит меня Димка, - а то ещё убирать заставят. Вон какой свинарник!
Я смотрю на пол и ужасаюсь. Неужели от одного, пусть даже большого стакана семечек может получиться столько мусора? Действительно, чего доброго ещё заставят убирать, вот позору будет!
Мы быстро выходим из зала. Возле клуба много народу, через двадцать минут начнется дискотека.
- Классный кинчик, - говорит Димка, закуривая сигарету. На этот раз он уже почти не кашляет и выпускает дым как настоящий курильщик.
- Мне вот не очень понравился, - я пожимаю плечами, - второй раз бы не пошел.
- Классный кинчик! - повторяет Димка.
- Здорово!
К нам подходит Лёха, тоже наш одноклассник. От него пахнет вином. Мы здороваемся.
- Мы тут бухнули с пацанами в парке, в кушерях. Есть ещё пузырь винища. Пойдем - врежем!
Я отказываюсь, Димка и Лёха смеются надо мной и уходят.
Почти стемнело. На летней танцплощадке играет музыка. Несколько тёток топчутся в центре. Им уже за двадцать, и мне они кажутся очень старыми.
Играет дежурный сборник, специально записанный для дискотеки: три-четыре быстрых песни, следом медляк. Снова быстрые, потом медляк.
Судя по тому, что крутят старьё, новых записей у местных диск-жокеев не появилось.
Кто-то сзади закрывает мне руками глаза.
Я резко сбрасываю руки и поворачиваюсь.
Ирка! Она живёт в соседнем доме и закончила школу, когда я был третьем классе. Ужас! Такая старая! Но красивая! На ней модный джинсовый сарафан. У нее загорелые ноги и руки.
- Андрюха! - кричит Ирка, - Привет!
Странно, столько радости, будто мы сто лет не виделись. А в пятницу, когда она сидела на лавочке с двумя мужиками, я проходил мимо и поздоровался с ней, Ирка едва кивнула в ответ.
Сегодня Ирка пьяная и очень мне рада. Она обнимает меня и пытается поцеловать в губы. Я отворачиваюсь.
- Это мой кавалер! - объявляет Ирка своим подругам, - он меня сегодня домой провожает! Правда, Андрюха?
Я молчу и представляю какое у меня сейчас глупое лицо. Чего доброго, и правда придется провожать. А потом? Она же старая! Лучше бы пошел бухать с Димкой и Лёхой.
Мои друзья тут же появляются, словно только и ждали, когда я про них вспомню.
Судя по всему, одним пузырем винища дело не закончилось.
Димка едва стоит на ногах и, если бы не поддержка Лёхи, давно бы упал.
Лёха держится молодцом, но видно, что он тоже в зюзю.
Неожиданно Лёха на секунду отпускает Димку, тот делает несколько шагов и врезается в спину одного из наркоманов. Наркоман поворачивается и со всего маху бьёт Димку в лицо. Димка падает словно подкошенный. Из его носа течет тонкий ручеёк крови.
Леха уже рядом, и одним коротким ударом отправляет наркомана в нокаут. На него сразу наваливается несколько человек. Я отталкиваю Ирку и спешу на помощь друзьям. Меня кто-то бьёт в челюсть, я бью кого-то в нос. Ирка громко визжит.
Драку быстро разняли. Сидим на бетонной лавочке у клуба. Димка не может понять – в чем дело? Мы с Лехой ощупываем ушибы. Вроде бы все нормально, ничего не сломано. Выхожу под фонарь – осматриваю одежду и обувь. На джинсах несколько маленьких темно-красных пятнышек. Чья-то кровь. Вытираю носовым платком, почти ничего не заметно. На одной кроссовке – царапина. Но небольшая, заметна если только приглядеться. Могло быть и хуже.
Дискотека заканчивается, мимо идут люди. Наркоман, который ударил Димку, и которого потом ударил Леха, подходит к нам. Я думаю, что он хочет дальнейших разборок, но наркоман извиняется перед Димкой и перед всеми нами. Его друзья стоят в стороне, к нам не подходят.
Мы все обнимаемся, извиняемся друг перед другом. Наркоман уходит.
- Ну что, - спрашивает Леха, - может ещё забухаем? Я знаю, где взять!
Димка молча разводит руками и кивает в знак согласия. Я отказываюсь.
Мимо проходит Ирка, я прячусь за спины друзей.
- Ирка! - окликает ее Леха, - Бухать будешь?
- А чего же не побухать с хорошими людьми, - отвечает Ирка.
Я ныряю в кусты и оттуда наблюдаю как Леха и Ирка подхватывают под руки Димку, потом уходят по темной аллее.
Я выбираюсь из кустов, иду домой. Немного болит челюсть.
Дома темно и тихо. Папа спит, ему завтра, а точнее, уже сегодня на работу в первую смену.
Осторожно, чтобы его не разбудить пробираюсь в свою комнату, не включая свет, раздеваюсь и забираюсь под одеяло.
Впереди ещё два месяца лета…

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Варенка

Дождливый вечер резко оборвал хмурый ноябрьский день и теперь лениво переползал в промозглую моросящую ночь.
Димка остался ночевать у меня, чтобы не шлепать домой по лужам. Мои родители не против, его тоже.
Мы заперлись в моей комнате и слушаем музыку.
Из динамика старенькой радиолы «Урал» с тихим потрескиванием играет «Модерн Токинг».
Настольная лампа с красным абажуром стоит на тумбочке возле кровати. Тут же лежит книга «Двенадцать стульев». Я перечитываю ее второй раз подряд.
Я, как хозяин, уступил Димке свою кровать, а для себя на полу соорудил ложе из подушек от софы.
Димка водит пальцем по терморегулятору лампы, от этого свет становится то ярче, то тусклее.
На стуле лежат мои новые джинсы «Horse shoes», привезенные мамой из Болгарии.
- А давай из твоих джинсов варенку сделаем? – вдруг предлагает Димка
- Давай лучше из твоих? - делаю я встречное предложение.
- У меня не джинсы, - морщит нос мой друг, - у меня техасы. Фигня – фигней. Из них и варенка стрёмная получится. Давай из твоих?
- Не, чего-то неохота, - вяло отнекиваюсь я
- Зря! – Димка свешивается с кровати и смотрит на меня, - Мне Валёк рассказал как это сделать, ничего сложного. Хлорка, уксус и кипяток.
- Не хочу, – меня уже клонит в сон, и поэтому я хочу, чтобы Димка отстал от меня со своей глупой идеей сварить мои новые джинсы.
- Давай, сварим! – не отстает он, - Штаны выйдут отпад! Таких ни у кого на поселке не будет!
- Таких и так ни у кого нет, - зевая отвечаю я, - Все, гаси свет!
Димка обижено бьет пальцем по терморегулятору, свет гаснет.
Пластинка заканчивается, иголка, похрюкивая, трется о бумажный круг. Вставать лень, я дотягиваюсь рукой до провода и выдергиваю вилку из розетки.
- Ты все же подумай, - доносится сквозь сон Димкин голос.

Утром нас будит папа. У него сегодня выходной, и он возится на кухне. Готовит легкий завтрак: хлеб с маслом, копченая колбаса, кофе.
Точнее, папа будит лишь меня. Димка накрывает голову подушкой и что-то невнятно бормочет.
- Пусть еще поспит, - решаю я и плетусь умываться.
Спать хочется так, что кажется спал бы стоя, если бы разрешили.
Брызгаю в лицо холодной водой, выдавливаю немного пасты «Поморин» на зубную щетку. Паста жидкая, пока несу щетку ко рту, она почти вся падает в раковину. Новую выдавливать лень, чищу зубы тем, что осталось.
Возвращаюсь в комнату, пытаюсь разбудить друга. Тот машет кулаками и матом говорит, куда мне надо пойти.
Это уже слишком! Резко стаскиваю его с кровати на пол.
Димка вскакивает, открывает глаза и растерянно озирается по сторонам. Долго разглядывает плакат с Арнольдом Шварценеггером, висящий на стене. Потом переводит взгляд на меня. Щурит глаза и морщит нос. Наконец, осознает кто он и где он.
- Запарил ты, - Димка натягивает носки, - Что нельзя было нормально разбудить?
- Так ведь будил! – оправдываюсь я.
- Значит, плохо будил!

Мы съедаем по два бутерброда, выпиваем кофе и идем в школу.
Димка сонный и неразговорчивый. По дороге он забегает домой, берет дипломат.
Я знаю, что там, в лучшем случае, одна общая тетрадка на все случаи жизни и ручка, которая скорей всего не пишет.
Так и есть: звенит звонок, первый урок алгебра – самостоятельная работа. Пишем в специальных тетрадках.
Димка пытается расписать свою ручку. Яростно трясет ее, откручивает колпачок, рассматривает стержень на свет, дует в него. Снова пытается писать. Ручка не пишет.
- А есть у кого нибудь запасная ручка? - растерянно спрашивает он.
Все молчат. Даже те, у кого есть запасная ручка. Знают, что как только окончится урок, Димка сразу же забудет о ручке и о том, что ее нужно вернуть.
- Есть у кого-нибудь запасная ручка? – повторяет Димка, - Что, ни у кого нет? Дайте, пожалуйста!
Катька – самая сердобольная в классе, тяжело вздыхает и достает из пенала белую пластмассовую ручку с колпачком, похожим на патрон. Протягивает ручку Димке. Улыбается.
- Спасибо, - безразлично говорит Димка и принимается быстро что-то писать в тетрадке.
Димка очень умный и очень ленивый. Мог бы быть круглым отличником, а не вылезает из троечников. Домашнее задание делает в школе на переменах перед уроками. Если успевает.
Через пятнадцать минут сдает выполненное задание, и принимается рисовать в своей универсальной тетрадке.
Я никак не могу решить задачу.
- Дай какой-нибудь учебник! – шепчет он мне в ухо.
Стараясь не отвлекаться от задачи, протягиваю ему дипломат, вижу, что он вытаскивает учебник литературы.
Успеваю все решить перед самым звонком, не уверен, что правильно. Сдаю тетрадь.
Димка выходит из класса.
Учебник лежит на парте. Я листаю его и вижу, что из Гоголя мой друг сделал вполне приличного Д’Артаньяна со шляпой на голове, а Льву Толстому нарисовал круглые очки и длинные волосы, отчего классик отечественной литературы стал одновременно похож на престарелого хиппи и на кота Базилио.
- Где моя ручка? – Катька нависает на до мной и уходить не собирается.
- Я откуда знаю, где твоя ручка? – возмущаюсь я, - Ты ее мне давала? Нет! Какие ко мне вопросы?
Катька чуть не плачет. Я наклоняюсь и вижу, что ручка лежит на полу под столом. Поднимаю и отдаю ее хныкающей Катьке.
За все восемь с половиной лет, что я ее знаю, Катька ни капли не изменилась. Чуть что, сразу ревет.
Катька вырывает ручку у меня из рук и, не поблагодарив уходит.
Словно это я брал у нее эту ручку, а потом не отдал.
Вот так и делай людям добро!
Следующий урок – литература. Димка раскрывает мой учебник и, улыбаясь, показывает пальцем сначала на Гоголя – д’Артаньяна, затем на хипповатого Толстого. Я делаю вид что мне смешно, а в душе клянусь при первом удобном случае изрисовать ему все учебники.
Галина Антоновна, наш учитель литературы, что-то рассказывает о Пушкине. Я читаю «Двенадцать стульев», Димка ерзает на стуле без дела.
- Какой следующий урок? – спрашивает он, толкая меня кулаком в бок.
- Биология, - отвечаю, не отрываясь от чтения.
Димка лезет в свой дипломат и к моему удивлению достает учебник биологии.
- Что нам задали? – снова толкает меня кулаком в бок.
Я не отвечаю, продолжаю читать. Димка толкает кулаком в спину сидящую перед ним Катьку.
- Что по биологии задали? – шепотом спрашивает он, когда Катька возмущенно тряхнув косичками поворачивается к нему.
Катька заглядывает в свой дневник, который аккуратно лежит на краю стола и сообщает Димке номера параграфов, заданных на дом.
Он открывает учебник и углубляется в чтение, смешно шевеля при этом губами.
Через десять минут Димка снова начинает ерзать на стуле, перебирать ногами и в конце концов поднимает руку:
- Можно выйти? – спрашивает он Галину Антоновну, а мне сообщает, - На перемене стакан сметаны в буфете съел, зря, наверно. Несвежая скорей всего, чего-то живот крутит.
- Выходи уж! – разрешает учительница, и Димка под смешки одноклассников пулей вылетает из класса.
На парте лежит раскрытый учебник биологии. Такой шанс упускать нельзя.
В течении нескольких минут я пририсовываю скелету электрогитару и прическу как у Валерия Леонтьева, а из человекообразной обезьяны делаю вполне приличного эсесовца со шмайсером в одной руке и гранатой в другой. На руке у обезьяны красуется повязка со свастикой, на голове – каска с рогами.
Спешно ищу фотографию какого-нибудь ученого, чтобы сделать из него фюрера. Нет ничего проще этого. Надо просто нарисовать косую челку и под носом маленькие усики.
Не успеваю. Димка возвращается. Я показываю ему свои художества и смеюсь. Но моему другу почему-то не смешно.
- Запарил! – он вырывает учебник из моих рук и прячет его в дипломат.
После уроков, не спеша, идем домой. У Димкиного дома останавливаемся.
- Ну, что не надумал варенку сделать? – спрашивает Димка.
- Слушай! – я начинаю злится, - Отстань от меня со своей варенкой! Купи себе джинсы и вари их сколько тебе влезет!
- Да ладно, все, больше не буду приставать! – примирительно говорит Димка, - Просто интересно попробовать. Вон Валёк говорит – ничего сложного.
- А чего же твой Валёк свои джинсы не сварит? – язвительно спрашиваю я, памятуя, что Димкин сосед десятиклассник Витек щеголяет в новеньких «левайсах» и, судя по всему, варить их не собирается.
- Он говорит, что продать их хочет, - Димка громко чихает, - Все, я пошел домой, а то уже, наверно простыл. Я вечером к тебе зайду, ладно?
- Заходи, - я продолжаю свой путь домой в одиночестве. Размышляю по дороге о том, на чем бы потренироваться в изготовлении варенки.
Возле двора стоит машина, значит, папа куда то ездил. Может на Украину за колбасой и вкусными тортами "Прага"?
Хорошо если так.
- Па! - кричу прямо с порога, - Ты куда ездил?
- На шахту, за спецовкой.
На стуле стопка одежды: белые рубашка, кальсоны, темно серые штаны и куртка.
- Все не было времени получить, - папа берет штаны в руки и рассматривает, - Вот материал, сносу не будет! Куда там твоим джинсам.
- Постой! Постой! - я беру в руки куртку. Действительно, материал отдалено напоминает джинсу. Ведь и сами джинсы ни что иное, как спецовка американских рабочих и ковбоев.
А что если на этой спецовке и потренироваться?
- Па, а у тебя есть ещё куртка и штаны?
- Есть, - папа удивлённо смотрит на меня, - Зачем тебе?
- Хочу попробовать варенку сделать, - честно признаюсь я, - Дашь? А я тебе потом верну. На шахте ни у кого не будет такой спецовки!
- Ну, бери эту, - папа усмехается, - посмотрим, что у тебя получится.
- Спасибо, па!
Я бегу к Димке, ведь только он знает, как надо правильно делать варенку.
Димка слушает меня без особого энтузиазма, но соглашается на эксперимент.
- Лучше бы, конечно, твои джинсы сварить, - ворчит он.
Варку решаем проводить у Димки завтра, пока его родители на работе.
Школу, соответственно решаем прогулять.
Утром делаю вид, что иду в школу, выхожу из дома и направляюсь к другу.
Штаны и куртку принес ещё вчера.
Димка открывает дверь и жестом приглашает идти за ним на кухню.
На плите огромная кастрюля, в такой мой дедушка варит кашу поросятам.
Вода в кастрюле бурлит сотней водоворотов. Душно.
- Надо робу подготовить! - поучает Димка.
Вяжем узлами рукава и штанины. Там, где не получается завязать узел, скручиваем материю и перевязываем толстыми нитками. Дедушка такими прошивает обувь.
Высыпаем в кастрюлю три пакета хлорки, от испарений становится трудно дышать.
- Мало, наверно, - Димка чешет затылок и морщит нос. Идёт в ванную и приносит какой-то флакон.
- Это "Белизна" - жидкая хлорка, - поясняет он и выливает весь флакон в кастрюлю, - Валёк сказал, что хлорки жалеть не надо.
Меня терзают смутные сомнения в правильности наших действий, и я очень рад, что в эксперименте не участвуют мои джинсы.
Димка продолжает колдовать над кастрюлей: льет туда уксус из бутылки, потом сыплет соль.
- Зачем соль? - спрашиваю я и, высунув голову в форточку делаю несколько глотков свежего туманного воздуха.
- Точно не знаю, - отвечает мой друг, перемешивая воду в кастрюле большими деревянными щипцами, - Думаю, что не помешает.
Мы опускаем одежду в кипящую воду, умудряемся при этом ошпарить себе руки. Ругаемся по-взрослому – матом. Выходим на балкон - отдышаться. Снова идёт мелкий противный дождь.
- Надо всё время перемешивать, - Димка ныряет в хлористый туман, полностью заполнивший кухню.
Делаю последний большой глоток воздуха, закрываю глаза и отчаянно следую за другом.
Врезаюсь ему в спину, он в это время ковыряется щипцами в кастрюле.
Нецензурная брань даёт понять, что он снова ошпарился.
- Извини, - говорю я, и тут же меня начинает душить жуткий кашель. Мне кажется, что мои лёгкие выворачивает наизнанку.
Димка кроет меня матом и почему-то не кашляет.
Оба выбегаем на балкон.
- А сколько ещё варить? - спрашиваю моего всезнающего друга, перестав кашляет.
- Валёк говорил не меньше четырех часов, - Димка дует на покрасневшие пальцы правой руки.
Я смотрю на часы, мы варим от силы минут двадцать. Блин! В таком темпе через пару часов мы станем полными инвалидами.
- Давай не будем так часто перемешивать? - прошу я своего технического руководителя.
- Давай! - с азартом соглашается он и снова дует на пальцы.
Мы плотно закрываем дверь в кухню, идем в Димкину комнату. Валяемся на диване и слушаем музыку.
Через час наше терпение заканчивается.
- Может хватит? – робко спрашиваю я великого изготовителя варенок.
- Наверно, хватит, - соглашается мой друг, - Запарился ждать уже, пойдем посмотрим.
Из-под кухонной двери ползут струйки пара и запах, от которого сразу хочется выпрыгнуть в окно.
Набираем полные легкие воздуха и, ворвавшись в кухню быстро снимаем кастрюлю с плиты. Тащим ее в ванную. Снова обжигаем пальцы о горячие ручки. Хотя вскоре замечаю, что обжигаю пальцы только я. Хитрый Димка обмотал ручку вафельным полотенцем.
Переворачиваем кастрюлю и выливаем воду в ванну, следом шлепается варенка, обдав нас фонтаном горячих брызг.
Снова кашляю от запаха хлорки, Димка не кашляет, только ругается. И опять нецензурно.
Открываем холодную воду, чтобы быстрей остудить продукт нашего эксперимента. Но ткань остывает очень долго. Снова, обжигая пальцы развязываем узлы и рассматриваем, что же у нас вышло.
- Очень симпатично! - смеется Димка, - Будет твой отец на шахте самый модный!
Я радуюсь, что не позволил сварить свои джинсы.
Штаны стали серо-буро-покарябанного цвета, с грязными белыми разводами на коленях и на поясе. Куртка приобрела такую же неповторимую окраску. На всю спину растеклось большое пятно, своими очертаниями напоминающее Советский Союз, как его изображают на контурных картах мира. Рукава выглядят так, словно по ним водили белильной щеткой, измазанной в побелке.
- Не думаю, что папа захочет в этом ходить, - говорю я, разглаживая остывающую ткань.
Димка открывает все окна, чтобы к приходу родителей выветрился запах хлорки.

Папа долго рассматривает штаны, потом так же долго куртку.
- А что, нормально вышло, - наконец говорит он, - Завтра на работу одену. Все равно в шахте через полчаса все черным станет.
Вечером приходит Димка. Под мышкой он держит какой-то сверток.
- Тебя что родители из дома выгнали? – шучу я, кивая на сверток.
- Не, выгнать не выгнали, - морщит нос мой друг, - но весь мозг вынесли за тот бардак, что мы оставили.
- Мы же вроде бы все убрали! – сомневаясь в своих словах, говорю я.
- Я тоже так думал! – смеется Димка, - Да ладно, покричат и перестанут. Я сказал, что к тебе с ночевкой. Пустишь?
- Пущу, конечно! – с кислой миной отвечаю я, в предвкушении очередной ночевки на полу.
- Меня Валёк научил, как шмотки красить можно! – глаза у моего друга загораются, как два маленьких фонарика, - Я уже и краситель анилиновый купил. Две таблетки. Давай завтра, когда твои на работу уйдут, мои техасы покрасим? Валёк сказал, что от «левайсов» не отличишь! У тебя же есть большая кастрюля?
За окном дождливая осенняя ночь медленно, с садистским наслаждением душит ленивый ноябрьский вечер. В динамике старенькой радиолы «Урал» похрюкивает «Модерн Токинг».
Димка храпит на моей уютной кровати.
Я ворочаюсь на неудобном ложе из подушек от софы и думаю, как бы отмазаться от покраски старых Димкиных штанов на моей кухне, в моей кастрюле…

Иванов Андрей 27.06.2019 Гуково

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Герой асфальта…

1

- Слыхал? – Димка растянулся на моей кровати, словно на своей собственной, - «Ария» пласт выпустила? «Герой асфальта» называется».
- Что пласт выпустила, слыхал, точнее в «Комсомолке» читал, – я, отодвинув его ноги, присел на краешек кровати, - А вот удастся когда нибудь его послушать, это вопрос. В наш город такие пластинки не доходят.
- Ну, не скажи, - Димка с хрустом потянулся и так сладко зевнул, что мне самому захотелось спать, - Вон «Черный кофе» год назад дефицитом был, а сейчас пласты валяются в магазине, никому на фиг не нужны. Все уже накупились.
- У «Кофе» новый пласт уже вышел, - я никак не мог справиться с зевотой, - в «Молодежном канале» Гробовников две песни включал. «Вольному Воля» и «Брожу по городу один». Одна на «Европу» похожа, другая на – «Бон Джови». Я даже записать успел, правда первая не с начала. Сейчас включу.
Я нажал клавишу воспроизведения на магнитофоне, и мой многострадальный «Маяк» со скрипом и свистом изрыгнул из своего динамика нечто похожее на музыку.
Димка наигранно сморщил нос и заткнул уши.
- Не надо! – резко сказал он, - Выключи, все равно ничего не поймешь. Когда ты себе нормальную аппаратуру заведешь?
Недавно Димкины родители купили ему новый магнитофон – кассетную «Ноту» и две колонки по пятнадцать ватт. Димка ранее слушавший музыку на скрипучей «Электронике» вдруг превратился в ценителя чистого звука. Он не упускал случая козырнуть новым магнитофоном, особенно перед теми, у кого аппаратура давно просилась на помойку. Как у меня, например.
- Папа обещал купить к дню рождения, - словно извиняясь, пробормотал я, - Дорого стоит, да и найти пока не можем то что надо.
- Ну-ну! – Димка ухмыльнулся, - Пока купят, ты все пласты убьешь своей моновской вертушкой. Хотя бы «Модернов» не крути пока…
Летом мама привезла мне из Болгарии две пластинки группы «Модерн Токинг», таких не было ни у кого в школе.
- Вот поедем на каникулах в Ленинград, – я мечтательно закрыл глаза, - может там получится купить пластинки «Арии» и «Черный кофе» новый!
- Я не буду пласты покупать, - отрезал мой друг, - я хочу кассет чистых купить, японских.
- Я буду покупать, если попадутся, - сказал я, - может еще повезет Цоя встретить!
- Нужен он тебе, - улыбнулся Димка, - Цой, как Цой. Встретишь, а дальше что?
- Ну, не знаю, - замялся я, - просто подойду, спасибо скажу за музыку, руку пожму. У меня вон в фотике пленка новая заряжена. Сфоткаю его, попрошу, пусть кто-нибудь нас вместе сфоткает. Это же Цой!
Димка фыркнул.

2

Питер встретил нас сырой погодой: серое низкое небо затянуто мрачными тучами, ветер гонит неуютные свинцовые невские волны. Всё это создавало ощущение какой-то обречённости.
- Не хотел бы я тут жить, - пробормотал Димка, кутаясь в пушистый разноцветный шарф, - сыро, холодно, брр!
Я молча смотрел по сторонам, цепко всматриваясь в лица и фигуры прохожих.
- Всё Цоя ищешь? - Димка усмехнулся, - Ну-ну…
Полдня автобус катал нас по историческим местам города-героя Ленинграда: Дворцовая площадь, Эрмитаж и знаменитые атланты, Марсово поле, Смольный, Аврора, Медный всадник. Всё это проплывало мимо меня, как во сне, и совершенно не интересовало.
Несколько раз мне чудилось, что я вижу высокого худого парня с азиатским лицом, одетого во все черное, и этот парень нес на плече черный чехол с гитарой.
Потом экскурсии закончились, и нам дали несколько часов на разграбление города.
Все разбежались по своим делам, Димка умотал на поиски чистых кассет, а я с несколькими ребятами пошел по магазинам грампластинок.
Три или четыре магазина не оправдали надежд, Цой тоже не хотел встречаться на моем пути. Хорошее настроение испарялось с каждым шагом.
Прямо перед нами возник большой магазин с вывеской «Мелодия». Это был последний шанс.
Я с трудом протолкался к прилавку.
- «Ария» есть?
- Классика на втором этаже, - сухо ответила пожилая продавщица.
- Нет, вы не поняли, - принялся я объяснять дремучей тетке, - Это рок-группа такая – «Ария» называется. У них пластинка недавно вышла. Я ее ищу.
- Нет у нас такой пластинки, - равнодушно ответила продавщица.
Я стоял посреди магазина и не знал, что мне делать.
- Парень, - кто-то дернул меня за рукав, - Ты «Арию» ищешь?
- Я!
Передо мной стоял странный тип неопределенного возраста, весь какой-то неопрятный и липкий. В его руках была большая хозяйственная сумка.
- Пошли на улицу, поговорим, - полушепотом сказал тип и зашагал к выходу.
Я потащился следом.
- Есть то, что ты ищешь, - сказал он, когда мы вышли из магазина.
- Что есть?
- Ты что, тупой? «Ария» есть! Надо?
- Надо!
- Так бери!
- Беру! Сколько?
- Четвертак!
- Сколько? Сколько?
- Двадцать пять рублей, чего не понятно?
Я застыл с открытым ртом. Конечно же было ясно, что за пластинку которую не найти в магазине, придется заплатить дороже, но не столько же!
Это же четвертая часть зарплаты моей мамы! И, наверно половина бабушкиной пенсии.
- А чего так дорого? – промямлил я, - Ведь в магазине пластинки два с половиной рубля стоят.
- Ха! – хохотнул тип, - Ты откуда такой взялся? Иди и покупай «Арию» в магазине, за два с полтиной!
Тип повернулся ко мне спиной, собираясь уйти.
- А можно на пластинку посмотреть? – спросил я, боясь, что тип сейчас уйдет и навсегда унесет эту бесценную для меня пластинку.
- Ты что в музее? - скривился он, - Покупай и смотри, сколько влезет. Будешь брать?
- Я – буду!
Рядом с нами стоял мой друг Санек, меломан еще тот. Разбуди его среди ночи и задай любой вопрос из области рок-музыки, особенно западной, получишь правильный ответ в течении двух секунд.
- Я буду брать! – Санек протянул липкому типу сиреневую купюру и получил в руки пакет с вожделенной пластинкой.
- Я тоже буду брать! – крикнул я, – и мне тоже давайте, вот деньги.
Я принялся совать в руки типу две десятки и пятерку.
- Убери свои бабки! - тип отмахнулся от меня, словно от назойливой мухи, - Нет больше пластинок, одна была, последняя. Приходи в понедельник, может, еще будут! Ха-ха!
- Ну, пожалуйста! – канючил я, - мне очень надо!
- Ну нет у меня «Арии», нет! - тип посмотрел на меня и внезапно сжалился, - Вон видишь мужик прогуливается на той стороне улицы, пойди спроси, у него вроде что-то было.
- Спасибо! – я, размахивая рукой, в которой были зажаты деньги, кинулся через дорогу, рискуя быть сбитым проезжающими автомобилями.
- Дайте! Мне! «Арию»! – задыхаясь крикнул я высокому бородатому дядьке с большой спортивной сумкой на плече, – Вот деньги!
- Тише, чего орешь? – испуганно зашипел дядька и принялся озираться по сторонам, - Чего тебе надо?
- У вас есть «Ария»?
- Есть
- Я беру! Давайте! Двадцать пять рублей?
- Да нет, дружище, двадцать пять у Виталика было, а у меня тридцать! И то последняя осталась. Следующая партия уже по тридцать пять будет. Берешь?
- Как тридцать? – я чуть не заплакал, ведь за этот пласт мне приходилось отдать почти все деньги которые у меня были.
- Вот так, дружище, вот так! Будешь брать?
- Буду…
Я добавил еще пятерку и отдал мятые деньги бородатому дядьке.
Тот сунул их в карман, усмехнулся и протянул мне пластинку, завернутую в газету.
- Держи!
Я хотел рассмотреть конверт такой дорогой во всех отношениях пластинки, поэтому принялся разворачивать газету.
- Прекрати и спрячь сейчас же! – шикнул бородатый, - Тут ментов, переодетых полно! Хочешь, чтобы тебя арестовали?
- За что?
- Потом узнаешь! Спрячь!
Я снова завернул пластинку в газету и сунул сверток в пакет. Друзья поджидали меня у дверей магазина.
Пришло время выдвигаться к месту сбора.
По дороге Санек заглянул в неприметный подвальчик, в котором расположилась приличная студия звукозаписи, и накупил там кассет с записями последних альбомов западных групп.
- У нас в городе такое через год только появится! – радовался он, - А тут! Вот повезло! Да еще и «Арию» отхватил! Недорого!
Я на оставшиеся деньги купил пластинку Саши Барыкина «Букет» и две пачки сигарет «Ленинград» в подарок папе.
Когда мы стояли у Московского вокзала и курили, к нам подошла женщина средних лет, одетая в джинсовую курточку на меху. Она попросила прикурить. Ее лицо показалось мне очень знакомым.
- Где-то я ее видел, - сказал я, когда женщина ушла.
- Ты чего! – воскликнул Димка, - Это же Тамара Максимова!
- Какая Тамара Максимова? - не понял я.
- Какая? Да та, что «Музыкальный ринг» ведет! – Димка хлопнул меня по лбу, - Вот ты, слепондя! Не удивлюсь, если ты и Цоя прозевал!
Я достал из газеты пластинку.
- Ух ты! - Димка выхватил драгоценный пласт из моих рук, - Я же говорил, что в Питере в магазинах все есть!
- Ага, в магазинах, - я осторожно вытащил пластинку из не очень чистых пальцев друга, - я за нее тридцатку отвалил. Родители узнают – убьют!
- Ни фига себе! – присвистнул Димка, - Я бы никогда такие деньги бы за винил не заплатил! Я кассет набрал, правда советских, но ничего, и они сойдут пока.
Через час мы погрузились в плацкартный вагон поезда «Ленинград – Ростов» и под мерный стук колес принялись рассматривать свои покупки.
Я вертел в руках конверт, читая все, что там было написано, и рассматривая фотографии музыкантов.
Выяснилось, что я до сих пор, не знал их имен. В газете писали, что гитариста зовут Владимир, а на пластинке было написано Валерий Холстинин, то же самое с барабанщиком: я считал, что его зовут Максим, но на пластинке утверждали, что это Михаил Удалов. (Справедливости ради надо отметить, что настоящие имена музыкантов Владимир и Максим. При оформлении конверта были написаны неправильные имена)
Вот так, если бы не пластинка, я бы так и продолжал заблуждаться в этом вопросе.
Правда, оказалось, что здесь записано на одну песню меньше: я не досчитался «Дай руку мне». Это немного огорчило меня, но еще больше огорчил Димка пришедший из соседнего купе.
- Дела! - возбужденно сказал он, - Гоша у цыганки рубашку купил модную, двадцать рябчиков отвалил, сейчас достал ее, хотел примерить, а в пакете наволочка лежит и дырки для рук прорезаны. Прикинь!
Я молча вздохнул и покачал головой.
- Да, - вдруг ухмыльнулся мой друг, - не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, но видишь какие дела…
- Что еще?
- Да ничего, просто я читал, что на черном рынке часто пластинки подделывают.
- Как это?
- А так, берут пластинку Кобзона за полтора рубля, переклеивают бумажки с фирменного пласта, и все. Впаривают лоху, типа тебя, за бешенные деньги. Но ты не волнуйся, может тебе повезло, настоящий пласт продали. Ладно, пойду к девчатам в карты играть. Ты идешь?
- Нет, - теперь мое настроение было безвозвратно испорчено. Когда Димка ушел, я вытащил пластинку и при тусклом свете потолочного светильника принялся ее разглядывать, пытаясь найти следы клея или еще чего-нибудь. Но ничего не смог обнаружить, пластинка была идеально чистой. Однако поселившийся внутри меня червь сомнений точил меня всю дорогу, лишив покоя и сна. Уже подъезжая к городу, я немного успокоился, решив, что в любом случае у меня будет конверт от пластинки. А уж за сколько я его купил, это мое личное дело.
Домой мы приехали поздно вечером, почти ночью, но родители не спали.
После всех обниманий и поцелуев папа повел меня в мою комнату и щелкнул выключателем.
Я ахнул, на тумбочке стоял новенький проигрыватель «Вега 109», и такой же новенький кассетный магнитофон «Радиотехника».
У меня не было слов. Я бросился снова обнимать и целовать родителей.
- Это тебе ко дню рождения, сынок! – сказал папа – К шестнадцатилетию!
- Но ведь день рождения только через месяц! – удивился я.
- Если хочешь, давай уберем в шкаф, и подарим через месяц, - предложила мама, но увидев испуг в моих глазах, улыбнулась, - Шучу! Шучу!
Надо ли говорить о том, что в эту ночь я так и не уснул. С дрожью в руках я поставил на проигрыватель пластинку, доставившую мне столько волнений. И даже когда послышались звуки вступления к первой песне, я все еще сомневался. И когда отыграла первая сторона пластинки, я все еще сомневался. Только когда отзвучали последние аккорды «Баллады о древнерусском воине», только тогда я поверил в то, что пластинка настоящая. После этого я включил ее заново, надел наушники и прослушал еще раз, теперь наслаждаясь самой музыкой. Потом еще раз, еще раз и еще раз. Следом пришла очередь болгарских «Модернов», потом еще раз «Ария».
Потом наступило утро…
Вот только жаль, что Цоя не встретил…

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Гуковский козёл или Как забурить урок химии …

В школе стало модно играть в "козла". Это такая карточная игра. Причем все играют в настоящего "козла" - по восемь карт.
В народе эту игру называют – "Шахтерский козёл" или даже "Гуковский козёл".
Мы сидим в школьном дворе на скамейке и смотрим на разгуливающих по двору десятиклассниц. Они очень серьезны, ведут между собой неторопливые беседы и не обращают на нас никакого внимания.
Мы для них - малолетки.
Скупое апрельское солнце наконец расщедрилось, и сегодня впервые по-настоящему тепло.
До конца девятого класса осталось чуть больше месяца, потом условные экзамены, потом две недели военных сборов, потом - колхоз. А потом - целых два месяца честных каникул! Последних школьных каникул в нашей жизни.
Но это все потом, а сейчас вот-вот закончится большая перемена и начнется никому не понятная, никому не нужная, а оттого и не очень любимая, химия.
- Давайте химию забурим? - предлагает Леха, - Лучше в козла поиграем!
- А куда играть пойдем? - спрашивает Димка. Он единственный разбирается в химии, но идти на урок явно не собирается.
- Может на «поляну» пойдем? - говорю я, - Там скамейки и столик.
- Чтобы нас твоя бабуля спалила? - фыркает Саня, - А потом моей настучала, что я школу прогуливаю и курю!
- А ты не кури! - усмехаюсь я.
- Сам не кури! - огрызается Саня.
Мы смеемся. В начале девятого класса почти все пацаны в классе начали курить. Хотелось выглядеть повзрослее. И почти все бросили. Не понравилось. А Саня не бросил. Он втянулся и уже курит, как взрослый. И Леха не бросил. В нашей компании курят только они.
Моя бабушка живёт рядом с «поляной» (так называется детская площадка) и часто ходит мимо. Когда идет в магазин или, когда просто гуляет. Поэтому действительно есть риск, что она может заинтересоваться, почему ее любимый внук, вместо того чтобы грызть гранит науки, играет в карты в компании таких же обалдуев, которые мало того, что прогуливают уроки, так ещё и курят.
- Не, на «поляну» не пойдем! - заявляет Леха, - Вон, у Антохи мамка на работе, пошли к нему!
Антон на несколько секунд задумывается.
- Если в холодильник не полезете, как в прошлый раз, то пошли! – соглашается он после трех секунд раздумий, - И чур, на балконе не курить!
- Ты чего, Антоха? - смеётся Леха и подмигивает Сане, - Нужен нам твой холодильник, мы вон по три коржика слопали! Теперь до вечера есть не захочется!
- Курить не будем! - заверяет Саня и подмигивает Лёхе.
Они смеются.
Антон качает головой, но задний ход давать поздно.
Желающих забурить химию набирается шесть человек: Леха, Саня, Димка, Витёк, Антоха и я. Как раз три пары. Это хорошо, играть на вылет интересней.
Звенит звонок на урок. У нас есть отработанная схема бурения химии: учительница Анна Федоровна не впускает в класс никого, кто приходит после неё.
Мы стоим за углом и наблюдаем, как от учительской, слегка прихрамывая Анна Федоровна идёт через весь коридор к двери нашего класса. В одном руке - черная сумочка, в другой - классный журнал. Она идёт не торопясь, погруженная в свои мысли. Возле двери останавливается и оглядывается по сторонам.
Леха едва успевает спрятать свою кучерявую голову.
Анна Федоровна входит в класс, прикрывает за собой дверь.
Наш выход! Мы делаем вид, что очень спешим, и, запыхавшиеся, врываемся следом, забыв постучать в дверь.
- Можно, Анна Федоровна! - переводя дыхание спрашивает Леха. У него даже пот на лбу выступил. Вот артист!
- У меня часы остановились! - Димка стучит пальцем по стеклу своих электронных часов.
- Вон отсюда! - спокойно говорит Анна Федоровна.
- Ну, пожалуйста, Анна Федоровна! - канючит Саня, - Пустите нас! Мы больше не будем опаздывать!
- Вышли! Все! Вон! - не повышая голоса повторяет учительница.
Мы едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, выходим из класса. Дверь остаётся приоткрытой, Анна Федоровна с грохотом ее закрывает.
Беззвучно смеемся и быстро покидаем здание школы, чтобы случайно не нарваться на директора.
- Вы покурите по дороге, - просит Антон наших курильщиков, - чтобы не хотелось потом.
- Точно! - подхватывает Саня. Они с Лехой прячутся за огромный тополь и курят.
Антон живёт рядом со школой, только дорогу перейти.
- Не шумите на лестнице, - предупреждает он нас, когда мы входим в подъезд, - соседи услышат, мамке расскажут.
Дверь на первом этаже со скрипом открывается, на лестничную площадку выходит небритый мужик в грязной белой майке и обвисших на коленях трикошках.
- Привет, Антоха! - басит мужик, - а ты чего не в школе? Каникулы уже?
- Здравствуйте, дядя Слава! – заискивающе улыбаясь отвечает Антон, - Нет, до каникул ещё далеко! Просто я учебник дома забыл, вот на перемене прибежал!
Дядя Слава оглядывает нашу компанию мутными глазами.
- Ну-ну, - говорит он.
Мы поднимаемся на второй этаж.
- Теперь точно матери расскажет! - бубнит Антон, доставая ключи от квартиры.
- Алкаш какой-то, - говорит Димка.
- Не, ты что! - Антон делает круглые глаза, - Он с зимы не пьет! А раньше пил. Всем тошно было. А сейчас завязал. Только квас.
Мы входит в квартиру, проходим в Антохину комнату, бросаем жребий кому играть первому. Нам с Димкой не везёт, мы ждём своей очереди. Димка следит за игрой, я подхожу к вертушке, перебираю тонкую стопку пластинок: "Круиз", "Август", "Черный Кофе», «Алиса". Стандартный набор, у меня фонотека побогаче будет. Сажусь в кресло и неожиданно засыпаю.
Но поспать мне не удаётся, Саня и Леха проигрывают за три партии всухую – двенадцать - ноль.
- Андрюха, вставай! - тормошит меня Димка, - Наша очередь!
Саня и Лёха, недовольные быстрым проигрышем, уступают нам место.
Антон раздает карты. Мне приходят подряд три основных козыря: крестовая семёрка, крестовая дама и пиковая дама. Следом парочка валетов, и козырной туз. Везёт!
- Антоха, можно музон включить? - Леха держит в руках пласт "Круиза".
- Леха, не надо! - умоляет хозяин квартиры, - соседи услышат, скажут мамке, что я не был школе.
- Да кто там услышит? - приходит на помощь другу Саня, - Алкаш этот, дядя Слава? Так он за бутылкой побежал! Небось спит уже где-нибудь в парке под кустом!
- Не надо, пацаны! - Антон отвлекся от игры и не замечает, что эту партию они с Витьком продули не взяв ни одной взятки. Счет четыре – ноль в нашу пользу.
- Антоха, всё нормально будет, - обещает Леха, устанавливая пластинку на вертушку, - мы потихоньку!
Из колонок раздается громкий сухой треск, звучат первые аккорды песни "Пилигрим". Саня и Леха, играя на воображаемых гитарах, танцуют в центре комнаты, имитируя движения рок-звезд на сцене.
Антон бросает карты на стол, подбегает к вертушке, убавляет звук почти до минимума.
Некоторые карты упали рубашкой вниз, мы с Димкой жадно их изучаем.
Витёк замечает это, накрывает карты рукой. Но мы уже успели всё запомнить.
Пока Антон возвращается на место, Саня выкручивает регулятор громкости до максимума. От мощных басов содрогаются стены.
- Саня! – Антоха, чуть не плача, выдергивает шнур питания вертушки из розетки, - На фига такое делать? Я же просил!
- Вот ты, Антоха - жадина! - смеётся Леха, - жалко одну песню дать послушать! Пойдем, Саня, покурим!
- Пойдем! - с охотой соглашается Саня, - Сам хотел тебе предложить, уже уши опухли.
Они идут в кухню, оттуда выходят на балкон.
- Вы же обещали не курить! – с надрывом напоминает Антон.
- Антоха, мы присядем на пол, нас никто не увидит, - обещает Саня, - и пепел в коробочку соберем, и бычки не будем с балкона бросать. Все нормально будет.
Антон машет рукой и смотрит в свои карты. Мы с Димкой выигрываем уже шесть очков.
С балкона доносится громкий смех. Антон снова бросает карты на стол, бежит на кухню, оттуда на балкон. Мы идем следом.
Пацаны свесившись через ограду балкона дразнят девчонок – семиклассниц. У тех была физкультура, и они идут со спортивной площадки в школу через Антохин двор.
Девчонки смеются и краснеют. Им нравится, что на них обратили внимание старшеклассники.
Леха делает последнюю затяжку и бросает окурок вниз.
- Я сейчас тебе уши оборву! – доносится снизу. Мы видим дядю Славу. В одной руке он держит авоську с трехлитровой банкой кваса, а другой трет свою лысину. Видимо, бычок приземлился прямо на его плешивую макушку.
- Антоха! – кричит дядя Слава, - Вот я все матери расскажу, что ты школу прогуливаешь, куришь и всякую шантрапу домой водишь! Они у тебя всю квартиру обворуют!
- Сам ты шантрапа! – кричит Саня, выпрямившись во весь рост, - Алкаш несчастный! Я сейчас спущусь, ноги тебе переломаю!
Рост у Сани – метр девяносто, он выше всех в школе, его боятся даже десятиклассники. Дядя Слава грозит нам кулаком и ныряет в подъезд. Мы слышим, как хлопает его дверь. Смеемся! Только Антону не до смеха. Он чуть не плачет.
- Ладно, Антоха, не переживай! – успокаивает его Леха, - Скажешь мамке, что он напился и ему все приснилось. А мы подтвердим, что в это время в школе сидели! И девчонки подтвердят! Правда, девчонки? Подтвердите?
- Подтвердим! Подтвердим! – кричат семиклассницы и, смеясь, убегают.
- Пошли доигрывать, - говорит Димка, смотря на часы, - скоро уже урок закончится.
- Пацаны, ну посидите десять минут спокойно! – просит Антон Леху и Саню, - доиграем и в школу пойдем.
- Все нормально, Антоха! – хором успокаивают его приятели, - Мы воздухом подышим здесь, а вы доигрывайте.
Мы возвращаемся в комнату Антона, садимся за стол, я беру карты – моя очередь раздавать.
Хлопает дверца холодильника. Антон снова вскакивает, бежит на кухню.
Пацаны сидят за кухонным столом, перед ними – кастрюля без крышки. Они руками достают из нее котлеты.
- Антоха, у тебя что, хлеба нет? – с набитым ртом спрашивает Саня.
Антон хватает кастрюлю, накрывает ее крышкой, прячет в холодильник.
- Мамка на целую неделю приготовила, - кричит он, - а вы больше половины схавали.
- Скажешь, что у тебя аппетит разыгрался после школы! – говорит Леха вытирая руки о журнал «Крестьянка», лежащий на столе.
- Блин, журнал свежий! – уже в полный голос орет Антон, - Мамка его только вчера получила, еще не читала!
- Там нет ничего интересного, - успокаивает его Леха, - я просмотрел: одни выкройки и рецепты.
Антон яростно скрипит зубами.
- Все, пошли в школу, - говорит Димка, стуча пальцем по часам, - Время! На физику опоздаем, директор живо двояки вкатит. Потом доиграем!
Мы идем в школу.

- Сынок, какие у тебя уроки завтра? – спрашивает мама однажды вечером. Она у меня учитель младших классов и работает в той же школе, где я учусь, только в другом здании.
- Две литературы, алгебра, химия, физкультура! – четко по-солдатски отвечаю я и смеюсь.
- Все выучил?
- Все, мам!
- И химию?
- И химию!
- Ну, хорошо.
Мама как-то лукаво улыбается. Мне это не нравится, но у меня куча других дел, и я тут же забываю об этой подозрительной улыбке.
Утром нам сообщают, что физкультуры не будет, и мы можем уйти домой после четвертого урока. Это радует!
Большая перемена. Мы сидим на скамейке в школьном дворе, смотрим на десятиклассниц. Они все так же не обращают на нас никакого внимания.
- Давайте химию прогуляем? – предлагает Леха, - В «козла» поиграем!
- А куда играть пойдем? – спрашивает Димка.
- Антоха, - смеется Леха, - У тебя мамка на работе?
- У меня мамка в отпуск пошла! – недовольно говорит Антон, - но даже если бы и работала, я бы вас больше к себе не пустил!
- Чего так? – удивляется Саня.
- Ничего! – ворчит Антон.
Мы все смеемся.
- Пойдем в парк! – подает голос молчун Витек, - Погода хорошая, травка свежая, там в кустах бревно лежит. Спрячемся, никто не увидит!
- Точно, пошли! – подхватываю я.
- Только в магазин забежим, коржиков и ситра купим, - говорит Леха.
Дело за малым – надо чтобы нас выгнали с урока.
Мы прячемся за углом, ждем пока Анна Федоровна, прихрамывая, пройдет через коридор и войдет в класс.
Едва за ней закрывается дверь, врываемся следом.
- Анна Федоровна, разрешите войти, пожалуйста! – скороговоркой выпаливает Леха, - Мы! Больше! Так! Не будем!
Анна Федоровна внимательно смотрит на нас и улыбается. Точно так, как улыбалась вчера мама. У меня какое-то нехорошее предчувствие.
- Стойте у двери, - говорит Анна Федоровна, - и по одному – к доске! Отвечать домашнее задание! Надеюсь, что все готовы?
Такого коварства от учительницы не ждал никто. Мы все получаем по паре. Кроме Димки. Тот умудряется ответить и получить четверку. Он ведь единственный из нас разбирается в химии.
Я бросаю на парту дневник, там красуется свежая жирная красная двойка, которую теперь еще нужно исправить до конца учебного года. Настроение испорчено на весь день. Нет, это я конечно загнул, но на весь урок – точно. До конца урока рисую в тетрадке чертиков.
Звенит звонок, физкультуры не будет, можно идти домой. Беру дипломат, выхожу из класса.
Возле учительской стоит мама, смотрит на меня и лукаво улыбается…

Андрей Иванов 07.07.2019.
г. Гуково

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Пятачок…

- Прикинь! - Димка толкает меня под партой, - Сейчас Влада видел, из десятого! Он рассказал, как взял пятак, натёр его до блеска пастой Гои и в магазине попросил стакан "Крем-соды". Так ему налили и ещё дали сдачи – сорок пять копеек! Продавщица пятак за полтинник приняла! Прикинь!
- Врёт всё твой Влад! - я не могу поверить в то, что продавщица может так опростоволоситься.
- А вот и не врёт! - морщит нос Димка, - Влад - ещё тот проныра! Помнишь, как он у меня взял фотку "Модерна"? Так он сделал с неё негатив, а потом наштамповал фоток и загонял малышне по рублю! Влад своего не упустит!
- Ну, я не знаю.
Соблазн выпить стакан ситра и получить за это сорок пять копеек конечно велик, но я не хочу, чтобы меня поймали и потом обвинили в махинациях. Позору будет на весь район.
- Чего ты не знаешь? - Димка снова толкает меня кулаком в бок, - Ведь риска – ноль! Надо просто натереть монетку и положить гербом вверх. Если продавщица не заметит, то прокатит, а если уж заметит, тогда не прокатит. Ты же не обязан всегда класть монетку цифрой вверх!
- Можно попробовать, - нехотя соглашаюсь я.
- Да чего пробовать? Делать надо! - Димка от жажды немедленных действий не находит себе места, - У твоего отца есть эта паста Гои?
- Не знаю, раньше была. Это такой зелёный камешек. Им нужно тряпочку намазать, а потом этой тряпочкой что-то чистить. Папа пряжку от ремня так начистил, она потом блестела как зеркало.
- Вот, видишь! И монетку если почистить, она будет так блестеть!
Звенит звонок. Впереди целых двадцать минут большой перемены.
Я собираюсь пойти в буфет: выпить стакан чаю, съесть лакомку.
- Давай, беги домой за пастой! - Димка со своим нетерпением рушит все мои планы. Хитрый, сам небось в буфет побежит.
- Пошли со мной! - предлагаю я, - За компанию! А то одному как-то скучно.
- Ну пошли, - не очень охотно соглашается мой друг, - Только бегом!
Я живу в пяти минутах ходьбы от школы, поэтому не бегу, а иду быстрым шагом. Как-то несолидно девятикласснику, даже почти десятикласснику, бегать, словно какому-то шестикласснику.
Димка шагает рядом, всё время переходя на мелкую рысь.
- Давай, быстрей! - торопит он, - Ещё на инглиш опоздаем!
Интересно, с каких пор у моего друга такая любовь к английскому?
Дома никого нет, я открываю дверь своим ключом.
В кухне на столе стоит большущая чашка, накрытая газетой. Это бабушка напекла пирожков с повидлом. Она всегда печет пирожки в большом количестве.
Димка водит носом, уловив исходящий от чашки аромат.
- Угощайся! - я снимаю газету с чашки.
Димка берет пирожок. Он откусывает почти половину и жует, закрыв глаза от наслаждения.
Пирожки у моей бабушки всегда классные!
В ящике среди отвёрток, плоскогубцев и прочего инструмента нахожу зелёный камешек, заодно прихватываю кусок тряпочки со следами пасты. Ею папа и натирал пряжку от солдатского ремня.
Гляжу на часы: прошло около половины перемены.
Димка на кухне доедает второй пирожок.
- Взял? - спрашивает он.
- Взял.
- А тряпочку?
- Взял, пошли!
- Пошли, - Димка смотрит мне в глаза, - Можно, я ещё пирожок возьму?
- Возьми, - разрешаю я.
- Я возьму парочку! - говорит мой друг.
Он берет два пирожка, мы идём обратно.
- Просто позавтракать не успел, - говорит Димка.
Я мысленно ругаю себя за то, что сам не взял пару пирожков. Ведь в буфет я уже не успею.
Пока мы идём, Димка съедает пирожки.
До конца перемены осталось несколько минут. Мы входим в класс.
- Слушай! - говорит Димка, - Я, наверно, в буфет сбегаю! Если опоздаю, скажи, что я за учебником побежал. Просто позавтракать не успел.
Димка убегает, через минуту звенит звонок на урок.
Ольга Олеговна, наша учительница по английскому языку, входит в класс через пять минут после звонка. Ещё через пять минут в класс врывается Димка. Как всегда, без стука.
- Ты где был, Дима? - удивляется Ольга Олеговна.
- За учебником бегал! - невозмутимо отвечает мой друг.
- И где же учебник? - интересуется учительница.
- Его дома нет, - Димка чешет затылок, - Скорей всего, он в дипломате, просто я его не заметил. Можно сесть?
- А по-английски!
- May I come in? - говорит Димка, улыбаясь до ушей, - can I sit in my place?
- Come in! - Валентина Александровна тоже улыбается.
- Два коржика затрепал, - довольно сообщает Димка, - И стакан сметаны! Все деньги потратил, только пятак остался. Как раз для нашего дела. Давай пасту и тряпочку.
Я протягиваю ему и то, и другое. Димка сначала старательно натирает тряпочку пастой, потом этой тряпочкой принимается тереть пятак.
Меня вызывают к доске, я выхожу, плету какую-то чушь, получаю трояк. Сажусь на место. Димка продолжает терзать несчастный пятак.
- Покажи! - прошу я своего предприимчивого друга.
Тот раскрывает ладонь. На ней ослепительно сверкающая монетка. Действительно, если смотреть не очень внимательно, можно принять за пятьдесят копеек.
У Димки на обеих руках пальцы зелёного цвета.
- Похоже?
- Ну, не знаю, похоже, наверно.
- Да точно похоже! - Димка вертится на стуле, не находя себе места, - На, теперь ты натирай! Сейчас на перемене помчим в магазин!
- Так ведь перемена - всего десять минут, - мне не хочется участвовать в этом сомнительном предприятии, - Можем на химию опоздать. Если опоздаем, Анна Федоровна отвечать заставит. Я только двойку исправил! Давай, после уроков?
- Мы можем опоздать - капусты срубить! - возмущается Димка, - Я когда в буфет бежал, слышал как Влад пацанам из восьмого "Б" рассказывал про свою махинацию. А когда обратно бежал, эти пацаны у меня пасту Гои спрашивали. Сечешь? После уроков весь восьмой "Б" попрется в магазин со своими начищенными пятаками. У-у-у, Влад! Вот трепло! Давай - натирай!
Делать нечего, я сую руку в карман, достаю горсть мелочи: два десюлика, пять двушек и одна монетка в три копейки.
- Нет пятаков! - с сожалением говорю я, показывая Димке свои деньги. Но в душе радуюсь этому. Ну не лежит у меня душа к такому обману.
Димка на секунду мрачнеет, потом улыбается.
- Возьми, три копейки натри! - почти стихами говорит он, - За двадцулик сойдёт. Можно маленький бокал кваса купить, и тебе ещё семнадцать копеек сдачи дадут.
Я, вздохнув, до самого звонка начищаю монетку. Димка достает из дипломата газету «Правда» и разрисовывает членов Политбюро ЦК КПСС под музыкантов группы "Кисс".
Звенит звонок, мы выходим из школы, шагаем в сторону магазина.
Я рассматриваю свою монетку, и мне кажется, что она совершенно не похожа на двадцать копеек. Говорю об этом своему другу.
Он берет её в руки, внимательно осматривает, потом возвращает мне
- Очень даже похожа! - успокаивает он, - Иди, покупай квас!
Я подхожу к жёлтой бочке, становлюсь в хвост небольшой, всего из трёх человек очереди. Жаль, что очередь такая маленькая, было бы человек двадцать, а ещё лучше - тридцать! Вот тогда бы я отказался, ведь тогда, не то что можно опоздать на химию, её можно вообще пропустить. А пропускать нельзя - конец учебного года. И двойку получать нельзя! Только исправил на прошлом уроке.
Подходит моя очередь.
- Здравствуйте, - говорю я продавщице - Дайте мне, пожалуйста, маленький бокал кваса.
Потом кладу на прилавок монетку и вижу, что она лежит цифрой вверх.
Продавщица, не глядя смахивает мою монетку в кассу. Потом наливает мне маленький бокал кваса.
- Хочешь? - спрашиваю я Димку. Он стоял рядом и все видел. Я даже почему-то рад, что у меня ничего не вышло.
- Не хочу! - сердито отвечает мой друг. Я вижу, что он очень недоволен.
- Пошли! - говорит Димка, когда я допиваю квас и ставлю пустой бокал на прилавок, - Сейчас ты увидишь, как работают профессионалы!
- А если не прокатит?
- Прокатит!
Навстречу нам идут несколько пацанов из восьмого "Б". Димка делает вид, что не замечает их.
В магазине мы проходим в тот отдел, где торгуют лимонадом на разлив.
- Стакан "Буратино", пожалуйста! - важно говорит Димка и кладет монетку гербом вверх.
Я уже готов поклясться, что ее не отличить от настоящего полтинника. Я по крайней мере не могу отличить.
Продавщица внимательно смотрит на моего друга, потом также внимательно смотрит на меня, потом берет монетку в руки и вертит ее, внимательно осматривая со всех сторон. Усмехнувшись бросает монетку в тарелку с мелочью.
Открывает бутылку "Буратино", наливает в стакан. Напиток пенится, шипит и льется через край.
Продавщица двигает стакан по мокрому прилавку к Димке.
- Пей, - говорит она и равнодушно добавляет, - Откуда же столько хитрых сегодня взялось?
Димка красный как рак, выпивает все залпом и, как пуля вылетает из магазина.
- Спасибо, - я благодарю вместо него продавщицу.
- На здоровье, - без всякого выражения отвечает она.
Я замечаю в тарелке с мелочью около десяти блестящих пятаков.
На улице меня ждёт Димка.
- Не прокатило! - говорит он, - Пошли быстрей, а то на химию опоздаем!
Я смотрю на часы:
- Уже опоздали!

Андрей Иванов. г.Гуково. 08.08.2019

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Я – глупая!

Урок английского языка. На дом было задано составить рассказ о себе. О своих увлечениях, о своем возрасте, о своих планах на будущее и о своей мечте.
Меня спрашивали на прошлом уроке. Значит, сегодня не спросят. Я с чистой совестью и со спокойной душой ничего не готовлю.
Сижу тихо, читаю «Собаку Баскервилей". Чтобы не спалиться, я надел на книгу обложку от учебника.
Димка тоже ничего не учил. Но когда его вызывают отвечать, быстро что-то рассказывает и получает четверку. Потом садится на своё место, принимается вертеться. Ему скучно.
- Давай в танчики поиграем? - он толкает меня в бок, - Или в крестики-нолики?
- Не, не хочу, - отказываюсь я, - Книгу дали интересную, а завтра утром уже отдать надо! Не хочу!
- Вот ты запарил! - вздыхает мой друг и продолжает ёрзать на стуле.
Он рисует в тетрадке. Снова толкает меня в бок, показывает нарисованного монстра. Монстр оскалил клыки. Из его ноздрей вылетают клубы пара. Один рог сломан. В руках монстр держит электрогитару. За его спиной надпись "AC/DC".
- Ну как? - спрашивает мой друг.
- Класс! - отвечаю я, едва взглянув на рисунок.
После чего снова погружаюсь в чтение, хотя одним глазом наблюдаю за происходящим в классе.
Димка снова вздыхает. Ему скучно.
Вызывают отвечать Клавку. Она - зубрилка. Все зазубривает. Но сегодня Клавка почему-то не готова.
Она стоит у доски, смешно морщит лоб и шевелит губами. Словно молится.
Мне кажется, что она сейчас расплачется.
- Ну, Клава, - подбадривает ее Ольга Олеговна, наша англичанка, - Ты же готовилась?
- Готовилась! - кивает головой Клавка, преданно глядя на учительницу.
- Вот и прекрасно! - улыбается англичанка, - Успокойся и рассказывай!
На Клавку жалко смотреть.
- My name is Klavdiya! (Меня зовут Клавдия!) - шепчет Димка.
Клавка слышит подсказку и улыбается.
- My name is Klavdiya! (Меня зовут Клавдия!) - громко и с выражением повторяет она.
- Very well! (Отлично!) - радуется Ольга Олеговна, - Well done, go on! (Молодец, продолжай дальше!)
Клавка закатывает глаза и снова беззвучно шевелит губами. Потом умоляюще смотрит на Димку.
- I am one hundred years old! (Мне сто лет!) - с невозмутимым видом подсказывает он.
- I am one hundred years old! (Мне сто лет!) - повторяет доверчивая Клавка.
Учительница широко открывает глаза.
В классе раздаются смешки.
Димка входит в раж.
- I like to smoke! (Я люблю курить!) - шепчет он.
- I like to smoke! (Я люблю курить!) - говорит Клавка, ничего не подозревая.
- I dream of becoming a cleaning lady at school! (Я мечтаю стать уборщицей в школе!) - моего друга уже не остановить.
- I dream of becoming a cleaning lady at school! (Я мечтаю стать уборщицей в школе!) - лепечет Клавка.
До нее доходит, что она говорит что-то не то.
В классе стоит дикий хохот.
- Кем ты мечтаешь стать? - стараясь сдержать смех, спрашивает учительница.
- A cleaning lady at school! (Уборщицей в школе!) - Димка совершенно серьёзен.
- A cleaning lady at school (Уборщицей в школе), - обречённо говорит Клавка.
Весь класс валяется на полу от хохота.
- Клава, - улыбается Ольга Олеговна, - Ну, что ты говоришь? Ты же умная девочка!
- Нет, Ольга Олеговна, - продолжает издевательство Димка, - I'm stupid! (Я - глупая!)
- Нет, Ольга Олеговна! - I'm stupid! (Я - глупая!)

Иванов Андрей г.Гуково 17.08.2019г.

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Вспышка справа...


1. Мы едем на военные сборы…

Мы едем на военные сборы. На две недели. В самом начале лета. С первого июня.
Ехать недалеко. На "Берёзки". Так называется база отдыха. Так же называют ставок, на котором эта база расположена. Территория базы приспособлена для сборов. Здесь есть асфальтированная площадка, на которой можно маршировать, грибки для часовых и место для палаточного лагеря. Но мы об этом ещё не знаем. Мы вообще ничего не знаем про армию.
Хотя уже целый год у нас есть урок НВП, что означает - Начальная Военная Подготовка.
Военрук Иван Алексеевич, старается нас научить всему, что должны знать солдаты, но мы не стараемся этому учиться. Я точно не стараюсь. Я сознательно не думаю о том, что через пару лет мне надо будет идти в армию. Придет время идти, тогда и буду думать.
Мы умеем разбирать и собирать автоматы. Полгода этому учились.
Сидели мы в кабинете НВП и автоматы разбирали. А потом собирали. И снова разбирали, а потом собирали.
Военрук наш, Иван Алексеевич, когда понял, что каши с нами не сваришь, то забил на нас. Выдаст нам автоматы, скажет, чтобы мы тихо сидели, и свалит по своим делам. То домой пойдет, благо рядом живёт, а иногда – к трудовику, к Ивану Николаевичу. Тот своим ученикам тоже даст задание: табуретки там мастерить или еще что-нибудь, а потом с Иваном Алексеевичем закрывается в своей каморке. Что они там делают - неизвестно, но потом от них обоих пахнет водкой.
Ну лучше пусть будет так: они занимаются своим делом, а мы - каждый своим. Я читаю или играю с пацанами в карты. Когда нам надоедает заниматься своими делами, мы начинаем беситься
По стечению обстоятельств кабинет НВП находится по соседству с буфетом.
Однажды Юрик повесил автомат себе на шею и пошел в буфет.
- Быстро, давайте мне коржики! - сказал он и навёл ствол на буфетчицу.
Та чуть в обморок не упала.
Юрика к директору вызывали, потом родителей его в школу вызывали, и вообще хотели из школы исключить. Но простили, и только по поведению двойку за год поставили.
После этого военрук перестал бегать к трудовику. А мы перестали разбирать автоматы. Мы стали учиться одевать противогазы. На время. И иногда бегать в них. Очень веселое занятие. Я и так бегать не очень люблю, а в противогазе - тем более.
Бежишь, куда ноги ставить не видно, пот под маской хлюпает, резина лицо трёт. А самое главное - дышать нечем! Кажется, что лёгкие вот-вот разорвутся от нехватки воздуха.
Мы потом приноровились клапан вытаскивать – дышать легче стало. Но все равно, лучше автоматы разбирать, чем в противогазах бегать.
А теперь мы должны показать, чему же научились. Готовы ли мы к службе в рядах Советской Армии?
Если честно, я – совершенно не готов.

Нам выдали стройотрядовскую форму: курточку, брюки и берет. Форма песочного цвета, на груди - эмблема: красный флаг и надпись " Всесоюзный СО". Еще дают зеленую рубашку и галстук. Обувь каждый берет свою. Выбор невелик: кеды, или кроссовки «Спорт".
Ещё у каждого из нас должен быть автомат. Слава Богу, не настоящий. Автоматы у нас деревянные выпиленные из толстой многослойной фанеры. Мне автомат дал чувак по имени Сэм. Он закончил школу года четыре назад. Или даже пять. Ему это оружие досталось от старших пацанов. Я потом тоже его передам кому-нибудь из мелких.
Я привязываю верёвку, чтобы вешать автомат на шею. Собираю рюкзак: запасная обувь, белье, спортивный костюм, носки. Отдельно сумка с тормозком. Бабушка напекла пирожков, папа привез с Украины копчёную колбасу и рыбные консервы в масле. В наших магазинах такие не купишь, на прилавках нет ничего кроме "Завтрака Туриста".
Сбоку рюкзака есть ремешки. Ими я привязываю одеяло. Оно колючее, но если спать в одежде – не страшно. Сверху кладу радиоприемник «Альпинист», и запасные батарейки. Надо же будет слушать «Молодежный канал».
Долго не могу уснуть, перечитываю «Продавец Воздуха» Беляева, слушаю музыку. Сначала «Accept» - «Русскую Рулетку», затем «U.D.O.» - «Animal House».
- Ты чего не спишь? – заглядывает в мою комнату папа, - Завтра вставать рано.
- Не спится чего-то, - отвечаю я, - Музыка не мешает?
- Да нет, - успокаивает меня папа, - Ты давай, спи! Завтра тебя пушкой не разбудишь!
Конечно же это не правда. Я сплю очень чутко. Почти всегда просыпаюсь от любого звука. Просто иногда, когда не хочу идти в школу, притворяюсь, что сплю.
- Разбудишь, папа! – улыбаюсь я.
Папа уходит, и я почти сразу засыпаю.

2. Кузькина мать и вечерняя прогулка

Утром я вхожу в школьный двор. Пока я иду по улице, на меня все оглядываются. Зрелище наверно еще то: идет чувак в непонятной форме, за спиной рюкзак, в руках сумка, сшитая бабушкой из старого маминого платья. А форма смешная, особенно берет и галстук. Но самое главное - деревянный автомат на шее.
Надо было вчера отнести форму и оружие к бабушке. Бабушка живёт рядом со школой. Раньше вообще в школу можно было попасть прямо из бабушкиного двора через дыру в заборе. Сейчас дыру заколотили, но и в обход, через ворота, идти всего минуту.
Возле спортзала на куче матов валяются все наши пацаны. Маты мы берём с собой, будем на них спать вместо матрасов. Ещё берём деревянные щиты под палатки, и сами палатки, в которых будем жить.
Рядом стоит ящик с алюминиевыми гранатами. Мы их бросаем на физкультуре, теперь будем бросать на сборах.
Подходит военрук, пересчитывает нас, потом проверяет по списку. Все на месте. Приезжает автобус – старенький шахтерский "ПАЗик".
Мы шумно грузимся в салон, военрук с нами не едет. Он будет иногда приезжать на машине. С проверкой.
Автобус трогается. Водитель закуривает.
- Можно нам покурить? - кричит Леха. Он крутит в руках запечатанную пачку сигарет "Ростов".
- Курите! - разрешает водитель, - Только, мужики, бычки в окно выбрасывать, а не под кресла!
Леха распечатывает пачку, протягивает нам. Я не курю, но почему-то беру сигарету. Берут сигареты и другие пацаны, хотя тоже не курят. В классе пока курят только Саня и Лёха. Забегая вперед скажу, что к концу десятого класса многие из нас станут курить. И я в том числе. И смогу победить эту привычку только через двадцать с лишним лет.
Через полчаса автобус въезжает на территорию базы отдыха, мы с шутками выгружаем свое хозяйство. Вокруг стоят такие же автобусы, девятиклассники других школ суетятся вокруг них.
К нам подходит усатый мужик в военной рубашке с погонами. На погонах по две маленькие звёздочки. К моему стыду, я совершенно не разбираюсь в воинских званиях.
- Вы из четвертой школы? - спрашивает он.
- Так точно, товарищ сержант! - отвечает Леха. Как оказалось, он тоже не разбирается в званиях.
- Вы хоть учебник НВП читали? - морщится усатый, - Я - лейтенант Кузин, буду командиром второй учебной роты, куда входит ваша школа. Прошу запомнить - лейтенант Кузин!
- Мы запомним! - усмехается Серёга, - Вы - лейтенант Кузькин.
- Кузин! - снова морщится лейтенант, - Кузин! Ясно?
- Ясно! - мы отвечаем нестройным тоном.
Но уже поздно, к нашему ротному на все время военных сборов приклеилась кличка - Кузькин.
- Чувствую, покажет нам этот Кузькин свою мать! - вздыхает Саня.
Наступает время обеда, Витек и Саня - дежурные, они берут бачки, идут к дымящейся в стороне полевой кухне.
Суп выплескиваем через забор. У нас на обед колбаса, варенные яйца и консервы. Потом едим пряники и пьем лимонад.
Пока обедаем, знакомимся с пацанами из других школ. С теми, которые, как и мы, попали во вторую роту.
После обеда сидим за палатками, курим. Подходит Кузькин, он недоволен.
- Строиться!
Мы медленно становимся в две кривые шеренги.
Кузькин морщится.
- Равняйсь!
Мы вертим головами в разные стороны.
- Смирно!
Мы перестаем вертеться, замираем в неудобных позах. Я стою высоко задрав подбородок
Кузькин ходит вдоль строя и осматривает нас.
- Ты! - он больно бьёт меня кулаком в грудь, - Выйти из строя!
Я выхожу, оборачиваюсь через правое плечо. Кузькин морщится. Он идёт дальше и стучит кулаком в грудь еще некоторых пацанов. Они тоже выходят из строя. Среди них Леха и Саня.
- Вам! - говорит Кузькин, - Немедленно подстричься!
Я отпускал волосы почти целый год и теперь не понимаю, в честь чего должен теперь их стричь?
Мои друзья тоже недовольны.
- А почему мы должны стричься? – спрашивает парень с пышной копной волос на голове. – Мы ведь еще не в армии!
- Был бы ты в армии! – кричит Кузькин, - Ты бы уже лысым туалеты драил! Я вам покажу где раки зимуют!
- Вы нам лучше свою мать покажите! – говорит Серега, - Кузькину!
- Кто? – лицо лейтенанта становится красным, как помидор. – Кто это сказал? Выйти из строя1
Никто не выходит.
- Кто это сказал! – еще больше распыляется Кузькин, - Два шага вперед!
Снова все остаются на своих местах.
- Ничего! – шипит Кузькин, - Завтра, на тактике, вы у меня получите! Будете ползать по степи на брюхе до посинения. Вы у меня через две недели даже с бабами будете строевым шагом гулять! Разойдись!
Мы разбредаемся кто куда.
- Ты будешь стричься? – спрашивает меня Леха.
- Нет, а ты?
- Я тоже! Можно под берет волосы прятать.
Интересно, как Леха будет прятать свою кучерявую шевелюру под берет? А вот у меня, пожалуй, получится. Только теперь придется этот берет все время носить. Ладно, прорвемся!
Незаметно, в хлопотах по благоустройству лагеря наступает вечер. К ужину все палатки установлены на деревянные щиты. Вокруг палаток выкопаны канавки, на случай дождя. Если пойдет дождь, вода будет собираться в этих канавках, и не потечет под палатки.
Внутри палаток спортивные маты, на них сложены личные вещи. Каждая палатка рассчитана на трех человек. Я поселяюсь вместе с Димкой и Антохой. Антоха притащил с собой гитару. Играть он не умеет, только учится, но везде таскает гитару с собой, все время что-то бренчит.
- Тут и без твоей гитары тесно! – ворчит Димка, - На фига ты ее взял.
Антоха молча пытается пристроить свой музыкальный инструмент в углу. Неудачно. Потом привязывает гитару какими-то веревками к потолку.
- Вот так ночью вскочишь в туалет! – бубнит Димка, - И стукнешься башкой об твою долбаную гитару!
- А ты не вскакивай, - отвечает Антон, - Ты спокойно вставай.
- Ага, спокойно! – никак не может угомониться мой друг.
Я достаю из рюкзака радиоприемник, включаю его и настраиваю на волну «Радиостанции Юность». Там часто крутят хорошую музыку. Вот и сейчас играет песня группы «Август».

Демон, ядерный демон!
Пусть навеки он останется сном!
Останется сном!

У меня есть пластинка с этой песней, как, наверно у каждого пацана в нашем классе.
Димка перестает ворчать, чего-то мурлычет себе под нос и в такт музыке топает ногой.
- Ужин! – кричат дежурные, - Выходи на ужин!
Мы берем свои чашки, кружки, ложки, и становимся в очередь.
На ужин дают перловую кашу с кусочками мяса неизвестного происхождения. Выбрасываем кашу через забор, достаем свои припасы. Колбасу надо съесть сразу, чтобы не пропала, что мы и делаем. А консервам ничего не будет. Мы складываем их в один рюкзак и прячем под щит, на котором стоит крайняя палатка.
Пьем ситро «Буратино», потом закуриваем. Я не брал с собой сигарет, поэтому прошу Димку оставить. Он оставляет на пару затяжек. Дым щиплет горло, я кашляю и решаю больше не курить.
- Строиться на вечернюю прогулку!
- Вот! – говорит Саня, - перед сном прогуляться самое то!
Мы встаем, отряхиваем штаны и строимся в три неровные колонны. Так же строятся все остальные школы. Вдоль строя расхаживают мускулистые парни в голубых беретах, тельняшках и камуфляжных штанах.
- Афганцы! Афганцы! – шепотом проносится по колонне.
- Кто это? – спрашиваю Димку.
- Афганцы! – говорит мой всезнающий друг, - Стас рассказывал, что они в прошлом году здесь лютовали. За малейший косяк сразу фанеру пробивали!
- Это как?
Димка легонько бьет меня в грудь кулаком.
- Вот так! – шепчет он, - Только изо всей силы!
- Шагом марш! – командует Кузин, и наша рота плетется к выходу с базы.
- Класс! – говорит Леха, разминая сигарету - Сейчас по полю погуляем!
Первая рота марширует на площади высоко задирая ноги.
Мы вразвалочку проходим мимо, смеемся.
- Ногу выше! – кричит кто-то из наших.
Выходим в поле, пыль поднимается из-под ног.
- Песню! Запе-вай! – кричит Кузькин.
Мы молчим.
- Песню! Запе-вай! – повторяет Кузькин. Его голос не предвещает ничего хорошего.
Мы молчим.
- На месте, стой! – командует лейтенант.
Мы останавливаемся.
- Налево!
Мы поворачиваемся, я с удивлением вижу, что не все знают где право, а где – лево.
Вдоль строя ходит высокий парень в лихо заломленном на затылок голубом берете.
- Вы что, песен не знаете строевых? – спрашивает он.
- Знаем!
- Не знаем!
- Да!
- Что, да? – парень смотрит мне прямо в глаза. От этого взгляда становится не по себе. Я опускаю голову.
- Так, я не понял! – кричит парень, - Знаете строевые песни или нет?
- Знаем!
- Вот и хорошо! – лицо афганца прямо светится от радости, - По команде «Песню запевай» - начинайте петь! Ясно?
- Ясно! Ясно!
- Направо! Шагом марш! Песню! Запе-вай!
- У солдата выходной, пуговицы в ряд! – затягиваем мы нестройным хором.
- Солнце скрылось за горою, затуманились речные перекаты! – поют пацаны из соседней школы.
- Бескозырка белая, в полоску воротник! – орут где-то в хвосте колонны.
Все смеются.
- Вспышка справа! – вдруг кричит Кузькин.
Мы смотрим направо, но там нет никакой вспышки. Смотрим на Кузькина.
- Вспышка слева! – не унимается он.
Мы смотрим налево, но снова не видим никакой вспышки.
- По этой команде солдат должен был незамедлительно падать на землю! - объясняет афганец, - ногами в сторону «вспышки»! В любом месте, в любую погоду, на любом типе поверхности и влажности! Ясно?
Ясно! Ясно! – отвечаем мы.
- Вспышка справа! – выкатив глаза орет Кузин.
Мы медленно ложимся на землю, выставляя ноги в сторону воображаемой вспышки.
- Встать! – командует Кузькин.
Мы медленно поднимаемся. Отряхиваем одежду.
- Вспышка слева! – тут же кричит Кузькин.
Мы снова опускаемся на землю.
- Энергичней, военные! – говорит афганец, - Надо быстрей реагировать на команды!
- Встать! Вспышка справа!
- Встать! Вспышка слева!
- Встать! Вспышка сзади!
Через полчаса мы едва стоим на ногах. Наша форма мокрая от пота и вся в пыли.
- На сегодня достаточно! – удовлетворенно говорит Кузькин, - В расположение – шагом марш!
Мы с трудом переставляем ноги.
- Песню запевай! – улыбаясь командует афганец.
Мы молчим. У нас нет сил даже раскрыть рот.
- Вспышка слева! – кричит Кузькин попыхивая сигаретой.
Мы валимся на месте, забыв вытянуть ноги в сторону вспышки.
Пока попадаем в лагерь, еще несколько раз звучит команда «Вспышка справа!»
- Ничего так погуляли! – вздыхает Саня, - Самое то перед сном.

3. Иди же на фиг, Пилигрим!

- Подъем! Выходи строиться на утреннюю зарядку! Форма одежды - голый торс!
Блин! Значит это не сон? И вчерашняя вечерняя прогулка, и вспышки со всех сторон, и бешеный лейтенант Кузькин? Значит все это было наяву? И всё это будет продолжаться ещё две недели? Если так, то мы тут действительно чекнемся! И потом дома будем в кино с девчонками строевым шагом ходить. Уж Кузькин нам точно спуску не даст. А ещё эти афганцы!
- Чего спим, воины? - в палатку просовывается усатая физиономия Кузькина, - Бегом на зарядку!
Димка и Антон спят, Кузькин стягивает с них одеяла.
Димка вскакивает и бьётся головой об Антохину гитару.
- Ой, б-б-б-блин! - кричит мой друг и добавляет несколько непечатных слов.
За что сразу получает в лоб от Кузькина.
- Сегодня, после завтрака! - кричит лейтенант, - На уборку территории!
- Не имеете права руки распускать! - ворчит Димка, потирая лоб.
Он выползает из палатки, я - следом за ним. Антоха крепко спит.
Кузькин за ноги вытаскивает его из палатки. Антоха, не открывая глаз машет руками и ногами. Едва не попадает в лицо Кузькину. К сожалению, тот успевает отскочить.
- Всех на уборку территории! - орет Кузькин.
Мы бежим на зарядку в степь. Кузькина с нами нет, он остался в лагере. С нами бегут афганцы.
- Шире шаг! - кричат они отстающим и подгоняют их пинками.
Прибегаем на берег ставка, получаем две минуты на свои естественные надобности, после чего выполняем какой-то дурацкий комплекс гимнастических упражнений.
Один из афганцев занимается с нами, остальные курят.
Бежим обратно. Утро только началось, а мы уже уставшие.
- Говорила мне мама, - бурчит себе под нос молчун Витёк, - Не ходи, сынок, на эти вонючие сборы! Не нужны они тебе! Чего не послушал?
На завтрак – снова перловка с элементами мяса. Снова выбрасываем за забор. Завтракаем консервами.
- Гляди, Пилигрим! - пацаны из соседней школы указывают на долговязого мужика в джинсовых шортах и майке-безрукавке, - Чего он тут делает.
- Кто это? - интересуется Юрик. Он только что приехал. Был на соревнованиях по лёгкой атлетике. Выступал за город на областных соревнованиях. Занял второе место.
- Наш учитель по географии Владимир Александрович, - отвечают пацаны, - Подпольная кличка - Пилигрим!
- Почему Пилигрим? - спрашиваю я.
- А кто же его знает! - разводят руками пацаны, - Пилигрим и всё.
- Иди же с нами, Пилигрим! – весело поет Леха, строчку из песни группы «Круиз».
- Иди ты на фиг, Пилигрим! – поправляет его Серега.
Мы все дружно смеемся.
Пилигрим подходит к нам.
- Чего ржёте, как лошади? - спрашивает он.
- Анекдот смешной рассказали! - отвечают пацаны из соседней школы, - А вы, Владимир Александрович, какими судьбами к нам?
- Буду у вас командиром взвода! - заявляет Пилигрим.
Он достает из мешка синюю импортную палатку, ставит ее чуть в стороне от наших.
Потом достает двухкассетный магнитофон "Шарп", включает его. Играет супермодная "Ламбада". Пилигрим нахлобучивает джинсовую панаму с надписью "Монтана", на нос водружает солнцезащитные очки и вставляет в зубы спичку.
Ни дать, ни взять - американец. Мы видим, что он сам офигивает от своей крутизны.
- Строиться на занятия!
Мы, медленно, строимся в две кривые шеренги.
Подходит Кузькин, с ним три афганца и Пилигрим.
- Здравствуйте! Товарищи! Допризывники! - громко приветствует нам наш командир.
- Здрасте! Здорово! Привет! - отвечаем мы.
- Ладно, - морщится Кузькин, - Ещё времени много, так что здороваться по-солдатски вы научитесь! Надеюсь, что все успели познакомиться с Владимиром Александровичем?
- Все! - отвечает ему наш нестройный хор.
- На эти две недели, он будет выполнять обязанности командира первого взвода! А вот ребята будут вашими заместителями командиров взводов. Если коротко - замки! Всем всё ясно?
- Ясно!
- Ну и прекрасно! - в рифму говорит Кузькин. Это вызывает наш громкий смех.
- Сейчас у нас по расписанию четыре часа тактики! - гаденько улыбается Кузькин, - Вот где мы все посмеемся!

Мы уже четыре часа берём штурмом одну сопку за другой, ползаем на брюхе по колючей траве, бежим в атаку и кричим – "Ура!".
Кузькина с нами нет, Пилигрима тоже. Они появляются в самом конце занятий. Идут со стороны ставка. У них мокрые волосы. Они только что искупались. Наши волосы тоже мокрые - от пота.
- Чего-то вы не смеётесь? - удивляется Кузькин.
- Что все смешные анекдоты забыли? - подхватывает Пилигрим, - Может вам рассказать?
- А вы что, знаете смешные анекдоты? - с сомнением в голосе спрашивает Серёга.
Мы смеемся.
- Сейчас обед! - объявляет Кузькин, - А потом снова занятия! Будем рыть окопы. Для стрельбы из положения лёжа! А особо умные будут рыть окопы для стрельбы из положения стоя. Понятно!
- Понятно, - вяло отвечаем мы.
- Как вы отвечаете командиру? - возмущается Пилигрим, - По уставу положено отвечать - Так точно!
- Да пошел ты! - шепчет Серёга.
- Что? - визжит Пилигрим, - Что ты сказал?
Он хватает Серёгу за грудки.
- Уберите руки, - спокойно говорит Серёга, - Вам почудилось!
Пилигрим отпускает Серегу.
- Сегодня дежуришь по лагерю! - зло говорит он.
- Хорошо! - с вызовом отвечает Серёга.
Снова обедаем консервами. Через пару дней они закончатся, тогда придется есть перловку.
Серёга, как дежурный должен помыть бачки и вынести ведро с помоями.
Когда он проходит мимо палатки Пилигрима, то делает вид, что споткнулся, и выливает полное ведро на нее. По синему импортному брезенту расплывается жирное пятно.
Пилигрим в это время отдыхает в палатке. Секунду спустя он выскакивает оттуда как ошпаренный. И видит Серегу с пустым ведром.
Разъяренный командир взвода бросается на нашего одноклассника, хочет его ударить.
Серёга - боксер. Он легко уходит от удара и едва сдерживает себя, чтобы не нанести ответный хук в челюсть Пилигриму.
Пилигрим убегает, и через минуту возвращается с Кузькиным и афганцами.
- Ты че, самый умный? - спрашивает Кузькин Серегу.
- А че? - с вызовом отвечает тот.
- Ни чё! - кричит Кузькин, - Получишь двойку по поведению за год, и двойку по НВП за год! Будет тогда тебе – чё!
- Я больше не буду, - потупив глаза говорит Серёга тихим голосом, - Только пусть и он ко мне не придирается!
- Не он! - в бешенстве продолжает кричать Кузькин, - А Владимир Александрович! Понял?
- Понял! - Серёга стоит опустив голову и сжав кулаки, - Пусть тогда Владимир Александрович тоже ко мне не придирается!
- Хорошо! - немного успокаивается лейтенант, - Я поговорю с ним на эту тему. Все, дальше занятия по расписанию!
Всё оставшиеся до ужина время мы копаем окопы для стрельбы из положения лёжа.
Перед отбоем Пилигрим заявляет, что завтра вечером наш взвод заступает в караул.
Блин! Завтра же наши с голландцами играют. Первая игра сборной СССР на Чемпионате Европы. Думал, хоть по радио послушать, а теперь неизвестно, можно ли с собой в караул радио брать? А на пост?
Вечерняя прогулка прошла немного спокойнее, чем вчерашняя. Песня уже лучше звучит. Соответственно вспышек – меньше.
Кузькин радуется.
- Ничего, - говорит он, - Завтра до обеда у вас строевая подготовка. Вы у меня как кремлевские курсанты шагать будете.
После отбоя включаю радио.
- Иди же с нами, Пилигрим! – играет из динамика.
Музыка играет негромко, но в тишине наверно слышна во всех палатках.
- Иди же на фиг, Пилигрим! – кричит Серега из соседней палатки.
Отовсюду раздается дикий смех.
Пилигрим выползает из своей палатки, начинает бродить по лагерю.
Я выключаю радио. Сквозь щель наблюдаем за Пилигримом и беззвучно смеемся.


4. Стой, кто идет?

Мы заступаем в караул.
На зарядке как обычно побегали по степи. Позавтракали. Дали рисовую кашу. Не такую противную как перловка. А может просто проголодались. Запас консервов подходит к концу.
Потом строевая подготовка до обеда. Получше чем тактика, но тоже не мед.
Мало приятного шагать по раскалённому асфальту. Особенно в кедах. Все равно, что босиком по сковородке ходишь.
До обеда еле-еле дожили. После обеда афганцы упросили Кузькина, он разрешил нам искупаться в ставке. Купались целый час. Потом по плану отдых перед караулом. Разрешают поспать. Но как можно спать в палатке, если она так нагрелась на солнце, что в ней самый раз торты печь? Как в духовке.
Моя очередь заступать в караул с восьми до десяти часов вечера. Как раз на все время матча.
Пост рядом со штабом. Мне выдали автомат ППШ, такие были у наших на войне, только вместо диска для патронов – рожок. Я расхаживаю взад-вперед.
Офицеры и афганцы вынесли малеенький черно-белый телевизор. Настроили и расселись на скамейки – смотрят футбол. Мне с поста ничего не видно. Только белое пятно экрана. Даже звук нормально не слышен.
Я медленно, короткими шажками приближаюсь к ним.
Первый тайм смотрю метров с десяти. Не очень удобно, но выбирать не приходится.
Во время перерыва зрители встают со своих мест размяться, покурить.
Я едва успеваю отбежать на свой пост.
Наш замкомвзвода афганец сержант Коля тоже в карауле. Он – помощник начальника караула. А начальник караула – сам Пилигрим. Это не мешает им сидеть у телевизора и вместе с другими смотреть футбол.
Коля подходит ко мне.
- Как служба, боец? – спрашивает он.
- Нормально служба, товарищ сержант! – отвечаю я. Я уже разбираюсь в воинских званиях!
- Молодец! – хвалит Коля, - Ты потом с четырех до шести утра будешь стоять?
- Так точно!
- Вот смотри внимательно по сторонам! – говорит Коля, - Я слышал, что афганцам командир батальона задание дал - посты проверить! Вот они и собираются после четырех пойти. Часовых снимать будут! Как в Афгане! Могут и покалечить! Они же на всю голову отмороженные!
- А вы, товарищ сержант? – интересуюсь я.
- Что, я? – не понимает Коля.
- Вы тоже на всю голову отмороженный? – я преданно смотрю ему в глаза.
- Сейчас как дам в бубен! – грозится Коля, - Сразу поймешь отмороженный я или нет!
Но я знаю, что Коля не ударит. Он – добрый!
Начинается второй тайм, счет – 0-0!
Коля щелкает меня по носу и спешит к телевизору.
Я мелкими шажочками следую за ним. Уже совсем стемнело, поэтому я могу подойти ближе. Что я и делаю.
Я подхожу вплотную к офицерам, потом совсем потеряв страх осторожно присаживаюсь на край последней скамейки. Смотрю на экран. Наши никак не могут забить.
Зрители волнуются и нецензурно реагируют на каждый промах наших футболистов.
Го-о-о-о-о-ол! Наши забили! Это Василий Рац! 1-0 в нашу пользу!
Мы вскакиваем со своих мест, громко кричим – радуемся.
Потом все начинают обниматься. Радости столько, словно мы уже выиграли Чемпионат Европы.
Сам не замечая, как оказываюсь в объятиях Коли, при этом больно бью его стволом автомата в плечо.
Коля несколько секунд внимательно смотрит на меня, потом разворачивает на сто восемьдесят градусов и отпускает мне хорошего пендаля.
- Бегом на пост! – кричит он, - Что бы я тебя здесь больше не видел! Иначе сам тебя с поста сниму!
- Есть, товарищ сержант! – радостно кричу я и бегу на пост, - Так точно, товарищ сержант!

Наши выигрывают с минимальным счетом 1-0. Меня меняют, но я должен еще два часа отсидеть в бодрствующей смене. Сидим с Лехой и Димкой, слушаем радио.
На сон выделяют два часа, но я засыпаю не сразу. Не успеваю заснуть, меня толкает Коля.
- Подъём, военный! – ворчит он, - Пора на пост! Это тебе не футбол зырить!
Он разводит всех по постам. Еще раз предупреждает про возможные провокации со стороны его отмороженных товарищей.
Я остаюсь один. Поднялся ветерок. Со всех сторон доносится какой-то шум. Шелестят листья на ивах, плещется вода в ставке, где-то рядом пробежал еж, шурша своими иголками в сухой траве.
Мне со всех сторон слышатся шаги. Это афганцы идут проверить пост и снять часового, как они это делали в Афгане.
Я ничего не вижу, и поэтому пугаюсь каждого шороха, каждой тени.
Прижимаюсь спиной к стволу большого дерева. За моей спиной вода. Оттуда вряд ли можно ждать нападения. Вокруг меня кусты. Беру автомат за ствол, держу его как дубинку. В случае чего, пока меня будут снимать, может хоть одного успею огреть? Пока они меня будут калечить! Страшно!
Начинает светать. Я смотрю на часы. Начало шестого! Неужели я целый час вот так простоял? Словно неандерталец – с дубиной в руках. Хорошо, хоть никто не видел.
Вешаю автомат на шею, и уже спокойно прогуливаюсь вперед-назад. Наверно афганцы передумали проверять посты. На мое счастье. А может и на своё. Я ведь был настроен решительно, и просто так бы не сдался.
Когда приходит смена становится совсем светло.
- Стой! – как положено кричу я. – Кто идет?
- Помощник начальника караула! – отвечает Коля.
- Проходи!
- Ну как, - смеется Коля, - Приходили афганцы?
- Да нет, - я стараюсь ответить, как можно небрежней, - Все спокойно. Даже заскучал тут…
Коля подмигивает мне и улыбается.

5. Допризывник такой-то к стрельбе готов!

Уже неделю мы живем в палатках. Уже неделю у нас идут военные сборы.
За это время мы научились штурмовать сопки, копать окопы, ходить в караул и гулять по вечерам строевым шагом и с песней.
Еще мы поняли, что резинки вытаскивать из противогазов нельзя. Один раз, когда мы бежали в противогазах, в которых как обычно не было резинок, афганцы накидали дымовых шашек. Мы чуть не отравились все этим вонючим дымом. После этого сразу вставили резинки на место.

Сегодня у нас стрельбы. Из настоящих боевых автоматов. Первый раз в жизни.
Вчера мы весь день тренировались: выходили на исходный рубеж, учились правильно ложиться, так, чтобы нога была как бы продолжением ствола. Еще щелкали воображаемым предохранителем, переключая автомат на одиночную стрельбу.
Афганцы объясняют нам, как нужно правильно целиться.
Стрельбы начнутся сразу после завтрака. Каждый должен сделать всего по три одиночных выстрела.
На завтрак – традиционная перловка, но нам она кажется уже не такой противной. Консервы давно закончились.
Быстро все съедаем, моем тарелки и выдвигаемся в сторону заброшенного террикона. Там и назначены стрельбы.
Кузькин командует:
- Песню запевай!

Солнце скрылось за горою,
Затуманились речные перекаты!
А дорогою степною
Шли с войны домой советские солдаты!

Это поет Леха. У него очень сильный и красивый голос. Мы все подхватываем:

А дорогою степною
Шли с войны домой советские солдаты!

- Молодцы! – радуется Кузькин и подмигивает Пилигриму, - Орлы!
Песня действительно звучит очень красиво. Наверно от того, что она нам всем понравилась, и мы поем ее с душой.
На Пилигриме новый трехцветный камуфляж, такого нет ни у кого. На голове кепка. На глазах солнцезащитные очки, в зубах неизменная спичка.
- Рэмбо! – шепчет Серега и прыскает в кулак. Мы тоже тихонько смеемся.
Пилигрим понимает, что мы смеемся над ним, сердито смотрит на нас.
Мы делаем самые серьезные лица и преданно смотрим на него.
Возле террикона стоит автобус. На нем из близлежащей воинской части привезли автоматы и патроны. Патронов много – несколько больших ящиков. А автоматов всего пять. Солдаты с красными погонами стоят вокруг автобуса.
Стрельбы начинаются. Постоянно звучат сухие щелчки выстрелов.
Незаметно подходит наша очередь. Мне выдают магазин, в котором всего три боевых патрона и автомат. Рядом Димка, Серега, Юрик и Антон.
- На огневой рубеж шагом марш!
Мы становимся на места, с которых нам предстоит стрелять.
- Ложись!
По всем правилам ложусь на простеленную плащ-палатку.
- Заряжай!
Пристегиваю магазин. Опускаю флажок предохранителя вниз до упора.
- Допризывник такой-то к стрельбе готов! – кричит Димка.
Мы все повторяем за ним:
- Допризывник такой-то к стрельбе готов!
- Допризывник такой-то к стрельбе готов!
- Допризывник такой-то к стрельбе готов!
- Допризывник такой-то к стрельбе готов!
- Огонь!
Я смотрю на мишень в разрез прицела. Тщательно, как учили афганцы, целюсь, набираю полные легкие воздуха, задерживаю дыхание и жму на курок.
Та-та-та! – автомат дернулся в руках три раза и замер.
Перед моими глазами взметнулись фонтанчики пыли. Я снова жму на курок – автомат молчит.
Я смотрю по сторонам, пацаны еще стреляют.
- Допризывник такой-то стрельбу окончил! – кричит Димка.
- Допризывник такой-то стрельбу окончил!
- Допризывник такой-то стрельбу окончил!
- Встать!
Я встаю. К мне подходит Коля.
- Дай автомат! – приказывает он.
Я протягиваю ему оружие. Коля его осматривает, потом дает мне подзатыльник.
- Чего? – возмущаюсь я.
- Того! – кричит Коля, - ты почему переключатель на автоматическую стрельбу поставил? Сказано было дуракам – на одиночную стрельбу! А ты?
Потом Коля говорит несколько нецензурных выражений.
- Не знаю! – шепотом говорю я, - Наверно, заело!
- Иди в строй! –машет рукой Коля, - Заело! Заело бы тебе!
После того, как отстрелялись все ученики, стреляют офицеры, афганцы и учителя. Они стреляют очередями. И не считают патронов.
Солдат протягивает автомат Пилигриму. Тот садится на корточки, прикладывает приклад автомата к плечу, жмет на курок.
Раздается длинная очередь. Ствол автомата задирается вверх, приклад бьет Пилигрима в плечо. Пилигрим падает на спину, смешно задрав ноги вверх. Кепка отлетает метра на три.
Мы смеемся. Пилигрим встает на ноги смотрит на нас. Мы продолжаем смеяться.
- Строиться! – кричит Пилигрим, поднимая с земли кепку.

6. И прическа у тебя как у человека!

Две недели позади. Сегодня последний день сборов. Вечером мы уже будем дома.
Остался только смотр строя и песни, потом подведение итогов, а потом все. Домой!
Мы с утра собираем палатки, складываем в кучу маты.
За две недели мы сильно загорели, похудели и возмужали. Себя я не вижу, но это заметно по моим друзьям. Надеюсь, я тоже возмужал и загорел.
- Строиться! – кричит неизвестно откуда появившийся Кузькин.
Мы быстро становимся в две шеренги.
- Первая шеренга – два шага вперед! Кругом! Головные уборы снять!
Все пропало! Целых две недели мы прятали свои шевелюры под береты. И вот когда казалось, что опасность для волос миновала, Кузькин наносит нам предательский удар.
Он ходит вдоль строя и стучит кулаком в спины волосатиков.
- Ты! Ты! Ты! Ты! Ты! – приговаривает он, - На месте, остальные – разойдись!
Стоим, глупо улыбаясь. Нас двенадцать человек. Трое с нашего класса: я, Леха и Саня.
- Даю вам один час, чтобы подстричься! – медленно, словно издеваясь говорит Кузькин, - Это – приказ! Кто не выполнит, двойка за сборы! Двойка по НВП за год! Двойка по поведению за год! Разойдись!
Мы не двигаемся с места.
- Можно, мы дома подстрижемся? – просит Леха, - В парикмахерской? Завтра же утром! Честное слово!
- Время идет! – Кузькин смотрит на часы, - Осталось пятьдесят пять минут!
Мы угрюмо расходимся в разные стороны.
Мы с Лехой и Димкой идем к Коле.
- Коля, - обращается к нему Леха, - Ты стричь умеешь?
- А вы не оборзели? – удивляется Коля, - А как же – товарищ сержант, разрешите обратиться?
- Товарищ сержант! – говорю я, - Подстригите, нас пожалуйста! Только, если можно аккуратно и красиво.
Коля достает из рюкзака большие ножницы и машинку для стрижки.
- Может давайте я вас под машинку оболваню? – спрашивает он и смеется видя наш испуг, - Шучу я, шучу! Давай сейчас ножницами чуть подровняю, а завтра пойдете в парикмахерскую, подстрижетесь как вам угодно.
Мы занимаем второе место в смотре строя и песни, получаем грамоту.
Через час выгружаем в школьном дворе маты и деревянные щиты, потом расходимся по домам.
У меня такое чувство, будто я действительно отслужил два года в армии. Все вокруг какое-то незнакомое. Захожу в бабушкин двор. Бабушка на кухне жарит пирожки к моему приезду.
Она обнимает меня, потом отходит на два шага назад и внимательно рассматривает.
- Возмужал-то как! – говорит она, - Загорел! Вытянулся! И прическа у тебя как у человека! А то ходил лохматый, как черт!

Сообщение отредактировал andrej05 - 6.1.2020, 23:13

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Таинственная болезнь

Я неизлечимо болен. Я болен очень таинственной и странной болезнью. У меня всё болит. Но всё болит не всегда. Всё болит только тогда, когда надо идти в школу.
Первые симптомы моей странной болезни начинают проявляться ещё вечером.
Засыпая, я чувствую приближение этой болезни. Пока ещё очень слабые, они начинают шевелиться где-то далеко внутри меня. Они почти незаметны.
Но меня не провести. Я-то прекрасно знаю, что они есть! Я прекрасно знаю, что будет завтра утром.
Да, моя болезнь проявляется по утрам. Она буквально валит меня с ног, не даёт подняться с постели. У меня одновременно начинаются: кашель, насморк, ангина, грипп и ещё тысячи других заболеваний. Среди них есть заболевания с такими экзотическими названиями, что мне их никогда не выговорить. Тем более запомнить.
Эта проклятая болезнь приковывает меня к постели. Она не даёт мне даже пошевелиться.
Я могу лишь лежать с закрытыми глазами и ни о чем не думать.
Только часов в девять утра я нахожу в себе силы открыть глаза, и тогда мне с очень большим трудом удается посмотреть какую-нибудь интересную передачу по телевизору.
Если по телевизору нет ничего интересного, мне приходится слушать музыку на магнитофоне.
К десяти часам я могу, наконец, открыть книгу и с большим трудом начать ее читать. Но это должна быть интересная книга и не в коем случае не учебник.
Если в этот момент открыть учебник и прочесть хотя бы одно слово - всё, пиши пропало!
Болезнь может обостриться, и тогда о здоровье, даже временном, можно забыть.
Поэтому читать надо только интересную художественную литературу.
Если выполнять все требования, то часам к одиннадцати станет настолько легче, что можно будет медленно встать с кровати и, собрав последние силы, добраться до кухни. Если это удастся, то можно попробовать открыть холодильник и позавтракать.
В идеале на завтрак хорошо иметь шоколадный торт "Прага" и пару бутылок Пепси-колы. После такого завтрака здоровье обязательно улучшится. К сожалению, невозможно позволить себе такой завтрак каждый день. Поэтому приходится питаться тем, что есть. Копчёной колбасой, бабушкиными пирожками и пельменями.
Здесь самое главное - диета. Никаких каш и борщей! Ни в коем случае! Эти блюда строго противопоказаны при такой болезни
К двенадцати часам дня болезнь медленно начинает отступать, мне становится настолько легче, что я уже могу не только ходить, я могу даже бегать и прыгать.
К двум часам дня, когда в школе заканчиваются уроки, моя болезнь исчезает почти бесследно. Остаётся лишь лёгкое недомогание от мысли, что надо готовить уроки на завтра.
Но не стоит думать, что произошло чудесное исцеление. Отнюдь. Болезнь просто ненадолго отступила, чтобы отдохнуть и набраться сил.
И уж будьте уверены - уже вечером, перед сном я почувствую ее приближение.
Иногда бывает так, что я не болею и даже не вспоминаю о своей болезни. Иногда целый день, иногда неделю и даже больше, а бывает так, что и три месяца. И самое странное это то, что я могу предугадать дни, когда моя болезнь отступит и позволит мне жить полноценной жизнью подростка. Я с нетерпением жду эти дни.
За время моей загадочной болезни я сделал несколько открытий.
Первое - болезнь очень сильно прогрессирует с сентября по май, то есть обострение приходится на время всего учебного года. И я совершенно забываю про болезнь сразу же, как только наступят каникулы. Отсюда напрашивается вывод: мне нельзя учиться. Ведь даже в выходные дни я чувствую себя почти здоровым.
А Наташка - глупая... Хоть и почти отличница. Я удивляюсь, как можно так себя не жалеть? Наташка идет в школу даже если больна! Сама! Вы можете себе такое представить? Ее мама не пускает, а она идёт!
- Доченька! - в отчаянии говорит Наташкина мама, - У тебя температура тридцать восемь и три! И горло красное! И кашель! И насморк! Не ходи сегодня в школу! И завтра не ходи! Если хочешь, так можешь всю неделю не ходить в эту школу! Ведь твое здоровье дороже!
- Нет! - отвечает глупая Наташка, - Сегодня у нас контрольная по алгебре, завтра - сочинение по литературе и еще новая тема, и вообще у нас всю неделю одни контрольные! Как я могу целую неделю болеть? Нет! Я должна быть в школе! Ты, мама, дай мне таблеток от горла, от температуры, от насморка и от кашля! И побольше!
И идёт на свои контрольные, сочинения и новые темы.
Ну кто ее умной назовёт?
Как можно ходить в школу, когда болеешь?
Тем более если мама разрешает не ходить!
Даже настаивает!
Очень жаль, что моя мама такая бессердечная. Она считает меня симулянтом и ничего не хочет слышать о моей болезни.
Она каждый день заставляет меня подниматься и идти в школу, как бы плохо я себя не чувствовал...

Андрей Иванов 05.09.2018

Сообщение отредактировал andrej05 - 8.1.2020, 22:22

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Школьный вечер «Осенний бал»

- Ты на вечер пойдёшь? - спрашивает Димка, когда мы выходим из школы.
- Не знаю ещё, - я действительно пока не решил идти или нет, - Пойду скорее всего, делать все равно нечего!
- Класс! - искренне радуется мой друг, - Я у бабули пузырь сэма спёр! Накатим перед танцами!
- Мне чего-то не хочется, - осторожно отказываюсь я.
- Чего ты? - удивляется Димка, - Давай! Леха и Серый уже на хвост упали!
- Ну, не знаю.
- Смотри! Потом жалеть будешь! Если надумаешь, пораньше к школе подгребай! И закусь возьми;
- Чего же я возьму?
- Что хочешь! Можешь у своей бабули пирожков взять! Я ее пирожки люблю!
- Постараюсь, - неохотно обещаю я.
- Ладно! - Димка хлопает меня по плечу, - Я помчал к Серому! Надо сборник закатать.
Он шагает в сторону своего дома. Сейчас возьмёт магнитофон и пойдет на соседнюю улицу к Сереге.
Они ответственные за музыку на школьных дискотеках. Ищут новые записи. Пишут на кассеты специальные сборники. Четыре быстрые песни –один медляк.
Я в прошлом году тоже хотел этим заниматься, но сейчас мне уже не интересно.
Иду домой. По дороге захожу к бабушке.
- Будешь кушать? - спрашивает бабушка.
- Не! - отказываюсь я.
- А чай с чабрецом будешь?
- Буду!
Пью ароматный чай.
- Ба, а ты пирожки когда печь собираешься? - интересуюсь перед уходом.
- Завтра с утра пораньше собиралась! - улыбается бабушка, - Чтобы к завтраку поспели! А ты уже по пирожками соскучился?
- Ага!
Я выхожу из бабушкиного двора и встречаю своего соседа Жеку. Он учится в восьмом классе, в этом году ему как и всем восьмиклассникам уже можно ходить на школьные вечера.
- Здоров, Андрюха!
- Здоров, Жека!
- Ты на вечер идёшь?
- Не знаю, иду, наверно. А ты?
- Иду! Мы всем классом собираемся перед вечером на хате у Таньки. Забухаем, потом уже рванем! Хочешь, давай с нами!
Блин, почему сегодня все предлагают выпить? Можно подумать, что вокруг одни алкаши!
- Не, неохота! - отказываюсь я.
- Смотри, жалеть потом будешь!
Где-то я сегодня это уже слышал.
Молча пожимаю плечами.
Жека достает пачку «Ростова», открывает ее, достает сигарету, прикуривает.
- Куришь, прям как взрослый! - шутя говорю я, просто, чтобы что-то сказать.
- Мне мать разрешает! - гордо заявляет Жека, - Сказала, как перейдешь в восьмой класс, так и курить разрешу!
Я иду дальше.
- Если надумаешь, забегай к Таньке! - кричит мне вдогонку Жека.

Дома никого нет. Достаю из бара початую бутылку водки с винтовой пробкой. Водки больше половины бутылки. Откручиваю пробку, нюхаю. Запах мне не нравится. Делаю один маленький глоток. Захожусь от кашля. Бегу на кухню, пью воду прямо из крана. Возвращаюсь к бару, закрываю бутылку, ставлю на место.
Понимаю, что не хочу пить. По этой причине не иду к Серёге. Хоть и собирался.
Два часа, оставшиеся до вечера валяюсь на диване, смотрю по телеку кино про любовь. Смотрю не с начала, поэтому не знаю названия. Да и пофиг. Все равно фильм - дерьмо. Какие-то сопли. Одновременно пытаюсь читать Бунина. "Темные аллеи". Все девчонки в классе читают, потом на переменах шепчутся - обсуждают. Мне не нравится. Тоже сопли!
С работы возвращается папа. Следом приходят мама и Жанна.
- Иди кушать, сынок! - зовёт мама.
- Я у бабушки покушал, - зачем-то вру я.
- Ну смотри! - говорит папа - Потом жалеть будешь! Супчик - объедение! И котлетки!
Блин! Что за день сегодня? То выпить зовут, то грозят, что я о чем-то пожалею.
- Не хочу! - нервно отвечаю я, натягиваю джинсы, свитер, расчесываю перед зеркалом непослушные волосы.
- Ты куда? - спрашивает мама.
- Пойду в школу, на вечер, потом на дискотеку схожу. Кстати, дай, пожалуйста, рубль.
Мама внимательно смотрит на меня, достает из кошелька бумажный рубль, протягивает мне.
- Спасибо! - прячу деньги в задний карман джинсов, обуваю кроссовки, накидываю куртку, выхожу на улицу.
На часах пять часов вечера, целый час в запасе. Димка и Серёга должны прийти раньше. Настроить аппаратуру.
Навстречу идёт Мишка, Жекин одноклассник. Мы здороваемся.
- Ты куда? - спрашиваю я.
- Так, - прячет глаза Мишка, - Гуляю.
- Ясно, - иду дальше, сделав несколько шагов, оборачиваюсь. Вижу, как Мишка ныряет в единственный подъезд обшарпанной двухэтажки. В этом доме на первом этаже живёт Танька. Это у нее устроил гулянку Жекин класс перед своим первым школьным вечером.
Я тоже был туда приглашен, но прохожу мимо.
Крест, так мы называем центральный перекресток на поселке, пуст. Странно. Крест - главное место для всевозможных встреч, свиданий, разборок. Тут всегда кто-то есть.
А сегодня, в субботу вечером - пусто.
Неужели все бухают перед вечером и дисканом?
Вижу, как из-за поворота появляются Димка и Серёга. Димка несёт кассетный магнитофон "Нота". У Серёги в руках пакет с кассетами, шнурами, наушниками и прочей ерундой.
Когда они подходят ближе, замечаю оттопыренную на груди у Димки куртку.
Пацаны, увидев меня, ржут, как кони. Их лица раскраснелись словно от мороза. Хотя на улице всего плюс пятнадцать.
Жмём друг другу руки. Димка всё время поправляет что-то за пазухой.
- Будешь? - спрашивает он, заговорщически подмигивая.
Я отрицательно мотаю головой.
Серёга смеётся. Мы идём в школьный двор. У турника - Саня и Лёха.
Подходим к ним.
- Принес? - спрашивает Саня.
- Принес! - Димка хлопает себя по груди.
- Пошли быстрей! - торопит Серёга, - Ещё надо музыку настроить.
- Пусть вон Андрюха настроит! - Димка сует мне в руки магнитофон, - Он все равно не будет!
Но я уже передумал.
- Буду!
Мы прячемся за сараем с макулатурой, по очереди пьем из горла. Закуску никто не принес.
Я делаю несколько глотков пахучей, обжигающей жидкости, от крепости напитка перехватывает дыхание. Отдаю бутылку Лехе. Он мне сует прикуренную сигарету. Делаю несколько глубоких затяжек. Перед глазами плывут разноцветные круги.
Пацаны смеются. Снова подходит моя очередь. С сомнением беру бутылку, подношу ко рту.
- Пей! - смеётся Леха, держа наготове новую сигарету, - Теперь пойдет как домой!
Действительно, в этот раз самогон пьется словно водичка. Беру сигарету, набираю полный рот дыма. Выпускаю его через ноздри.
- Если дым через ноздри выпускать, - говорит Димка, - В носу будут волосы расти!
Берет у меня сигарету, тоже выпускает дым через ноздри.
- Волосы вырастут! - смеётся Саня.
- Пофиг! - говорит Димка, - У меня сосед вообще не курит, а волосы и из носа торчат, и из ушей!
Круги перед глазами исчезли, но земля вдруг стала какой-то нетвердой. Все время проваливается и уходит из-под ног.
Снова подходит моя очередь. Отказываюсь. От сигареты тоже. Серёга допивает остатки, перебрасывает пустую бутылку через забор в чей-то огород.
- Всё, пошли, - Димка подхватывает стоящий на земле магнитофон, - Десять минут осталось! Не успеем настроить!
- Успеем! - машет рукой Серёга, - Там ещё сценка будет какая-то, девчонки из девятого готовят!
Я стараюсь идти ровно, но от этого меня качает ещё сильней. Вижу, что пацанов тоже зацепило, и они изо всех сил стараются не спалиться.
Странно: голова ясная, а ноги не слушаются.
Подходим к школьному крыльцу. С нами одновременно подходит большая компания - человек двадцать. Жекин класс. Они громко разговаривают, почти кричат. Вижу, что Жеку кидает из стороны в сторону.
Мы делаем серьезные лица, важно проходим мимо дежурящих на входе учителей.
Их внимание отвлечено на весёлый восьмой класс.
Быстро поднимаемся по лестнице на второй этаж.
Я с облегчением чувствую, что меня отпустило. Под ногами снова твердая земля, а не палуба попавшего в шторм корабля.
Мы носим колонки, подключаем шнуры, готовим кассеты.
Девятиклассницы показывают сценку про осень.
Жёлтые бумажные листья разбросаны по полу, наклеены на стены и на стекла окон.
Над дверью в учительскую растянут большой транспарант «Осенний бал». На стенах плакаты: Здравствуй осень золотая! и ещё что-то – в полутьме не видно.
Серёга включает магнитофон на воспроизведение, не уменьшив громкость.
Из девяностоваттных колонок гремит хэви-металл.
Девятиклассницы растерянно замолкают и переглядываются Зрители смеются.
Серёга испуганно выключает музыку.
- Кассету перепутал! - шепчет он.
Девчонки доигрывают кое-как. Сбиваются, забывают слова, и от этого едва не плачут.
Мы завершаем свои приготовления.
- Давай, музыку, Серёжа! - говорит Надежда Николаевна, наш завуч.
Серега жмёт на кнопку. Играет песня "Атас" в исполнении группы "Любэ". Этот хит звучит сейчас изо всех окон.
Выходят несколько девчат, из тех, что участвовали в постановке. Они становятся в круг, в центре зала и танцуют.
Вскоре танцуют почти все. Мы сидим за столом с аппаратурой, сделав серьезные лица.
Подбегает Жека. Он красный и мокрый.
- Ты чего не пляшешь? - спрашивает он, рукавом свитера стирая пот со лба.
От Жеки пахнет водкой и табаком.
- Музыка не нравится, - отвечаю я.
- Ништяк музыка! - возражает Жека, - Я вон мокрый весь. Так плясал, так плясал!
Он переводит дух, дергает меня за рукав.
- Андрюха, поставьте медляк! Я хочу Таньку пригласить!
- Через две песни будет, - говорю я.
- Спасибо, - радуется Жека, - Как раз покурить успею.
Играет "Джой".
Возле окна собралась шумная компания. Это взрослые пацаны, они не учатся в школе уже лет пять. Кого выгнали за плохое поведение. Кого за двойки. Кого-то и за то, и за другое. Кто-то сам ушел в бурсу после восьми классов.
Я вижу, как они по очереди пьют из большой бутылки.
Один из компании идёт в нашу сторону вихляющей походкой.
Я смутно припоминаю, что его вроде бы зовут Дэн.
- Поставь Асмолова! - говорит он Серёге вместо приветствия.
- У нас его нет, Дэн! - как бы извиняясь отвечает тот.
Значит точно Дэн. Память не подвела.
Альбом «Оловянная душа» в исполнении Владимира Асмолова сейчас очень популярен. У меня он тоже есть. Записан на большой бобине.
Дэн идёт к своей компании, через минуту возвращается к нам. Походка стала ещё более вихляющей. В руках потёртая кассета МК-60.
- На, поставь! - настойчиво говорит он, - Смотри, если зажует, новую купишь!
- Я советские кассеты не ставлю! - вступает в разговор Димка, - На моей "НОТЕ" импортная головка стоит.
Дэн с пьяной улыбкой тянется к магнитофону. Серёга отталкивает его руку.
Дэн пытается ударить, но не Серегу, а почему-то Димку. Димка успевает увернуться. Серёга бьёт Дэна под дых. Тот, сложившись пополам, медленно опускается на колени.
От окна к нам бежит компания Дэна - человек шесть.
Играет "Мираж". Я выбираюсь из-за стола, становлюсь рядом с Серёгой. Димка пристраивается с другой стороны. Рядом с нами вырастают Саня и Лёха. Из зала спешат Антоха, Юрик и Витёк.
Самый маленький и самый наглый из товарищей Дэна по кличке Мелкий бросается на стоящего чуть впереди Саню. Саня выше в два раза. Отбрасывает его одним движением руки. Мелкий отлетает на середину зала, в толпу танцующих.
Девчонки визжат и разбегаются по сторонам. Вокруг нас собирается толпа. Подходят дежурные учителя.
Дэн разгибается, зло смотрит на Серегу.
- Пойдем, выйдем!
- Пойдем! – Серёга, не оглядываясь назад, идёт к выходу.
Мы все идём следом. Играет Кузьмин – «Белые дикие кони». Вижу, что Жека идёт в толпе, забыв о танцах с Танькой.
Выходим во двор. Темно, на всю территорию – один фонарь.
Под этим фонарем и начинается драка. Дэн громко кричит и машет руками, как крыльями.
Недавно показывали кино "Хон Гиль Дон" про боевые искусства Шао Линя. Сразу видно, что Дэн смотрел фильм очень внимательно, возможно, несколько раз.
Серёга принимает боксёрскую стойку, немного попрыгав, резко бьёт Дэна в челюсть. Дэн лежит на земле и тихо стонет.
- Я сейчас милицию вызову!
Это кричит кто-то из дежурных учителей.
- Все честно? - спрашивает Лёха.
- Нормально! - отвечает кто-то из той компании.
Серёга поймал кураж, ему хочется подраться ещё.
«Мелкий» смотрит на Саню, но ничего не говорит.
Возвращаемся в зал. Девчонки, хоть и не выходили во двор, танцы прекратили. Стоят у стен кучками, шепчутся.
Серёга садится за магнитофон, переворачивает кассеты. Играет песня загадочного Алёши Вишни про голые ноги.
Становимся в круг, совершаем движения руками и ногами. Танцуем. Дэн со своей компанией танцует в нескольких метрах от нас. У него распухла губа. Я встречаюсь с ним взглядом, отвожу глаза. Взгляд острый, как бритва, полный ненависти и злости. Дэн наклоняется к «Мелкому», что-то шепчет ему на ухо. Мелкий кивает головой, смотрит в нашу сторону, гадко улыбается. Я снова отвожу глаза.
Начинается песня "Ты в армии" Статус Кво.
Ко мне подходит Анька. Она окончила школу два года назад.
- Андрюха, потанцуем?
Я киваю, осторожно беру ее за талию.
Анька усмехается, обнимает меня за плечи. Пытается прижаться. Я сдерживаю ее одеревеневшими руками.
- Пришла на вечер! - кричит она мне в ухо, не оставляя попыток прижаться ко мне, - Никого из наших нет! Пацаны почти все в армии.
Я молчу, улыбаюсь.
- Андрюха, ты меня домой проводишь после вечера? - не отстаёт Анька.
Она - красивая! Когда-то нравилась мне, но это было года три назад. Я тогда был совсем ещё пацаном, и Анька не обращала на меня внимания.
- Я хотел ещё на дискан сходить! - робко говорю я.
- Возьми меня с собой! - Анька оживляется, и опять пытается прижаться ко мне.
- Возьму! - обещаю я, чувствуя себя деревянным чурбаном.
Песня заканчивается, Анька чмокает меня в щёку и отходит в сторону.
Надо ещё выпить! Тогда может буду знать, что делать в такой ситуации. Или хотя бы стану наглей.
Звучит вступление песни "Финальный отсчёт" группы "Европа". Все вскакивают со своих мест, принимаются танцевать.
Мы играем на воображаемых гитарах, трясем несуществующими длинными волосами. Иногда выкидываем вверх правую руку с пальцами, сложенными в "козу" - знак металлистов.
В центр зала выбегает Жека, размахивая шваброй как микрофоном. В точности как в клипе делает Джо Темпест - солист группы «Европа». Следом за ним бежит уборщица баба Дуся. Она лупит Жеку мокрой тряпкой. Все ржут. Баба Дуся вырывает у Жеки швабру и напоследок бьёт его по голове. Жека - красный как рак, ржет громче всех.
Стараясь увернуться от швабры, он врезается в «Мелкого». Тот падает, тут же вскакивает и бьёт Жеку кулаком в нос. Жека отлетает и толкает Дэна. Дэн бьёт Жеку в челюсть. Жека садится на пол, закрывает лицо руками. Сквозь пальцы течет кровь. «Мелкий» бьёт Жеку ногой в бок. Замахивается ещё.
Я отталкиваю пытающуюся меня удержать Аньку, подхожу к «Мелкому», бью его в ухо. Он присаживается рядом с Жекой.
Ко мне подбегает Дэн, замахивается для удара, но не бьёт. Рядом со мной стоят Лёха и Саня.
- Потом поговорим! - цедит Дэн сквозь зубы.
Серёга выключает музыку, подходит к нам.
Приятели Дэна стоят, готовые к драке. Мы тоже на взводе.
Зажигаются лампы под потолком. К нам спешат дежурные учителя.
Дэн помогает подняться «Мелкому». Я наклоняюсь над Жекой.
- Жека, ты как?
- Нормально!
Жека вытирает кровь помятым носовым платком.
- Танцы окончены! - кричит завуч. – Все – по домам!
- Ещё полчаса! - бурчит Серёга, сматывая шнуры.
- Андрюха, пошли на дискан! - Анька берет меня под руку.
- Чего-то неохота! - я осторожно убираю ее руку. - Надо Жеку домой довести.
Подходит «Мелкий».
- Прости, братан! - он протягивает Жеке руку.
Жека улыбается, жмёт руку.
- Забыли!
- Ты меня тоже извини! - говорю «Мелкому».
Тот хмуро смотрит на меня, но протянутую руку жмёт.
- Тебя проводить? - спрашиваю Жеку, когда Мелкий уходит.
- Сам дойду! - Жека ощупывает распухший нос, - Иди, вон тебя Анька ждёт!
Я вижу, что Анька стоит у выхода, делает вид, что читает расписание уроков.
- Не хочется чего-то, - меня охватывает непонятная мне робость.
- Иди! – смеется Жека.
На ватных ногах иду к выходу, Анька улыбается.
- До дискана еще полчаса, - говорит она, беря меня под руку, - Пойдем ко мне! У меня вино есть! Домашнее! А родители на работе! Пошли!
- Пошли, - покорно говорю я.

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Придурки или Третья Мировая Война…

Летний жаркий полдень… Иду в магазин. Спешу, чтобы успеть до перерыва. Мама еще утром, перед работой попросила купить свежего хлеба к папиному возвращению с работы. Я собирался сходить часов в десять утра, но увлекся чтением и забыл. Вспомнил только тогда, когда часы показали без пятнадцати двенадцать. До перерыва осталось четверть часа.
Схватил деньги, авоську и прямо в домашней одежде помчал в магазин. Хорошо, что до него всего пять минут ходу. Иначе бы папе пришлось обедать без хлеба.
Успеваю! Покупаю две буханки еще горячего хлебушка с твердой похрустывающей корочкой. От хлеба исходит такой умопомрачительный аромат. Не могу удержаться и выйдя из магазина тут же отщипываю кусочек.
Пока я прикрыв от удовольствия глаза наслаждаюсь вкусом свежего хлеба меня едва не сбивает мой друг Димка. Он врезается в меня, но не останавливается, а ныряет в магазин.
Решаю его дождаться, стою, жую. Судя по часам уже как пять минут магазин должен закрыт на перерыв. Но двери магазина распахнуты, а мой друг находится внутри.
Пока я раздумываю войти мне или нет, Димка выскакивает на улицу. В его авоське какие-то свертки, пакетики, брикет киселя, две бутылки лимонада, буханка хлеба и жестяная банка сгущенки.
- Спасибо вам большое! – кричит он в душное полутемное нутро магазина.
Ему никто не отвечает, зато выходит полная тетенька с красным лицом. Она одета в грязный белый халат. На голове, к высокой прическе приколот белый колпак. Он тоже не первой свежести.
- Спасибо вам! – повторяет Димка.
Тетенька молча с силой захлопывает дверь едва не прищемив Димке нос.
- Ругалась сильно! – объясняет мой друг, - Не хотела мне ничего продавать! Еле уговорил! Дома вообще есть нечего.
Димкины родители уехали в командировку чуть ли не на все лето, и он предоставлен сам себе. Везуха! Никто не будет его чуть заря, не заставляет наводить порядок в своей комнате.
Родители оставили Димки деньги, и он сам покупает себе продукты и готовит еду.
- Я как раз собирался к тебе идти! – сообщает мой друг, - Мне Валек музона нового подбросил. Пять кассет! Модерн шестой и еще какие-то сборники зарубежные. Сказал, что завтра утром заберет. Бери мафон и приходи, будем писать!
Валек – Димкин сосед. Он старше нас на три года и уже закончил школу в прошлом году. Валек увлекается музыкой, и у него постоянно появляются новые записи.
- Тебе же легче ко мне свою «Ноту» принести! – удивляюсь я, - Может лучше у меня перепишем?
- Валек сказал – никуда кассеты не носить! – твердо заявляет Димка, - Если узнает – больше ничего не даст!
- Ну ладно, - соглашаюсь я, - Сейчас домой хлеб отнесу и сразу к тебе!
- Поторопись, работы много!
- Бегу!
Я действительно иду домой очень быстро. Почти бегу. Но не забываю по дороге отщипывать по кусочку от буханки.
Папа уже пришел с работы и как раз разогревает себе обед.
- А у нас что, хлеба нет? – спрашивает он.
Я хитро улыбаюсь и протягиваю ему авоську с хлебом. От одной буханки осталось меньше половины.
Папа усмехается, качает головой, но мне ничего не говорит. Я и сам не заметил, как столько съел. Ну люблю я свежий хлеб. Однажды, года два назад мне даже пришлось идти в магазин еще раз. То ли хлеб был такой вкусный, то ли я был такой голодный, но когда я пришел домой от хлеба остались только крошки. Вот и пошел я за хлебом снова.
- Па, я к Димке музыку писать!
- Хорошо, только смотрите там не балуйтесь!
Папа знает, что родители моего друга в командировке.
- Что мы, маленькие, что ли?
- Иди, иди, взрослый!
Я сую в большой пластиковый пакет свою «Радиотехнику», следом шнуры, наушники, чистые кассеты. Хорошо, что папа на днях привез мне с Украины целых десять штук. И ничего, что это наши советские МК-60. Если на них писать не больше одного-двух раз – качество получается вполне нормальное.
Уже выходя из дома чувствую, что проголодался, но возвращаться не хочу. Надеюсь, что друг поделится со мной куском хлеба.
Димка варит суп. Настоящий суп! Здесь нет ни противного лука, ни скользкой картошки, ни тем более волокнистых кусков ненавистной курицы. Только вода и звездочки из пакета.
У-у-у-у, вкуснятина! От одного запаха слюнки потекли!
- Будешь хавать? – спрашивает мой друг.
- Конечно! Еще спрашиваешь! Такая вкуснятина! – я сажусь за стол и черпаю ложкой прямо из кастрюли.
- Гадость это! – морщит нос Димка, - Вот у твоей бабушки супчик классный! И пирожки!
- Не выдумывай! – я уплетаю суп за обе щеки, - Вкусно же!
- Гадость это! – повторяет Димка, - Сейчас гренки будем жарить!
Он наливает на сковороду масло и следом кладет туда толсто нарезанные куски хлеба. Масло начинает шипеть и стрелять. Димка пытается вилкой перевернуть плавающий в масле хлеб. Спустя некоторое время это ему удается. Выждав несколько минут он той же вилкой снимает со сковороды слегка почерневшие куски и кладет их на сковородку.
Молча едим получившиеся гренки, запиваем лимонадом.
Мне на глаза попадается банка сгущёнки.
- А с этим ты что делать будешь? – спрашиваю я своего друга.
- Как что? – удивляется тот, - Съем!
- Давай ее сварим! – предлагаю я.
- Кого? – Димка смотрит на меня широко открытыми глазами и морщит нос.
- Сгущенку! – меня слегка бесит Димкина непонятливость, - Знаешь, как вкусно?
- Не знаю!
- А я знаю! Вкуснятина! Мама, когда для торта варила давала мне попробовать! Это наверно самая вкусная вещь в мире!
- Даже вкуснее чем бананы?
- Нет, ну бананы – это же совсем другое! А вареная сгущенка – как шоколад, только вкуснее в сто раз!
- Правда?
- Ты что не веришь?
- Верю…
Но я вижу, что Димка все-таки сомневается. Он думает, морщит нос, чешет вихрастый затылок, потом решается.
- Давай! А ты умеешь ее варить?
- Чего там уметь! Наливай воду в кастрюлю, клади туда банку, ставь на газ! И пусть себе варится! Кстати, я уже полчаса как пришел, а мы еще магнитофоны не настроили. Сам же говорил – работы много!
- И правда! – соглашается Димка, - Я так проголодался – даже про музыку забыл. Это тебе хорошо! У тебя полный холодильник продуктов! И суп варить не надо – бабушка сварит!
- Чего же тут хорошего? Приходится есть в этом супе и лук, и курицу!
Димка внимательно смотрит на меня, вздыхает, набирает в небольшую кастрюльку воды, кладет туда банку со сгущенкой и ставит на плиту.
- Пошли! – бурчит он себе под нос, - Времени много потеряли.
Мы идем в комнату, подключаем шнурами магнитофоны, протираем головки на них одеколоном Димкиного папы. Нажимаем нужные кнопки – запись пошла.
Сначала пишем «Модерн Токинг». В конце прошлой осени они выпустили последний шестой альбом. И вот только спустя полгода он дошел до нашего городка. За это время группа успела распасться. Жаль! Я их очень люблю. У меня есть три пластинки «Модерн Токинг». Одна наша – советская, и две болгарские. Мама привезла в прошлом году из туристической поездки в Болгарию. На болгарских пластинках звучание лучше, чем на наших.
Мне жаль, что они распались. Правда кто-то сказал, что Дитер Болен (это тот который белый) уже создал новую группу которая называется «Блюз систем», и скоро выпустит первый альбом. Скорей бы.
Мы сидим на диване, слушаем незнакомые для нас песни. Это конечно не «Ready for Romance» который я считаю самым лучшим, но все равно все песни мне нравятся.
Переворачиваем кассеты, снова включаем запись. С этой стороны C. C. Catch – третий альбом. Его мы уже слышали, у Димки он записан в паршивом качестве. А здесь звук – супер! Сидим наслаждаемся!
Моя кассета готова! Теперь пишем Димке. Все заново. Я при первом прослушивании отметил себе несколько песен. Теперь слушаю их с удовольствием!
На третьей песне звук начинает плыть и тянуть. Зажевало пленку!
Мы срываемся с дивана к магнитофону, стукнувшись лбами одновременно нажимаем кнопку «Стоп».
- Блин! Зажевало! – Димка чуть не плачет, - Теперь меня Валек убьет! И не даст больше ничего!
Хорошо, что решили писать с Димкиной «Ноты» на мою «Радиотехнику». «Нота» высокие частоты воспроизводит хорошо, а «Радиотехника» – поновее, поэтому пишет лучше.
Если бы мой магнитофон зажевал пленку, Димка бы меня точно съел!
Открываем крышку, осторожно вытаскиваем кассету. Ленту намотало на прижимной ролик, вытянуло и перекрутило. Около трех метров испорчено.
- Японская кассета! – причитает Димка, - «Сони»! Что я теперь Вальку скажу?
- Давай с моей кассеты пленку переставим! – предлагаю я.
Мне жалко свою кассету, но друга жальче.
- Японскую пленку заменить на русскую? – Димка готов рвать волосы на своей голове. На моей кстати тоже!
- А что делать?
- Он же заметит, что звучание хуже стало! И кроме того – его кассета на сорок пять минут, а наша всего на полчаса!
Об этом я сразу не подумал. Но других вариантов все равно нет.
- Сразу не заметит, а потом что-нибудь придумаем! говорю я, - В крайнем случае поедем в звукозапись, запишем ему новую кассету!
- Это же целых двадцать пять рублей! – охает мой друг, - У меня нет таких денег!
- И у меня нет! – вздыхаю я, - Все равно собирались в августе пойти на шахте поработать. Вот заработаем, скинемся и купим!
- Если будем к тому времени еще живы! – бормочет Димка, тонкой отверткой откручивая болтики на кассете Валька.
Я начинаю разбирать свою кассету.
Раздается стук в дверь. Димка смотрит в глазок и тут же отшатывается от двери.
- Там Ва-ва-ва-лек! – когда мой друг волнуется, он начинает сильно заикаться.
Мы прячем все следы своего преступления в ящик письменного стола, Димка открывает дверь. Входит Валек – двухметровый здоровяк. Я вижу, как вздуваются мускулы на его руках. Такой если врежет!
- Здорово, Андрюха! – Валек жмет мне руку. На его довольном лице блуждает улыбка. Это пока… Пока он не знает, что случилось с его кассетой. Может и не узнает? Может он просто так зашел? Или соли попросить?
- Диман, вы «Модерн» переписали уже? Я слышал, он у вас играл!
Нет, не за солью…
Димка краснеет, морщит нос, переминается с ноги на ногу, смотрит на меня и молчит. Я тоже молчу.
- Люська, сеструха моя, одолела! – Валек не замечает нашего замешательства, - Она от этого «Модерна» пищит! Я для нее и писал. Достала меня, с утра ноет: - Где моя кассета? На фига ты ее отдал? А они ее не испортят?
- Тут такое дело! – тихо говорит Димка, - Ты только не ругайся, мы тебе…
- Что случилось? – добродушная улыбка медленно сползает с лица Димкиного соседа, уступая место выражению непонимания, - Вы что, реально кассету испортили?
- Это, наверно, Люська накаркала! – заискивающе говорит мой друг, заглядывая Вальку в глаза.
- Чего? – рычит Валек. Его красивое лицо обезображено гримасой ярости и гнева, - Я вам сейчас бошки поотрываю!
- Валек, ну не ругайся! – Димка пытается успокоить разбушевавшегося соседа, на всякий случай пятясь в сторону ванной. Я тоже стараюсь незаметно подобраться ближе к туалету, надеясь в случае опасности найти там убежище.
- Эй, придурки! – на Валька страшно смотреть, такой он злой, - Подошли оба сюда! Быстро! Я вас сейчас…
Но нам не удается узнать, что же хочет сделать с нами Валек.
На кухне раздается оглушительный взрыв. Пол дрожит под ногами.
- Что это было? – на лице Валька недоумение.
- Не знаю! – Димка растерянно озирается по сторонам, - Может Третья Мировая Война началась?
- Вот, придурок! – Валек крутит пальцем у виска, - Какая еще на фиг Третья Мировая Война на твоей кухне?
Он распахивает дверь, ведущую в кухню. Оттуда вырываются клубы черного дыма, пахнет гарью и почему-то жженым сахаром.
- Это сгущенка взорвалась! – я наконец понимаю, что случилось, - Мы же про нее совсем забыли!
- Вот вы придурки! – смеется Валек.
Кажется, он уже не собирается нас бить. Это радует! Мы облегченно вздыхаем.
Дым немного рассеивается, перед нашим взором предстает удручающая картина. Никогда бы не подумал, что одна такая маленькая баночка сгущённого молока может так измазать кухню. Буквально все оказалось заляпано светло-коричневой массой. И стены, и пол, и даже потолок!
- Придурки! Ха-ха-ха! – Валек хохочет держась за живот.
- Как так? – лепечет Димка, - Что же теперь делать?
- Ремонт делайте! – смеясь говорит Валек, - Придурки!
- Это все ты! – у Димке выступают слезы на глазах, кулаки сжимаются, он готов броситься на меня и разорвать в клочья, - Вкуснятина! Эх!
Я опускаю голову, развожу руки в стороны и молчу. А что мне говорить?
- Ладно, придурки! – Валек наконец перестает смеяться, - Я пошел, вам тут уборки на неделю хватит. И чтобы через два дня кассета была! Ясно!
Ясно! – отвечаем хором и киваем головами.
- А остальные кассеты я заберу от греха подальше! – решает Валек, - Фиг его знает, что вам еще в голову взбредет!
Он выходит громко хлопнув дверь. Димка проводит пальцем по лужице вареной сгущенки на кухонном столе. Потом облизывает его.
- У-у-у, и правда вкусная! – он улыбается, - Хорошо, что Валек нам не навалял, правда?
- Правда, - я тоже пытаюсь улыбнуться, раздумывая как нам удастся все здесь отмыть. И еще как выпросить у родителей двадцать пять рублей на кассету.

Андрей Иванов 01.01.2020
Г. Гуково.

Эскизы прикрепленных изображений

 

[andrej05]

Рваное ухо

Летний полдень. Жарко. Хочется пить. Вхожу в бабушкин двор, прямиком направляюсь к колонке. Нажимаю на тугую ручку. Тугая струя бьет в рештак, положенный для стока воды. Пью. Вода холодная, почти ледяная. Пью пока от холода не начинает ломить зубы. Вытираю рот ладонью. Иду в беседку. Здесь даже в жару – тенистая прохлада. Беседка расположена между двух огромных тополей.
В беседке сидит бабушкин сосед и папин одноклассник дядь Колька. Когда я был помладше, то называл его просто – Колька. Не знаю почему. Просто с самого детства так и называл. Колька!
А теперь как-то неудобно. Ведь он же папин одноклассник, значит он мне годится в отцы. И я стал называть его – дядь Коля.
Дядь Коля не женат, и, по-моему, никогда не был женат. Я не помню. Сколько себя помню, а помню я себя уже лет шестнадцать, он всегда жил здесь – в бабушкином дворе. Вместе со своими старенькими родителями: дедом Ваней и бабой Пашей. Дядь Коля иногда пил, но пил тихо. Напившись никогда не буянил, сидел в беседке и улыбался. А когда совсем пьянел, то засыпал тут же в беседке на скамейке.
А если дядь Коля не пил, то всегда читал. Читал все подряд, даже у меня раньше брал детские книги и их тоже читал.
Вот и сейчас дядь Коля сидит в беседке и читает. Я вхожу в беседку, протягиваю руку.
- Здоров, дядь Коль!
(Сейчас он как обычно ответит: Здоров, Андрюха – рваное ухо!)
- Здоров, Андрюха, - дядь Коля внимательно смотрит на меня, и внезапно нарушает традицию, - Андрюха – проколотое ухо!
Я – доволен. Только вчера вечером Саня проколол мне ухо. Я заранее прихватил на футбол из дома иголку и баночку из-под детского пюре, куда я налил папин самогон.
После тяжелого матча в котором наша команда одержала победу с минимальным перевесом, все игроки пошли купаться на ставок, и вот тут Саня и проколол мое левое ухо. Все пацаны знают, что серьгу надо носить обязательно в левом ухе. А в правом ухе серьги носят только голубые.
Саня так ловко проткнул мочку, что я даже не почувствовал боли. Комарик и тот сильней кусает. Потом он вставил в прокол старую бабушкину сережку. Я нашел ее в ящике этажерки где бабушка хранила всякий ненужный хлам, который ей было жалко выбросить. Сережка была металлическая с ярко-красным камешком. Я взял плоскогубцы и оторвал камешек вместе с железкой в которую он был вставлен. Осталась только тоненькая дужка. Вот ее и вставил мне в ухо Саня.
- Хорошо бы золотую серьгу поносить! – сказал он, - Или хотя бы серебряную! Чтобы ранка лучше заживала и не гноилась. Но ничего и так сойдет. Каждый день протирай и ранку, и сережку самогоном!
- Хорошо! – сказал я, - Буду протирать!
Вечером я так долго вертелся перед зеркалом разглядывая свое новое украшение, что мама не выдержала.
- Нет, что-нибудь умное придумать! – возмущенно сказала она, - Он будет себе в ухо всякую гадость пихать!
- Но ведь красиво же! – возмутился я, - Ты вон, тоже сережки носишь! И никто не говорит тебе, что это гадость!
- Женщинам положено носить в ушах сережки! – твердо ответила мама, - Кроме того, эти сережки – золотые! Они кучу денег стоят!
- Я за лето тоже заработаю на золотую сережку! – пообещал я, - В школе все ахнут!
- Если ты в школу с этой дурацкой сережкой придешь! – мама начинала сердиться, - Я тебе…
Она замолчала и ушла на кухню.
Папа ничего не сказал, просто пожал плечами.
Утром я отправился гулять с самого утра. Нарочно зачесав волосы за уши я бродил по улицам, вертелся возле магазина, выпил три больших бокала кваса, выстояв длинную очередь. Я здоровался со всеми знакомыми, а иногда даже с незнакомыми мне людьми.
Никто даже не обратил внимание на ту красоту, что я носил в своем левом ухе.
Я утешал себя тем, что взрослые слишком заняты своими никому не нужными смешными делами, и у них нет времени смотреть по сторонам. Вот поэтому они и не смогли разглядеть самого модного парня.
И когда наконец дядь Коля все-таки заметил мое проколотое ухо, я – на седьмом небе от счастья.
- Тебе нравится, дядь Коль? – спрашиваю я.
- Что нравится? – спрашивает он.
- Как что? – удивляюсь я, - Серьга моя!
- А ты что казак? – спрашивает он.
- Почему, казак? – в свою очередь спрашиваю я.
- Потому что казаки носили серьги! – объясняет он, - Вот посмотри!
Он протягивает мне книгу которую до этого читал. На обложке нарисован бородатый казак с большим чубом выбивающемся из-под красной шапки. Казак сидит на коне, в правой руке он держит копье. В правом ухе казака – большая серьга.
- Д.И. Петров(Бирюк) – «Степные рыцари»! – читаю я автора и название книжки, и спрашиваю, - А что этот казак – голубой?
- Какой голубой? – не понимает дядь Коля.
- Вот ты, дядь Коль отсталый! – смеюсь я, - Голубой – это тот мужик которому не женщины нравятся, а мужики! Понятно!
- Понятно! – хмыкает дядь Коля, - Нет, не думаю, чтобы этот казак был голубым! Ха-ха! Придумают же – голубой!
- А зачем же он тогда серьгу в правое ухо вставил? – не унимаюсь я, - Ведь все нормальные мужики носят серьги только в правом ухе! Это всем известно!
- Серьга в ухе мужчин-казаков указывала на роль и место казака в роду! - объясняет мой собеседник, - В левом ухе носил серьгу единственный сын у одинокой матери. Серьгу в правом ухе носил последний в роду, где не было наследников по мужской линии. Понял?
- Ну не знаю, - я не очень верю в то что мне сказал дядь Коля, - Откуда ты это знаешь?
- Книги надо читать! –дядь Коля улыбается и хитро подмигивает.
- Я читаю, сам знаешь! Кстати, а эта книга про что?
- Про казаков!
- Ясно, что не про индейцев! Я про казаков люблю! Дашь потом почитать?
- Сам прочту, потом дам!
Бабушки дома нет, я сижу на скамейке и раздумываю, о том может ли казак с серьгой в правом ухе быть голубым? Подходит дедушка.
- Привет, деда!
- Привет! А ты что решил в пиратов поиграть?
- Почему в пиратов?
- А помнишь мы с тобой в кино ходили? Про пиратов?
- Помню! «Пираты Тихого Океана»!
- Так там все пираты с серьгами в ушах были!
- Ты не помнишь они эти серьги в правом или в левом ухе носили?
- Не помню! А тебе зачем?
- Просто так интересно.
- Не помню!
Дедушка присаживается рядом, но тут же вскакивает и хлопает себя ладонью по блестящей от пота лысине.
- Совсем забыл! – кричит он, - Я же сейчас в клубе был, там ветеранов собирали! А когда обратно шел, твоего друга встретил!
- Какого?
- Этого, как же его… Димку! Вежливый такой! Поздоровался со мной, про здоровье спросил! Он кстати к тебе пошел!
- А что же ты мне сразу не сказал?
- Говорю же – забыл!
Я вскакиваю и бегу домой. Димка точно позавидует моей сережке.
Мой друг стоит у моей калитки, рядом с ним стоит еще кто-то. Подхожу ближе. Это же Ромка – друг детства! Его бабушка живет рядом с моей второй бабушкой. А Ромка почти все детство прожил там. Когда я приезжал мы с ним все время играли. Наши родители одно время дружили: вместе отмечали различные праздники, выезжали на природу, просто ездили друг к другу в гости. Ну и мы с Ромкой в силу этих обстоятельств тоже дружили. Последнее время видимся редко. Ромка иногда приезжает со своим маленьким магнитофоном «Электроника 302» записать какую-нибудь музыку.
Я и сейчас вижу очертания магнитофона в цветастом пластиковом пакете.
Ромка – невысокий парень плотного телосложения с непропорционально короткими ногами. Одет в потертые индийские джины «Miltons», белые кроссовки «ROMIKA» и в клетчатую рубашку с коротким рукавом.
Модная прическа ежиком впереди, и волосы до плеч сзади.
Мы здороваемся.
- Ты где бродишь? – шутливо ворчит Димка, - Вон к тебе Ромыч приехал!
- Да так, по делам ходил! – равнодушно отвечаю я поворачиваясь к друзьям левым боком, чтобы им была видна серьга в ухе.
Но никто не видит.
- Есть что новое? – ломающимся басом спрашивает Ромка, - Что-нибудь модное?
- Что-то есть, - я обижен невнимательностью приятелей, - «Наутилус Помпилиус», «Кино» - самые модные сейчас группы. Из запада - «Blue System» с белым из «Модерна», «Бон Джови» - пластинку купил.
- Хэви метал есть? – басит Ромка
- «Ария», «Черный кофе», «Accept»!
- «Accept» - новый?
- Да фиг его знает, я только месяц как записал! Для меня новый! А ты, что старый слушал?
- Нет, просто название знаю!
- Тогда чего выделываешься? Пошли!
Мы входим в дом. Мама возится на кухне. Ромка и Димка здороваются с ней. Идем в мою комнату. Ромка достает свою магнитофон, я пока включаю кассету с альбомом «Кино» «Группа Крови».
- А ты что ухо проколол? – спрашивает Ромка.
Наконец-то! Я уже забодался голову выворачивать чтобы они увидели.
- Да! – небрежно отвечаю я, - На днях! Сейчас модно! Чуть заживет мама обещала серебряное колечко купить! Или золотое!
- Класс! – восхищается Ромка.
- Мне не нравится! – вдруг заявляет Димка, - Я никогда не проколю себе ухо!
- Я – хочу! – Ромка забывает про музыку, - А ты можешь мне сейчас проколоть?
- Легко! – отвечаю я, - Ничего сложного! Только надо сразу в прокол что-нибудь вставить чтобы не затянулось.
- Ты главное проколи! – Ромка даже дрожит от нетерпения, - У моей бабушки в шкатулке лежат серебряные серьги-колечки. Ты просто нитку оставь, а я приеду и сразу колечко вставлю. Бабушка все равно их не носит.
Приношу большую иголку, которую бабушка называет «цыганской», протираю ее самогоном предусмотрительно налитым в маленький флакончик.
Ромка доверчиво подставляет левое ухо. Мну пальцами мочку, выбираю середину и втыкаю иголку. Ромка вскрикивает. Иголка идет очень туго, я слышу как в мочке что-то хрустит. Мой приятель кричит снова.
- Не ори! – сквозь зубы предупреждаю его, - Мама услышит – всем попадет!
Ромка стискивает зубы, Димка добавляет громкость. Мне с большим трудом удается проткнуть мочку насквозь. Ромка тихо постанывает. Игла торчит в ухе.
- Так и иди домой! – смеется Димка, - Скажешь, что так сейчас модно!
Ромка молчит. Я втягиваю в игольное ушко кусок черной нитки, потом вытаскиваю иголку с обратной стороны. Обрезаю нитку, оставив кусочек в пару сантиметров.
Ромка сидит бледный как мел.
- Чего сидишь? – смеется Димка, - Мчи домой – вставляй свое колечко пока прокол не затянулся.
- А музыку?
- Завтра приедешь!
Ромка прячет в пакет магнитофон, который он так и не успел включить и попрощавшись уходит.
Мы идем гулять

На следующее утро меня будит мама.
- Вставай, сынок! – говорит она, - К тебе Ромка приехал!
- Сколько время? – спрашиваю не открывая глаз.
- Половина девятого!
- Скажи, что я уехал на рыбалку рано утром! – говорю я и тут же проваливаюсь в сон.
- Сынок! – мама снова тормошит меня за плечо, - Вставай! Вот он – Ромка! В твоей комнате!
Я приоткрываю один глаз и вижу сидящего на стуле Ромку. У него озабоченное лицо. Закрываю глаз и засыпаю.
- Все, буди его сам! – мамин голос звучит где-то далеко.
- Андрюха! Вставай! – бубнит приятель противным голосом и трясет меня за плечо.
- Если я встану! – бурчу я, - То ты – ляжешь!
- Вставай! Вставай!
Вот настырный попался! Медленно открываю один глаз, затем – второй. Сажусь на кровати. Делаю резкое движение. Ромка отскакивает на два шага.
- Не бойся! – смеюсь я, - Солдат ребенка не обидит! Чего так рано приперся? Музыку писать?
- Музыка подождет! – почему-то шепотом отвечает Ромка, - Я не могу серьгу в ухо вставить! Может уже заросло? Попробуй ты, а!
Я встаю, иду умываться и чистить зубы. Потом нарочито долго навожу себе кофе забыв про приятеля. Так же долго пью его. Ромка сидит на стуле, ждет.
Я включаю вертушку, ставлю диск «Арии». Только после этого удостаиваю внимания Ромку.
- Где твоя серьга?
Он вскакивает, достает из кармана носовой платок, разворачивает его.
Вижу красивое серебряное колечко средних размеров. Мне тоже хочется себе такое.
- Слушай! – говорю я, - У тебя же еще одно такое есть! Может сменяемся на что-нибудь?
- Я когда сам пытался вставить одно колечко уронил! – отвечает Ромка, - а оно покатилось и в щель в полу провалилось! Теперь вот, одно осталось. Но ты не думай, если бы у меня два было, я бы одно тебе просто так подарил!
- Спасибо! – вздыхаю я, принимаясь рассматривать Ромкину мочку. Она покраснела, напухла. Из микроскопической дырочки выступила красная капелька.
- Давай серьгу!
- На, держи!
Я пытаюсь вставить серьгу в дырочку, спустя какое-то время мне это удается. Но никак не удается вытащить ее с другой стороны.
- Не получается! – говорю я приятелю, - Заросло уже наверно!
- Прокалывай заново! – твердо говорит Ромка, - Мне очень нужно!
Я беру иголку, протираю ее самогоном, резко колю многострадальное Ромкино ухо. Он орет как потерпевший, выкручиваю громкость на максимум.
В дверь стучит мама.
- Сделай музыку тише! – кричит она.
- Сейчас, мама! – обещаю я вытаскивая иголку, - Сейчас!
Снова беру серьгу и пытаюсь вставить ее в свежий прокол. Серьга снова не лезет. Она словно во что-то упирается. Давлю сильней! Кожа на мочке натягивается, белеет, трещит.
- Не лезет! – шепчу я.
- Дави сильней! – шепчет Ромка не разжимая губ.
Я давлю, наконец кожа лопается. Ромка издает такой пронзительный и продолжительный крик, которому бы позавидовал и Валерий Кипелов, певший в то время на пластинке. От этого крика у меня закладывает уши.
- Сделай музыку тише! – снова стучит в дверь мама, - Что за дикие вопли?
- Все, все, мам! – смеюсь я, убираю звук.
Ромка разглядывает свое малиновое ухо в карманное зеркальце.
- Красиво? – спрашивает он.
- Красиво! – отвечаю я едва сдерживая смех, - И модно!
- Модно! – улыбается Ромка, - Ну я побегу! Надо своим показать!
- А музыку писать? – удивляюсь спрашиваю я.
- Потом! – Ромка машет на ходу рукой и выбегает из комнаты. Через несколько секунд хлопает входная дверь.
Я валюсь на кровать, сотрясаясь от приступов хохота. Через десять минут наконец окончательно успокаиваюсь. Встаю, подхожу к зеркалу вытаскиваю из уха серьгу.

Андрей Иванов 11.01.2020 Гуково.

Эскизы прикрепленных изображений

 

[Yandex Bot]