Люди души коптят на бездумном огне И смеются от счастья, как дети ... А по чьей-то сутулой, склоненной спине Хлещет плетью разгневанный ветер ... Над шеренгой пустых, обезличенных лиц Плавно реют бездумные грезы, А по крышам домов и по стенам больниц Льются чьи-то прозрачные слезы ...
Тихо сердце стучит - это время мое, Я поспешно седлаю коня. Конь мой быстро домчит в те места, где поет Желтый филин, встречая меня. Хрупко светит луна. Из хрустальных домов Раздается то шепот, то смех. Опускаюсь на дно, поднимаюсь со дна, Растворяюсь, как кошка, во тьме ...
Из простого огня соткан клетчатый флаг Так же чисто, как льется вода ... Посмотри на меня, и я подам тебе знак - Ты со мною теперь навсегда!!!
И сжималась душа, расширялся зрачок, Мысли вялою шли чередой ... Время мчалось вперед, как гигантский волчок, Сильно пущенный чьей-то рукой ... Год за десять и мимо вся жизнь пронеслась, Мысли были, и канули в вечность ... Ты и сам не заметил, как нить порвалась: Тишина, пустота, бесконечность ...
Когда я выучил все буквы И начал говорить, меня послушав Ты крикнула: "Так это же "Записки сумасшедшего", Я их уже читала, это скучно".
А учили меня летать те, кто к камням прикован цепями, А учили меня любить с провалившимися носами.
Я такой же как был, все мое в кулаке, Не хватает лишь пальца на правой руке. Он наказан и будет с ним так до конца, Он так долго касался чужого лица. Не дрожи, это я, я на ощупь пришел, Зная только одно: твоя кожа как шелк. Не сочти за труды и запомни одно: Я еще не забыл, как когда-то давно:
А учили меня летать те, кто к камням прикован цепями, А учили меня любить с провалившимися носами.
Видно рано затеял я праздновать бал, Стерегли твой покой два железных раба, И решив меж собой будто я не в себе, Один поднял меня, да высоко вверх, И нацелив туда, да где самое дно, Он швырнул меня вниз, позабыв об одном:
А учили меня летать те, кто к камням прикован цепями, А учили меня любить с провалившимися носами.
Они сражались за Родину, Свирепо целовались на виду у всей Вселенной, Бродили яко посуху по шалой воде, Сеяли зной, пожинали апрель Они сражались за Родину, Грешили, словно ангелы, грустили, словно боги, Решительно теряли память, совесть и честь, Искали в поле полночь, находили рассвет. Работали на огненные мельницы горючим ледяным зерном. Работали на огненные мельницы горючим ледяным зерном. Ревниво постигали раздирающую радость, Отвешивать поклоны чуть пониже земли, Убегая без оглядки босиком туда Где никто пока еще не помер. Они сражались за Родину. Глазели как прохожие, плясали как слепые, Плевали в зеркала, потели мерзлой росой, Молчали взахлеб, хохотали навзрыд. Они сражались за Родину. Тонули, словно молнии, пылали, словно реки, Отважно отвоевывали ломаный грош, Сеяли зной, пожинали апрель
В рабочий полдень я проснулся стоя. Опять матрац попутал со стеной. Я в одиночку вышел иэ эапоя, Но - вот те на! - сегодня выходной.
И время шло не шатко и не валко. Горел на кухне ливерный пирог. Скрипел мирок хрущевки-коммуналки, И шлепанцы мурлыкали у ног.
Сосед Бурштейн стыдливо бил соседку. Мы с ней ему наставила рога. Я эдесь ни с кем бы не пошел в раэведку, Мне не с кем выйти в логово врага.
Один сварил себе стальные двери. Другой стишки кропает до утра. Я - одинок. Я никому не верю. Да, впрочем, видит Бог, невелика потеря Весь ихний брат и ихняя сестра.
Экран, а в нем с утра эвенят коньки... В хоккей играют настоящие мужчины. По радио поют, что нет причины для тоски, И в этом ее главная причина.
В "Труде" сенсационная эаметка О том, что до сих пор шумит тайга. А мне до боли хочется в раэведку, Уйти и не вернуться в эту клетку Уйти - в чем есть - в глубокий тыл врага.
Иэ братских стран мне сообщает пресса: Поляки оправляются от стресса. Прижат к ногтю вредитель Лех Валенса, Мечтавший всю Варшаву отравить.
Да, не все еще врубились в суть прогресса И в трех соснах порой не видят леса. Бряцает амуницией агрессор, Но ТАСС уполномочен эаявить:
"Тяжелый смог окутал Вашингтон. Невесело живется беэ работы В хваленых джунглях каменной свободы, Где правит ЦРУ и Пентагон.
Среди капиталистов наших стран Растет угар военного психоэа. Они пугают красною угроэой Обманутых рабочих и крестьян.
А Рейган - вор, ковбой и педераст - Поставил мир на ядерную карту." Тревожно мне. Кусаю свой матрац. Дрожу, как СС-20 перед стартом.
Окончился хоккей. Пошли стрекоэы. А по второй насилуют кларнет. Да как же можно ? Ведь висит угроэа! И ничего страшней угроэы нет!
Да, вовремя я вышел иэ эапоя... Не отдадим родимой Костромы! Любимый город может спать спокойно И мирно эеленеть среди эимы.
Буденовку напялю на эатылок. Да я ль не патриот, хотя и пью? В фонд мира сдам мешок пустых бутылок И иэ матраца парашют скрою.
Воэьму аванс. Куплю себе билет На первый рейс до Западной Европы. В квадрате Гамбурга - пардон, я в туалет! - Рвану кольцо и раэмотаю стропы.
Пройду, как рысь, от Альп и до Онеги Тропою партиэанских автострад. Все под откос - трамваи и телеги. Не эабывайте, падлы, Сталинград!
Пересчитаю все штыки и пушки. Пускай раскрыт мой корешок-свяэной - Я по-пластунски обхожу ловушки И выхожу в эфир любой ценой.
Я - щит и меч родной Страны Советов! Пока меня успеют обложить - Переломаю крылья всем ракетам, Чтоб на Большую эемлю доложить:
Мол, вышел пролетарский кукиш Бонну. Скажите маме - НАТО на хвосте! Ваш сын дерется до последнего патрона На вражьей беэымянной высоте.
Хочу с гранатой прыгнуть под колеса, Но энамя части проглотить успеть. Потом молчать на пытках и допросах, А перед смертью - про Катюшу спеть.
Бодун крепчал. Пора принять таблетку. В ушах пищал секретный поэывной. По выходным так хочется в раэведку. Айда, ребята! кто иэ вас со мной?
Песня без слов, ночь без сна, Всё в своё время - зима и весна, Каждой звезде - свой неба кусок, Каждому морю - дождя глоток, Каждому яблоку - место упасть, Каждому вору - возможность украсть, Каждой собаке - палку и кость, И каждому волку - в зубы злость.
Снова за окнами белый день, День вызывает меня на бой! Я чувствую, закрывая глаза - Весь мир идёт на меня войной.
Если есть стадо, есть пастух, Если есть тело, должен быть дух, Если есть шаг, должен быть след, Если есть тьма, должен быть свет. Хочешь ли ты изменить этот мир? Сможешь ли ты принять как есть? Встать и выйти из ряда вон? Сесть на электрический стул или трон?
Снова за окнами белый день, День вызывает меня на бой! Я чувствую, закрывая глаза - Весь мир идёт на меня войной.
ОДНО ЛИШЬ СЛОВО
Струн провода, ток по рукам, Телефон на все голоса говорит: "Пока! Пора!" И пальто на гвозде, шарф в рукаве, И перчатки в карманах шепчут: "Подожди до утра, до утра."
Но странный стук зовёт в дорогу, Может, сердца, а может, стук в дверь. И когда я обернусь на пороге, Я скажу одно лишь слово: "Верь!"
И опять на вокзал, И опять к поездам, И опять проводник выдаст бельё и чай.
И опять не усну, И опять сквозь грохот колёс Мне послышится слово: "Прощай!"
Но странный стук зовёт в дорогу, Может, сердца, а может, стук в дверь. И когда я обернусь на пороге, Я скажу одно лишь слово: "Верь!"
Но странный стук зовёт в дорогу, Может, сердца, а может, стук в дверь. И когда я обернусь на пороге, Я скажу одно лишь слово...
Шестой лесничий мёртвого леса... О, небеса! Здесь не до смеха, не до фиесты И не до сна. Всех поднимая звонкою флейтой - Тень под глаза - Шестой лесничий, Шестой лесничий что-то сказал. И заревели истошно глотки: "Всех причесать!" И глохли тонкие перепонки. "Лечь! Встать!" А когда вышел грозный хозяин, Нервно упали ниц. Их спины стоили ровно столько, Сколько пергамент лиц. Не совладать с простым сюжетом - Только каприз. Нас поднимали во всю сонетом, Мы же стремились вниз. И имена героических песен, Ваших тарелок слизь... Шестой лесничий, Шестой лесничий Здесь. Ну-ка брысь!
Далёкая Офелия смеялась во сне Пузатый дрозд, мохнатый олень. Привычно прошлогодний нарисованный снег Легко, светло и весело хрустит на зубах. Нарядная Офелия текла через край Змеиный мёд, малиновый яд. Резиновый трамвайчик, оцинкованный май Просроченный билетик на повторный сеанс.
Влюблённая Офелия плыла себе вдаль Сияла ночь, звенела земля. Стремительно спешили никого не таясь Часы в свою нелепую смешную страну. Послушная Офелия плыла на восток Чудесный плен, гранитный восторг. Лимонная тропинка в апельсиновый лес Невидимый лифт на запредельный этаж.
Далёкая Офелия смеялась во сне Усталый бес, ракитовый куст. Дарёные лошадки разбрелись на заре На все четыре стороны попробуй, поймай.
Там, где кончается дождь, все дороги в пыли. Здесь обращают слова в светлый жизненный путь. Здесь каждая песня - псалом, здесь рабство всеобщей любви, Здесь дети дебилы, здесь только могилы, Здесь солнце застыло над местом, где кончается дождь.
Пролита кровь, брошен призыв. Серые птицы на черных холмах. Вечное время заката и вновь Светлое завтра, сегодняшний страх. И даже родившись, ты здесь не живешь. В этом Богом покинутом. Богом оставленном, Богом проклятом месте, где кончается дождь.
Здесь отец - Шакал, здесь мать - Змея, Здесь любовь, как коней, пускают в галоп. Зубастые рыбы пожирают лещей, Блестящих, как сталь, в прозрачности вод. Дайте снега, дайте ветра, Дайте то, что умеет дуть и мести, Потому что я должен дышать только ветром, Даже там, где кончается дождь
https://www.youtube.com/watch?v=u0dZAVJyxoo
Сорри...
Сообщение отредактировал Gorbachev - 26.6.2010, 17:03
Актриса Весна после тяжкой болезни снова на сцене. Лёгким движеньем вспорхнув на подмостки оттаявших крыш, Читает балет о кошмарной любви и прекрасной измене, Танцует стихи о коварстве героев и верности крыс.
Овации улиц раскрасили город священным зелёным От этой молитвы обрушилось небо лавиной тепла. Несмолкаемый "Бис!" площадей засиренил галёрки влюблённых. В залатанных фраках фасадов заполнили партер дома.
Актриса Весна! Актриса Весна! Позволь нам дожить, позволь нам допеть до весны...
Солнце-генсек мусолит лорнет в императорской ложе. Мрачно ворчит о расшатанных нервах, что греть не резон, Приподнимает за подбородки улыбки прохожих И, крестясь, открывает семьдесят пятый театральный сезон.
Актриса Весна! Актриса Весна! Позволь нам дожить, позволь нам допеть до весны...
Когда идёт дождь, Когда в глаза свет Проходящих мимо машин, И никого нет, На дорожных столбах венки, Как маяки Прожитых лет, Что ты в пути.
Третью жизнь за рулём, Три века без сна Заливает наши сердца Серым дождём. И кажется - всё по нулям, Кислород и бензин. И с кем-то она Но всё-таки знай - Ты не один.
Ветви старых дорог Хлещут тебя по лицу. Нас гоняет по свету Ветер и рок Золотая листва, Полыхая огнём. Вместе с верностью Рвётся к концу Лишь ночной чернозём, Чернозём, Да в небе звезда. Ты не один
На дороге туман, Нам мерещится дым. Ты уехал за счастьем, Вернулся просто седым. И кто знает какой Новой верой решится эта борьба. Быть...Быть на этом пути. Наша судьба, Ты не один, Ты не один.
Ты снимаешь вечернее платье, Стоя лицом к стене И я вижу свежие шрамы На гладкой как бархат спине. Мне хочется плакать от боли Или забыться во сне Где твои крылья,которые Так нравились мне?
Где твои крылья, Которые нравились мне? Где твои крылья, Которые нравились мне?
Когда-то у нас было время- Теперь у нас есть дела: Доказывать, что сильный жрёт слабых, Доказывать, что сажа бела... Мы все потеряли что-то На этой безумной войне Кстати, где твои крылья, Которые нравились мне?
Где твои крылья, Которые нравились мне? Где твои крылья, Которые нравились мне?
Я не спрашиваю сколько у тебя денег, Не спрашиваю сколько мужей. Я вижу - ты боишься открытых окон И верхних этажей. И если завтра начнётся пожар, И всё здание будет в огне - Мы погибнем без этих крыльев, Которые нравились мне
Где твои крылья, Которые нравились мне? Где твои крылья, Которые нравились мне?
Под дождём- крохотные посмешища сохнут Под гербом- гербарий гроба грубеет грим Подо мной- внезапные подозрения хрустят.
Я допотопно мерещусь И луна во мне... Я допотопно мерещусь И луна во мне высоко.
Под водой- потеют пузыри безразличных туч По утрам- психоделический камешек в мой огород Под землёй- святой underground встречает день Подо мной- кромешного солнца тифозный бред.
Я допотопно мерещусь И луна во мне... Я допотопно мерещусь И луна во мне высоко. И луна высоко... И луна высоко... И луна высоко...
Боже, сколько лет я иду, но не сделал и шаг. Боже, сколько дней я ищу то, что вечно со мной, Сколько лет я жую вместо хлеба сырую любовь, Сколько жизни в висок мне плюет Вороненым стволом долгожданная да-a-аль !
Черные фары у соседних ворот, Люки, наручники, порванный рот. Сколько раз, покатившись, моя голова С переполненной плахи летела сюда, где
Родина. Еду я на родину, Пусть кричат -- уродина, А она нам нравится, Хоть и не красавица, К сволочи доверчива, Ну, а к нам -- тра-ля-ля -ля...
Боже, сколько правды в глазах государственных шлюх ! Боже, сколько веры в руках отставных палачей ! Ты не дай им опять закатать рукава, Ты не дай им опять закатать рукава Суетливых ночей.
Черные фары у соседних ворот, Люки, наручники, порванный рот. Сколько раз, покатившись, моя голова С переполненной плахи летела сюда, где
Родина. Еду я на родину, Пусть кричат -- уродина, А она нам нравится, Спящая красавица, К сволочи доверчива, Ну, а к нам -- ...
Из-под черных рубах рвется красный петух, Из-под добрых царей льется в рты мармелад. Никогда этот мир не вмещал в себе двух -- Был нам богом отец, ну а чертом --
Родина. Еду я на родину, Пусть кричат -- уродина, А она нам нравится, Спящая красавица, К сволочи доверчива, Ну, а к нам -- ...
Покидая свое тело, как пожарище в смертном бою, Как тональность, настигая уходящую веру свою, Покрывая площадями одинокую гордость в гранит, Разворачивая знамя неприступных сердец и границ.
Цивилизация построила июль, на желтых пальцах черная смола, И близко осень, и на асфальте мертвая пчела... И металлический не плачет дом, хотя в нем вешаются столько лет, Непобедимо сострадают все, и продолжает падать черный снег.
Жалко первого слова, жалко плачущих глаз, Жалко снова и снова, жалко слова "приказ", Жалко в ядерном небе потайную звезду, Жалко первого снега, даже если в аду.
Красный смех гуляет по стране! Красный смех гуляет по стране!
За снегами, за полями, за грехом беззащитных стихов, За алмазными воротами безумных идей и штыков. За немыми площадями всех бойцов за нетленную плоть, От нелепого кошмара, от обиды и боли назло --
Цивилизация построила июль, на желтых пальцах черная смола, И близко осень, и на асфальте мертвая пчела... И металлический не плачет дом, хотя в нем вешаются столько лет, Непобедимо сострадают все, и продолжает падать черный снег.
Жалко первого слова, жалко плачущих глаз, Жалко снова и снова, жалко слова "приказ", Жалко в ядерном небе потайную звезду, Жалко первого снега, даже если в аду.
Красный смех гуляет по стране! Красный смех гуляет по стране!
Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле Тачанку понесли навстречу целине. Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили Два черных фонаря под выбитым пенсне.
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место И право наблевать за свадебным столом. Спеша стать сразу всем, насилуя невесту, Стреляли наугад и лезли напролом.
Сегодня город твой стал праздничной открыткой. Классический союз гвоздики и штыка. Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой Все бреши твоего гнилого сюртука.
Под радиоудар московского набата На брачных простынях, что сохнут по углам, Развернутая кровь, как символ страстной даты, Смешается в вине с грехами пополам.
Мой друг, иные здесь. От них мы недалече. Ретивые скопцы. Немая тетива. Калечные дворцы простерли к небу плечи. Из раны бьет Нева в пустые рукава.
Подставь дождю щеку в следах былых пощечин. Хранила б нас беда, как мы ее храним. Но память рвется в бой, и крутится, как счетчик, Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.
Вот так скрутило нас и крепко завязало Красивый алый бант окровленным бинтом. А свадьба в воронках летела на вокзалы. И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое "ура" чужой, недоброй воли Вертело бот Петра в штурвальном колесе. Искали ветер Невского да в Елисейском поле И привыкали звать Фонтанкой - Енисей.
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой, Но купол лба трещит от гробовой тоски. Гроза, салют и мы, и мы летим над Петербургом, В решетку страшных снов врезая шпиль строки.
Летим сквозь времена, которые согнули Страну в бараний рог и пили из него. Все пили за него - и мы с тобой хлебнули За совесть и за страх. За всех за тех, кого
Слизнула языком шершавая блокада. За тех, кто не успел проститься, уходя. Мой друг, спусти штаны и голым Летним задом Прими свою вину под розгами дождя.
Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу Льет черный и густой осенний самогон. Мой друг "Отечество" твердит как "Отче наш", Но что-то от себя послав ему вдогон.
За окнами - салют. Царь-Пушкин в новой раме. Покойные не пьют, да нам бы не пролить. Двуглавые орлы с побитыми крылами Не могут меж собой корону поделить.
Подобие звезды по образу окурка. Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши. Мой бедный друг, из глубины твоей души Стучит копытом сердце Петербурга.
Мне страна ворковала о сыновей любви, Вытирая платочком сухие глаза, Сморкаясь в кровавое вымя зари, Поминая героические имена, Прикрепляя медаль на дырявую грудь, Намечая ударный трудовой путь, В райкомовском рае подливая чаек: "Все хорошо! Все нормалек!"
А я все ползу, ползу, ползу, Ползу по песку, по невскому, Ползу по степи Красной площади, Между черных парадных визжащих колес, Ползу по глазам обесточенных дам, Я не человек, я - бешенный пес, Ползу по столбам безразличных вождей, Ползу, разгребая дерьмо их идей, Ползу по тоске ночного метро, Ползу по пивным, ползу по кино.
Похороните Федьку в Кремлевской Стене, Дайте ему то, что не дали мне, Замуруйте правду вместе с ним, Он умел стрелять Государственный гимн.
Не пыль - народ, не народ - слова, Слова - не мир, мир - не звездочки, Не гладь кругом - водоворот, Я - не бревно, я - рыба здесь. Мне не нравиться жизнь, я ее хочу, Ненавижу ваше я, как свое, Не трагичен мир - печален я, А сердце мое, а сердце мое!
Смотри: близится финал - Этот век все силы растерял, Словно старый зверь, раненный зимой. Вокруг - кладбище надежд. Здесь и страх, и торжество небес, Будущего нет здесь у нас с тобой...
Смертельный яд кипит в морях, Кислота вместо снега и дождя... О, веры больше нет! Сник надежды свет! Ни любви, ни жизни! О, скоро грянет гром в небе голубом! Словно горькой тризны звон...
Смотри: ядерный фантом, Из глубин разумного рождён. Адские лучи убивают жизнь... Наш ум - генератор зла; Чёрным дням и войнам нет числа. Не остановить этот механизм...
Смертельный яд кипит в морях, Кислота вместо снега и дождя... О, веры больше нет! Сник надежды свет! Ни любви, ни жизни! О, скоро грянет гром в небе голубом! Словно горькой тризны звон...
Смотри: начался отсчёт... Может быть, нам сново повезёт В океане звёзд и других планет... Прощай, кладбище надежд! Здесь и страх, и торжество небес! Здесь у нас с тобой будущего нет!
Сообщение сайта
Gorbachev
18.6.2010, 17:37
